Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.] - Твен Марк. Страница 2

Немного спустя Джим опять заговорил:

— Да кто там? Лопни мои глаза, если я не слышал шагов! Но Джим не так глуп! Джим знает, что делать. Джим сядет здесь и будет ждать!

И он преспокойно сел на землю между Томом и мною, прислонясь спиной к дереву и вытянув ноги так, что одна его нога почти касалась моей. Теперь мои муки начались снова. Сперва у меня зачесался нос, и чесался так, что слезы выступили у меня на глазах. Но я не шелохнулся. Потом зачесалось внутри носа. Потом под носом. Не понимаю, как я мог вытерпеть это. Так прошло пять-шесть минут, — и все они казались длиннее, чем всегда. Я насчитал уже одиннадцать разных мест, где у меня чесалось. Но я стиснул зубы и решил страдать до конца. К счастью, как раз тогда, когда я не мог уже больше терпеть, я услышал громкий храп заснувшего Джима — мы были спасены! И в ту же минуту моя чесотка прошла.

Том тихонько свистнул, и мы поползли на четвереньках дальше. Отойдя шагов на десять, Том шепнул мне, что хорошо бы привязать Джима — просто так, для смеха — к дереву, но я не согласился, потому что Джим проснется, поднимет шум, и тогда узнают, что меня нет дома. Том вспомнил, что у него нехватает свечей и что недурно бы раздобыть новую свечку на кухне. Я не соглашался и на это, потому что Джим мог проснуться, но Том настоял на своем. Мы прокрались на кухню, взяли целых три свечи, и в уплату за них Том положил на стол пять центов. Я просто умирал от страху. Но Тому непременно хотелось сыграть с Джимом какую-нибудь штуку, и мне пришлось ждать его довольно долго, а кругом меня все было попрежнему тихо и безлюдно.

Наконец Том вернулся. Мы быстро пошли вдоль забора и взобрались на высокий пригорок позади дома. Том рассказал, что он снял с Джима шляпу и повесил ее на сучок и что при этом негр чуть-чуть шевельнулся, но продолжал храпеть. Впоследствии Джим говорил, что будто ведьмы околдовали его и нагнали на него сон и ездили на нем по всему штату, а потом бросили опять под дерево и в знак того, что это именно они проделали над ним все эти штуки, повесили его шляпу на сучок. Но когда Джим рассказывал свою историю в другой раз, то оказалось, что ведьмы ездили на нем уже до Нового Орлеана, и при каждом новом рассказе он ездил все дальше и дальше, так что в конце концов он уверял, будто ведьмы возили его по всему свету и оттого вся его спина в кровоподтеках и ссадинах. Вообще Джим страшно гордился своим знакомством с нечистою силою и смотрел на других негров свысока. Чтобы послушать историю Джима, негры приходили к нему за несколько миль. Он сделался самым уважаемым негром во всем околотке, и чужие негры смотрели на него, разинув рты, как на диковинку. По вечерам, собравшись у кухонного очага, негры вообще охотно ведут беседы о ведьмах и чертях, но как только кто-нибудь начинал щеголять своим близким знакомством с чертями, вмешивался Джим и говорил: «Ну что вы знаете про нечистую силу!» И оттеснял рассказчика на задний план.

Джим носил у себя на шее пятицентовую монетку, ту самую, которую оставил ему Том, и уверял, что это волшебный талисман, данный ему в руки самим чортом. Давая Джиму эту монетку, чорт будто бы сказал ему, что в ней заключается чудесная сила: монета будто бы может вылечивать от всех болезней и вызывать ведьм, стоит только произнести при этом одно волшебное слово, но какое — Джим никогда не говорил. Все негры сбегались к нему и отдавали ему все, что имели, только бы посмотреть на монетку; но никто не смел к ней прикоснуться: ведь она побывала в руках у самого дьявола! Джиму некогда было и работой заниматься, до того он чванился, что видал чорта и возил его у себя на спине.

Подойдя к краю пригорка, мы с Томом взглянули вниз. Внизу расстилался наш городок. Только в трех или четырех окнах мерцали огоньки, — наверно, в тех домах были больные. Над нами чудесно сверкали звезды, а внизу была широкая тихая река около мили в ширину. Мы спустились с пригорка и отыскали приятелей: Джо Гарпера, Бена Роджерса и еще двух-трех мальчишек, которые спрятались на ночь в старой пустой кожевне. Мы отвязали чей-то ялик и поплыли вниз по реке. Мы проплыли две с половиною мили и пристали к большому утесу, торчавшему у крутых берегов. Там мы высадились.

Забравшись в густой кустарник, Том заставил нас всех поклясться, что мы до гроба будем хранить тайну, а потом показал нам лазейку в самой густой заросли. Мы зажгли свечу и поползли туда на четвереньках. Так проползли мы около двухсот ярдов по тесному коридору — и вдруг коридор превратился в пещеру. Том ощупью пробрался вперед и нырнул под какую-то стену, где никто не мог бы заметить расщелины. Мы поползли за ним и наконец очутились в каморке, холодной, сырой, с закоптелыми стенами.

— Здесь мы составим разбойничью шайку, — сказал Том, — и назовем ее шайкой Тома Сойера. Всякий желающий в нее вступить должен принести присягу и подписать свое имя кровью.

Конечно, все согласились, и Том, вынув из кармана бумажку, на которой были написаны слова страшной присяги, прочел их вслух. Каждый мальчик клялся, что он будет верен своей разбойничьей шайке и под страхом смерти никому не откроет ее тайн. Если же кто-нибудь нанесет одному из разбойников какую-нибудь обиду, шайка должна отомстить обидчику, и тот, кому выпадет жребий быть убийцей, не должен ни спать, ни есть, покуда не убьет оскорбителя, а вместе с ним и всю его семью, и не вырежет на груди убитых кровавого креста. Кровавый крест — это знак нашей шайки. Никто из посторонних не смеет употреблять этот знак, иначе его будут судить; если же и это его не образумит, он тоже должен быть убит. Если кто-нибудь из участников шайки откроет ее тайны, ему отрубят голову, его тело сожгут и прах развеют по ветру, а имя его будет вычеркнуто из списка кровавой чертой и предано забвению навеки.

Мы все пришли в восторг от этой клятвы и спросили Тома, неужели он сам выдумал из своей головы такую красивую клятву. Он сказал, что кое-что он выдумал сам, остальное же вычитал из старых книг о пиратах и разбойниках, и что каждая порядочная шайка обязана давать такую клятву. Кому-то пришло в голову, что хорошо бы убивать и всю семью у того из разбойников, кто изменит своей шайке. Том нашел, что это хорошая мысль.

Но Бен Роджерс сказал:

— А как же поступать с Геком Финном? У него нет родни; кого же мы должны убивать?

— Разве у него нет отца? — возразил Том Сойер.

— Есть-то есть, да как его найдешь! Прежде он пьяный валялся тут в кожевне со свиньями, а теперь вот уже год его никто не видал.

Разбойники стали совещаться и уже решили выключить меня из списка, так как, говорили они, у каждого разбойника должен быть какой-нибудь родственник, которого можно убить в случае надобности, и поэтому принять меня было бы несправедливо по отношению к другим. Я готов был заплакать, как вдруг мне пришла в голову счастливая мысль: я вспомнил о мисс Ватсон — вот кого они могут убить, в случае если я провинюсь. Мысль эта всем понравилась.

— Отлично! — сказали разбойники. — Она годится для этого дела. Верно. Гека можно принять в шайку!

Тогда каждый из нас наколол себе булавкой палец, чтобы выжать капельку крови и подписать кровью свое имя под присягой. Я тоже поставил свой знак на бумаге.

— В чем же, собственно, будет заключаться работа разбойников? — спросил Бен Роджерс.

— Разбой, грабеж, убийство! — отвечал Том.

— Что же мы должны грабить? Дома, что ли, или скот уводить, или…

— Вздор ты городишь! — вскричал Том. — Воровать скот — это уж будет простая кража! Мы вовсе не воришки, мы разбойники. Это гораздо важнее. Мы надеваем маски, выходим на большую дорогу, нападаем на почтовые кареты, обозы, убиваем людей, отбираем часы, деньги!

— И всегда нужно всех убивать?

— Разумеется. Это лучше всего! Правда, я читал, что бывает иначе, но обыкновенно разбойники должны убивать… Впрочем, некоторых можно затащить в пещеру и держать там до выкупа.