Сундучок, в котором что-то стучит (илл. В.Савина) - Аксенов Василий Павлович. Страница 6

и в скобочках под стихотворением — «Тихий океан. По радиотелефону».

«Боги, и ты, Персефона, — молча молился Рикошетников в курительной комнате Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, — пусть покинет Олега Олеговича вдохновение, пусть посетит его благотворное поэтическое молчание на время рейса, пусть не посадит он на камни любимого „Поповича“».

На Олимпе остались глухи к первой просьбе капитана, но прислушались ко второй. Копецкий бомбил стихами газеты — по радио, через спутники, но «Поповича» на камни не сажал. Умело управлял кораблем, даже не зная «Некоторых особенностей кораблевождения…», то есть диссертации Рикошетникова.

Итак, капитан Рикошетников забрел на огонек к Стратофонтовым и тоже оказался у истоков тайны.

На круглом столе под медной люстрой, переделанной из корабельного кормового фонаря прошлого века, лежал лист ватмана, на который Гена нанес фломастером слова и осколки слов в том порядке, в каком выловил их из эфира его радиоприемник. Лист выглядел так:

При виде такого послания читателю, конечно, будет нетрудно вообразить себя в кают-компании славной яхты «Дункан», в обществе незабываемых лорда Гленарвана, майора Мак-Набса и капитана Джона Манглса.

— Сегодня было очень много грозовых помех, — сказал Гена, — и сигнал очень слабый… очень далекий сигнал. Даю голову на отсечение, но эта станция впервые появилась на частотах коротковолновиков.

— То есть как это «голову на отсечение»? — забеспокоилась бабушка Мария Спиридоновна.

— Ах, мама! — досадливо воскликнула мама Элла. — Это фигуральное выражение. Говоря «голову на отсечение», никто не думает об отсечении головы.

— Все-таки слишком сильное выражение, — вздохнула бабушка и погладила Гену по голове.

— Какие будут предложения, Генаша? — нетерпеливо спросил папа Эдуард. — Ждать невыносимо. Надо действовать. Но как? В каком направлении?

— Я предлагаю каждому из присутствующих дополнить, дописать эту загадочную радиограмму, — предложил Рикошетников. — Потом мы сложим плоды нашего воображения и попытаемся в них разобраться. Очень часто истина скрывается в самых нелепых наших домыслах. Начните вы, дружище Эдуард.

— Охотно! — воскликнул папа Эдуард, скромный почтовый работник и знаменитый альпинист. — Я бы представил себе текст радиограммы так: «Стратофонтовым. На высоте 6719 метров в северо-западном районе горной системы Гиндукуш, на восточном склоне пика Аббас, где в прошлом году потерпела неудачу экспедиция Хиллари, в пещере над отрицательным уклоном в 19° скрыт сундучок, в котором что-то стучит…»

— Далеко вы ушли, дружище Эдуард, — улыбнулся капитан Рикошетников и повернулся к маме Элле: — А вы попробуйте, дружище Элла!

— У меня будет короче, чем у Эдьки, — энергично сказала мама Элла, скромный библиотекарь и чемпион мира по затяжным прыжкам, и придвинула к себе ватман. — «Стратофонтовым. Необходимы самолеты и парашютисты для высадки на скалистом острове Лилуока 19° широты и 19° долготы, где находится сундучок, в котором что-то стучит…»

— По моему, это ближе к истине, — торопливо вставила бабушка. — Самолеты — это ближе к истине…

— А вы как бы начали, дружище Николай? — обратился Гена к своему старому другу.

Рикошетников с улыбкой произнес, глядя на ватман:

— Я бы начал так: «Стратофонтовым для Рикошетникова. С борта экспедиционного судна „Алеша Попович“. Срочно вылетай на Таити и не забудь с собой сундучок, в котором что-то стучит. Тот самый сундучок, в котором коньячок…»

— Боюсь, что все это не очень серьезно, друзья, — сказал Гена своим родителям и своему капитану. — Вы выдаете желаемое за действительность, а на деле мы не продвинулись вперед ни на дюйм…

— Ошибаетесь, дружище Геннадий, — сказал Рикошетников, — неужели вы не заметили, что у всех нас троих «ундучок-ором-то-то-учит» непроизвольно превратилось в «сундучок, в котором что-то стучит»?

— Потрясающе!!! — воскликнула пораженная компания. — А вдруг здесь и скрыт ключ к тайне?

— Хи-хи, — послышалось из затемненного угла гостиной, из глубокого кожаного кресла. — А вдруг это «бурундучок под забором что-то бурчит»?

— Дашка! Как ты сюда попала? — вскричал Геннадий. В глубоком кожаном кресле, позевывая дивным ртом, сидела не кто иная, как Даша Вертопрахова. Впрочем, это могла также быть не кто иная, как Наташа Вертопрахова, близнец Даши.

— Я Наташа, — сказал близнец. — Дашка послала меня к тебе списать задачи по геометрии, а я как села в это кресло, так и заснула. Тренировки, друзья мои, выматывают все силы. Тебе не нужно этого объяснять, Геннадий.

Следует сказать, что взаимовлияние близнецов еще не до конца оценено современной наукой. Вот сестры Даша и Наташа, едва познакомившись друг с другом на Эмпирейских островах, тут же передали друг другу, с одной стороны, любовь к художественной гимнастике, с другой — презрение к лжеаристократии. Даша, бывшая Доллис, кроме того, тут же усвоила от Наташи манеру слегка подтрунивать над Геннадием Стратофонтовым.

— Держу пари, что ты, Наташка, опять взобралась к нам в гостиную по стене и через окно, — нахмурился Гена.

— Странно, что ты, дружище сынок, до сих пор не освоил этого пути, — укоризненно сказал папа Эдуард. — Отстаешь от своих сверстников.

Удивительной силы реакция была ответом на добродушный отцовский упрек. Мальчик вскочил со своего места, пылая лицом, как красный светофор.

— Дружище отец! — воскликнул он с дрожью почти юношеского негодования в голосе, схватил со стола ватман, одним прыжком взлетел на подоконник и исчез в окне.

Когда родственники подбежали к окну. Гена уже заворачивал за угол, независимо помахивая рулоном.

— Вполне профессиональный прыжок, — одобрила мама Элла.

— Почему он так вскипел, дружище жена? — полюбопытствовал папа Эдуард.

— Другого я и не ожидала, — строго глядя в сторону, сказала Мария Спиридоновна. — Достойный ответ на неосторожную шутку.

— Ничего удивительного, — мягко улыбнулся капитан Рикошетников. — Учтите особенности сегодняшнего вечера, вернее, ночи: освещение, контакты с тайной, шутка дружищи Эдуарда, присутствие Вертопраховой…

— Переходный возраст, — резюмировала Наташа, и на этом спор закончился.

…В глубоком раздумье вот уже битый час бродил Стратофонтов Геннадий по улицам пустынным острова Крестовский. Разумеется, он не заставил своих родителей волноваться, а из первого же телефона-автомата позвонил домой и предупредил домашних, что не скоро вернется. У домашних, надо сказать, хватило такта не задавать лишних вопросов. Особенностью маленькой, но дружной семьи было сильно развитое чувство такта, которое украсило бы любой коллектив.

Геннадий, честно говоря, и сам не понимал причин столь яркой эмоциональной вспышки и последующего прыжка из окна бельэтажа на панель. Ведь ясно же и слепому, и глухому, и глупому, что вовсе не стремление продемонстрировать Наташке Вертопраховой свою профессиональную парашютную подготовку толкнуло мальчика на подоконник. Ясно, что и не обида на доброго друга папу и его милый юмор толкнула Гену на подоконник.

«Должно быть, это шуточки переходного возраста», — с тревогой подумал было пионер, но тут же отбросил эту банальную мысль. Другое занимало его ум в часы блуждания по острову Крестовский. Лист ватмана, скатанный в тонкий рулон, который держал он в своей руке. Тайна, приплывшая на берега Невы из просторов Мирового океана. Обрывки тайны, как единичные галеоны Великой Армады, которую разметал спасительный для Британии ураган. Единичные галеоны «ундучок», «ором», «афия», «ринин», скрипя разболтанными реями, мохнатясь обрывками парусов, вползали в крохотную бухточку гребного клуба «Динамо». Впрочем, даже не сама тайна, не тайна как самоцель, волновала ленинградского пионера. Отчетливый призыв «Спасите!» — вот что волновало его. Стремление немедленно идти на помощь любому, кто в его помощи нуждается, было развито у мальчика до высшей степени. Помочь! Спасти! Немедленно! Вперед! Без страха! Без упрека!