Буря начинается - Диббен Дэмиан. Страница 28

Она прошла вдоль столов и собрала все чертежи, сложив их в огромную папку. Затем позвонила в колокольчик, и еще дюжина гвардейцев в красных плащах вошли в комнату.

— Смирно! — крикнула девочка.

Вся группа, включая Джейка, выстроилась в шеренгу.

— Мы отбываем через туннель Венето, — продолжила она. — Спускайтесь вниз к повозкам колонной по одному.

Гвардейцы знали, что делать: они развернулись на месте и строем направились в зал, где огромный колодец уходил вниз под землю. Джейк пристроился к цепочке и последовал за остальными. Они спускались по винтовой лестнице в подземный мир, красные плащи развевались за их спинами, четкие шаги отражались от стен гулким эхом. В необычном туннеле становилось все темнее и жарче, сырые стены покрывал мох, и мальчик все гадал, куда же ведут ступеньки. Он поднял взгляд и увидел несгибаемую фигуру Мины Шлиц, которая замыкала шествие.

После долгого, головокружительного спуска они добрались до дна колодца и вышли через арку к трем повозкам с уже запряженными лошадьми и дожидающимися наготове кучерами. Две были открытыми, с рядами грубых скамей, третью, глянцево-черную, украшала эмблема с обвившей щит змеей.

Когда Джейк посмотрел, куда они направятся дальше, его глаза недоверчиво распахнулись: он стоял у начала туннеля, идеально круглого, как в лондонской подземке, и освещенного через равные промежутки мерцающими свечами, ряды которых уходили вдаль под Венецию и терялись во мраке.

Один за другим гвардейцы в красных плащах занимали места на скамьях двух открытых повозок. Джейк садился последним. Забираясь внутрь, он услышал тихий лязг и заметил, что серебряные ножницы выпали из кармана его штанов. Он замер, задумавшись, следует ли их подбирать. Мина Шлиц уже вышла из арки, так что мальчик решил не привлекать к себе внимания. Он занял место на скамье, случайно усевшись на плащ соседа.

— Прошу прощения, — не подумав, ляпнул он.

Гвардеец не ответил; он только бесстрастно взглянул на Джейка и снова уставился прямо перед собой.

Мина Шлиц осмотрела повозки. Джейк пришел в ужас, подумав, что она может заметить блеск серебра на земле, но девочка просто села в черную карету и захлопнула за собой дверцу. Мигом позже возницы щелкнули кнутами, и они отправились в путь. Большие черные колеса экипажа Мины проехали по ножницам Натана Уайлдера, и повозки с дребезгом покатились по туннелю.

Джейк глазел на стены, сложенные из многих миллионов кирпичей. Тайный ход под каналами города привел его в такой трепет, что на время он забыл о собственных тревогах. Враги явно использовали эту дорогу в достижении дурных целей, но это не умаляло ее достоинств.

Туннель постепенно начал подниматься. Минуло около получаса, прежде чем Джейк, наконец, разглядел далеко впереди дневной свет. Еще минут через двадцать они оказались под открытым небом. Выход из туннеля был спрятан в лесу; когда они выбрались из чащи и въехали на вершину холма, Джейк оглянулся и увидел простертую внизу Венецианскую лагуну. Он вздохнул. Несмотря на все страхи и тревоги, его по-прежнему будоражила надежда на приключения.

Три повозки катились на север в направлении Бассано.

14

НЕЖЕЛАННЫЕ ВЕСТИ

На горе Мон-Сен-Мишель стояло ясное, бодрящее утро. Последние приготовления ко дню рождения Осеан Нуар шли полным ходом с самой зари. Празднества намечались на вечер в парадном зале.

Осеан Нуар родилась в Версале, при пышном дворе Людовика XVI. Это время и место отличалось беспримерной расточительностью, и Осеан наслаждалась каждым его мгновением: пиршествами, нарядами, роскошными омовениями в жасминовой воде и розовых лепестках.

Когда грянула Французская революция, отчасти в связи с поведением подобных ей людей, Осеан крайне возмутилась: ведь из-за этого прервался весьма насыщенный бальный сезон. По слухам, именно она подсказала Марии-Антуанетте знаменитую фразу «Пусть едят пирожные!», но те, кто знал хорошо ее, утверждали, что Осеан ни за что не стала бы впустую переводить кондитерские изделия на людей, не способных в должной мере их оценить.

В то время как большинство французских аристократов бежали за Ла-Манш, родители Осеан (ныне удалившиеся от дел и проживающие на мысе Антиб, но в свое время бывшие превосходными агентами) увезли свою избалованную дочь через остаток века в безопасность тысяча восемьсот двадцатых и периода романтизма.

С тех пор все покатилось под откос. Теперь собственная жизнь казалась Осеан пустой и заурядной; она тщетно мечтала о возвращении былой роскоши. Так что в свой праздник, хотя и не слишком радуясь тому, что разменяла уже пятый десяток, она решила задать в Точке ноль новые стандарты пышности.

Все утро бесконечный поток торговцев, поставщиков цветов и дичи и, конечно, кондитеров, прибывал с материка с товарами для званого обеда: особыми скатертями для столов, связками фазанов и перепелов, шоколадом, нугой и кофе из Парижа, пионами и дельфиниумами для украшения.

Местным жителям лишь в крайне редких случаях позволялось войти в замок, так что почти все они, хоть и напускали на себя вид расторопной деловитости, глядели во все глаза в поисках хоть какой-нибудь пищи для разговоров. Разумеется, ни один не знал, что на самом деле здесь находится, что это штаб-квартира Секретной службы хранителей истории. Их убедили, что здесь располагается община художников и писателей. Это, конечно же, не уменьшало их охоты посплетничать.

Обитателям острова приходилось играть роли, чтобы не вызывать подозрений. Этим утром Норланд распространил официальное распоряжение, составленное Джупитусом Коулом: сегодня, ввиду присутствия местных, сообщил он, все «без исключения» должны быть одеты по моде текущего времени. С этой целью синьор Гондолфино открыл костюмерную на заре и уже сбился с элегантно обутых ног.

В парадном зале Осеан надзирала за расстановкой цветов, и глаза ее были такими же жесткими и так же сверкали, как и бесценные бриллианты у нее в ушах. Зашла Роз Джонес, завороженная великолепным убранством, и направилась прямиком к Осеан.

— Зал смотрится великолепно, — заметила она. — А танцы будут?

Лицо француженки омрачила тень.

— Ты ведь придешь, не так ли?

— А разве приглашены не все?

Осеан напряглась.

— Будет строгий дресс-код, знаешь ли.

— У меня где-то было платье, одолженное Олимпией де Гуж. Надеюсь, мне удастся в него втиснуться. Поразительно, чего можно добиться при помощи кусочка невидимой нити.

— Или, разумеется, дело может закончиться тем, что ты будешь выглядеть жирной и чувствовать себя глупо, — услужливо подсказала Осеан.

Роз прекрасно знала, что не стоит принимать ее слова всерьез, но не смогла отказать себе в возможности повеселиться.

— Так, значит, тебе пятьдесят стукнуло? А сохранилась-то просто прекрасно для своих лет.

Лицо Осеан застыло в ужасе.

— Comment? [37]

— Надеюсь, я буду выглядеть так же хорошо, как ты, когда доживу до полувека!

— Quarante, — прошипела Осеан. — J’ai quarante ans! [38] Сорок.

— О, что ж, в таком случае, — протянула Роз, пристально изучая лицо собеседницы, — все вполне закономерно.

— A vrai dire, je suis tres occupee. [39] Я крайне занята.

Осеан вздернула повыше носик и развернулась кругом.

— Кто-нибудь видел Норланда? — обратилась она в пространство. — Нам нужно immediatement [40] согласовать меню!

Слуга, оказавшийся у нее на пути, когда она бросилась прочь из зала, получил чувствительный удар веером.

Роз вышла из помещения и поднялась по лестнице, вернувшись мыслями к более серьезным вопросам. Вчера она получила известие, что ее племянник отбыл в Венецию вместе с остальными агентами. Сообщение по Меслиту от Чарли прибыло вчера поздно вечером: Джейк незаметно пробрался на «Кампану». Роз сразу поняла зачем: он отправился на поиски родителей. Она, конечно же, очень за него испугалась, но в то же время и преисполнилась гордости. Если бы она сама все еще обладала могучей доблестью своей юности, то поступила бы точно так же.