Дом отважных трусишек - Ермолаев Юрий Иванович. Страница 4

Малыши, точно по команде, повернули к вошедшим свои головы и насторожились. Очевидно, подумали, что к ним идут доктора. Почти все они лежали в кроватках с сетками. Только двое малышей, лет трёх, сидели на полу и строили из кубиков пирамиду. Каждый из них брал кубик одной рукой. Другая и у худого подстриженного, и у кудрявого крепыша была обтянута белым чехлом, из которого вылезали на ладошку блестящие тоненькие спицы.

— Играйте, играйте, мы на вас поглядеть пришли, — сказала нянечка и, прикрыв дверь, пошла с Надей дальше по коридору.

На стенах коридора висели различные вазочки, из которых свисали растения, похожие на длинные зелёные бороды.

Больница Наде понравилась. А вот какая у неё палата и кто в ней лежит, ещё неизвестно.

Глава пятая. «Новая квартира»

Нянечка отворила дверь в палату, и Надя… никого не увидела. Только пять пустых кроватей. Это и обрадовало и испугало Надю. При нянечке знакомиться было бы лучше.

— Почему здесь никого нет? — спросила она.

— Кино пошли смотреть. У нас в холле телевизор с самым большим экраном. Точно в кинотеатре сидишь… Ты вот тут располагайся. — Нянечка указала Наде на самую крайнюю к двери кровать. — В тумбочку свои вещи положишь и всё, что мама принесёт.

Сейчас Наде класть было нечего. Она открыла дверцу тумбочки и заглянула в неё: два пустых тёмных ящика. И оба большие. Сколько всего положить можно.

— Ну как, нравится? — спросила её нянечка и тут же добавила: — Напиши маме записку, как устроилась. А то она там внизу волнуется.

— У меня карандаша нет и бумаги, — оглядываясь по сторонам, растерянно проговорила Надя.

— Сейчас принесу, — улыбнулась нянечка и вышла.

И тут Надя услышала ребячьи голоса и постукивание костылей. Очевидно, кончилось кино. В палату друг за другом вошли четыре девочки. Надя хотела сказать им, что она новенькая, но не успела, потому что девочка, стоящая позади всех, вдруг воскликнула:

— Ермакова, это ты? Надо же! — И, обернувшись к подругам, объяснила низким, чуть грубоватым голосом: — Мы с Надькой прошлым летом в санатории вместе лечились на море. Бояка она жуткая. Никогда в воду без матери не входила. Всегда за ручку.

— Мама боялась, что у меня будут судороги, вот и не отпускала одну, поспешила объяснить Надя, а про себя подумала: «Какая же противная эта Галька! Не успели встретиться, а она уже свой вредный характер показывает. Теперь девочки подумают, что я трусиха».

Но никто из них не обратил внимания на слова Гали Скульской. Самая высокая девочка, в очках, спросила Надю:

— А ты откуда приехала?

— Из Москвы, — ответила Надя. — Раньше мы жили в пригороде, а когда Москва стала расширяться, мы тоже стали Москвой.

— А как наш Киев вырос! — снова воскликнула Галя Скульская. — Наверное, раз в десять. Киев самый красивый город в мире!

— Ты так потому говоришь, что в Баку не была, — возразила ей черноглазая Джаннат Шамхалова. — Наш город на серебряном море стоит. Про него даже в песне поётся: «Ты в море шагнул, Баку, ты моря хозяин, Баку».

— А я тебя уже в коридоре видела, — перебив Джаннат, сказала Наде хорошенькая и самая маленькая девочка с аппаратом на руке.

Это у неё рука была в таком положении, точно приветствовала всех. На её руку Надя ещё в коридоре обратила внимание, а вот большие голубые глаза и длинные густые ресницы заметила у девочки только сейчас.

— Дайте мне кто-нибудь карандаш и листок бумаги, — спохватилась Надя, маме записку написать. Она внизу ждёт.

Хорошенькая Оля и девочка в очках, Варя Осипова, протянули Наде авторучки с бумагой. Чтобы никого не обидеть, Надя взяла у Олечки авторучку, а у Вари листок бумаги и, подойдя к тумбочке, стала писать:

«Мама, мне здесь нравится. В нашей палате лежит Галя Скульская. Помнишь, прошлым летом мы познакомились с ней на юге. Принеси мне конфет, печенья и лимонада. А то у всех тумбочки полные, а у меня совсем пустая. Целую тебя очень крепко. Надя».

Только Надя кончила писать, как в палату вошла нянечка с карандашом и бумагой.

— А я уже написала, — сказала ей Надя.

— Вот и хорошо, — принимая из её рук записку, проговорила нянечка и перед уходом наказала девочкам: — Смотрите не обижайте свою новую подружку!

— Мы её сейчас испытаем! — весело крикнула вдогонку ей Галя Скульская.

Надя насторожилась: что ещё затевает Галька? Но Варя Осипова поспешила успокоить ее:

— Игра у нас такая. Её один мальчик придумал, который тут лечился. «Лучший клоун» называется.

Скульская пододвинула поближе к дверям стул, села на него так, чтобы видеть все пять кроватей, и стала объяснять Наде игру «Лучший клоун».

— Значит, так. В цирк приходит фотокорреспондент из газеты. У него задание: сфотографировать лучшего клоуна. Клоунами будете все вы, а я фотокорреспондент. А как из вас лучшего выбрать? Вот корреспондент и решает: как хлопнет в ладоши, все клоуны застывают в смешных позах. А он выбирает из них самого плохого и выставляет с арены…

— То есть из игры, — пояснила Варя.

— Потом снова хлопает, и так до тех пор, пока не останется один — самый смешной клоун. Тот и считается победителем. Ясно?

— В нашей палате самая лучшая клоунша — Джаннат, — сказала Олечка. — Мы её никак не перекорчим.

— Приготовились! — крикнула Скульская и, выждав несколько секунд, хлопнула в ладоши.

Девочки тотчас состроили смешные рожицы. Кто на какую способен. Маленькая Олечка с весёлым видом высунула язык и немигающим взглядом уставилась на Скульскую. Варя приставила к носу обе руки и быстро замахала пальцами, точно показывала кому-то длинный нос. Джаннат сморщилась так сильно, точно съела горькую-прегорькую таблетку. Даже её прямой и остренький носик вдруг раздулся и потолстел. Наде стало смешно, и, вместо того чтобы самой что-то изобразить, она засмеялась.

— Смеяться нельзя! — закричала на неё Скульская. — Ты не зритель, а клоун.

— А может, она клоун, который смеется, — заступилась за Надю Варя Осипова, — откуда ты знаешь?

— Да, клоуны всегда смеются! — схитрила Надя и, указав пальцем на Скульскую, засмеялась ещё громче.

— Тогда ты выходи из игры, — сказала Варе сбитая с толку Скульская. Ты совсем не смешно сделала свой длинный нос.

Варя не возражала. Главное, чтобы первой не вышла из игры новенькая. А то за ней закрепится слава самого плохого клоуна палаты. А пока у них такого нет. Олечка, Варя и Скульская никак не превзошли друг друга, хотя в жизни Скульская очень любит гримасничать. Наверное, потому в игре она всегда хочет быть фотографом.

Скульская снова захлопала в ладоши. Джаннат тут же скомкала бумажку, сделала её похожей на маленького страшного и усатого жука и посадила себе на нос. Глаза Джаннат сразу стали испуганными, готовыми вот-вот выпрыгнуть и покатиться по её носу, чтобы сбить с него усатое чудище. А Надя, увидев это, до предела вытянула свои губы и озабоченно и вместе с тем смешно принялась сдувать с носа Джаннат страшного жука. Жук быстро упал. Но их игра на этом не кончилась. Надя быстро подбросила его и пришлёпнула себе на нос. Точно жук сам перелетел туда. И тут уж Джаннат принялась сдувать усатое страшилище с носа своей подруги, а Надя, дрожа от страха, начала вращать глазами.

Олечка так загляделась на них, что даже забыла состроить смешную рожицу. Поднесла только руки к ушам.

— Я снимаю Джаннат, — отсмеявшись, объявила Галя Скульская.

— Я бы сфотографировала обеих, — высказала своё мнение Варя.