Шхуна «Колумб» (рис. Л. Лурье) - Трублаини Николай Петрович. Страница 45

Так продолжалось минут десять. Марко почувствовал усталость и с облегчением вздохнул, когда Зоря перевернулась со спины в обычное для пловца положение. Она попросила и его сделать то же. Марко увидел рядом что-то похожее не то на плохо надутый мяч, не то на подушку. Девочка держалась за ремешок, отходивший от этого поплавка. Марко заметил другой такой же ремешок и тоже ухватился за него. Сразу же он почувствовал облегчение. Так можно было еще долго продержаться на воде.

— Это что такое? — сразу повеселевшим голосом спросил он.

— Когда тебя взяли на допрос, ко мне приводили Люду. Она вытащила эту штуку, показала, как надувать, потом выпустила воздух и велела спрятать.

— Она тебе рассказывала?

— Нет, показывала глазами, но я догадалась, для чего это. Я тебе ничего не сказала — боялась, что нас подслушают.

Это была резиновая подушка, которая одновременно служила и спасательным средством. Тоненькими ремешками ее можно было пристегнуть, и тогда она могла сколько угодно носить пловца по морю, даже если бы он потерял сознание или умер. Теперь Марко был уверен, что синий пакет попадет либо в руки моряков с какого-нибудь парохода, либо будет вынесен на берег. Впрочем, он надеялся, что поплавок поможет им остаться в живых.

Зоря не смогла как следует надуть подушку. Немного отдохнув, Марко сам взялся закончить это дело. Ему пришлось очень напрягаться, и не однажды он погружался с головой в воду, когда выдыхал из себя воздух. Но, крепко сжимая зубами ниппель [7] подушки, он рукою загребал воду и всплывал на поверхность. Подушка была надута хорошо и теперь свободно могла поддерживать их обоих. Конечно, одному было бы удобнее пользоваться ею — пловец мог бы просто привязать ее к спине и беззаботно лежать на воде. Марко понимал, что как ни легко ему держаться одной рукой, но все же в конце концов рука устанет, или его схватит судорога — и тогда он от боли выпустит спасательный ремешок.

Чтобы было легче держаться на воде, Марко и Зоря разулись и сбросили верхнюю одежду. Правда, Марко своей сорочки не снимал, а, наоборот, следил, чтобы не расстегнулась ни одна пуговица, и туго затягивал пояс, боясь, как бы не выпал синий пакет. О пакете он рассказал Зоре, чтобы она, если с ним что-нибудь случится, знала об этих бумагах. Потом сообща они разодрали Зорино платье и лентами из него привязались к ремешкам поплавка, так что он очутился между ними почти погруженный в воду. Теперь оба могли лежать без движения.

С этой работой провозились до утра. Рассвет смел с неба одну за другой все звезды. Настала пора торжественной утренней тишины перед восходом солнца. Марко никогда не пропускал этих минут, ночуя на «Колумбе» в открытом море. Он любил и закат и восход солнца, когда на море до самого горизонта расстилается широкая сверкающая дорога. Но на этот раз солнце вынырнуло из-за моря где-то совсем близко и сразу быстро пошло вверх. Подул прохладный ветерок, и морская гладь подернулась рябью. Стало трудно различать горизонт; волны плескали в лицо соленой влагой.

От длительного пребывания в воде пловцы озябли. Правда, в августе в этой части моря температура воды днем достигает двадцати пяти градусов, но в то утро она была не выше двадцати. И Марку и Зоре пришлось двигаться, чтобы согреться. Они ударяли по воде руками и ногами, взбивая фонтаны брызг. Это их даже развеселило. Вообще, убедившись, что резиновая подушка может держать их на воде, юнга и девочка поверили в свое спасение. Марко даже шутя уверял, что они побьют все рекорды плавания по длительности пребывания в воде и длине дистанции.

Вдруг вблизи послышался легкий плеск. Подняв головы, оба увидали, как из воды показалось несколько черных кругов, словно вынырнули колеса паровоза. Они выкатились на поверхность и снова исчезли. Одновременно послышалось сопенье. Марко увидел плавники черной морской свиньи. Он хорошо знал этого самого большого в нашем южном море дельфина, имеющего вместо острой шпицеподобной морды круглую, нерповидную голову и только одно белое пятно на животе.

В прошлом году «Колумб» месяца два ходил на дельфинов, и юнга познакомился со всеми тремя породами, встречающимися в этих водах. Он уже издали по размеру и способу плавания мог различать «острорылых», «пихтунов» и «черных морских свиней».

Дельфины шли большой стаей, гоняясь один за другим. Это была не просто игра. Они гнались за добычей. Вдали, блестя на солнце серебряной чешуей, выпрыгивала из воды рыба. Зоря тревожно посматривала на дельфинов. Несколько животных приблизилось. Они ныряли и появлялись из воды так близко, что девочка холодела от страха. Марко успокаивал ее, уверяя, что дельфины их не тронут, и советовал не двигаться. Некоторые дельфины были как-то неестественно толстобоки. Оказалось, что рядом с ними, держась за боковые плавники старших, плывут дельфинята. У иных самок было по два детеныша с каждой стороны. Дельфины не отплывали от людей. Наконец Марко решил избавиться от настойчивых соседей. Он посоветовал Зоре громко хлопнуть в ладоши, чтобы это напомнило ружейный выстрел. Звук вышел мало похожий на выстрел, но животные немного отплыли, а потом принялись охотиться за рыбой. Пловцы снова остались одни.

Солнце поднималось все выше. Марко и Зоря почувствовали, что лучи припекают их ничем не покрытые головы. Все чаще приходилось погружать голову в воду, чтобы легче переносить жару. Определив по солнцу страны света. Марко предложил плыть на север. Оба знали, что их оставили где-то очень далеко в море и одним им до берега не доплыть, что единственным спасением для них может быть пароход. Раз им показалось, что вдали появился дым, но вскоре он исчез. Они так и не узнали, был ли это какой-нибудь пароход, или поднимался туман, или, наконец, это просто облачко прошло над морем.

Вначале они оживленно болтали, но вскоре разговор оборвался. Оба почувствовали усталость и, главное, жажду. Это была мука — видеть вокруг себя столько воды и не иметь возможности напиться. Хотелось коснуться этой воды пересохшими губами. Зоря не выдержала и попробовала глотнуть морской воды, но почувствовала, что ей стало только хуже. Марко услышал, что девочка тяжело вздохнула. Превозмогая сонливость, желание забыться, лежать неподвижно, мальчик обернулся к своей маленькой спутнице, чтобы подбодрить ее. Улыбаясь, он напомнил ей последнее объяснение с Анчем и попросил рассказать ему историю с отравленной папиросой. Не раскрывая глаз, она слабым голосом, переходящим иногда в шепот, рассказывала, как во время пребывания Анча у Ковальчука она внесла в хату воду, из любопытства посмотрела в окно и увидела, как фотограф смешал табак с каким-то порошком, а потом набил папиросу. Эту папиросу он положил в портсигар отдельно. Позднее она видела, как поросенок понюхал бумажку от этого порошка и тут же сдох. Она догадалась, что в бумажке была отрава. Потом, переодеваясь с Людой в доме, она вышла на минутку в каморку, заметила там портсигар и заменила в нем отравленную папиросу. Из подслушанного позже разговора Анча с Ковальчуком она узнала, что шпион собирался убить профессора, и догадалась, для кого предназначалась отрава.

Зоря умолкла, и вновь наступила тишина. Пловцы лежали неподвижно, думая каждый о своем. Но вот они подняли головы. Откуда-то долетел звук, напоминающий шум гудящего мотора. Что это? Оба озирались по сторонам, но ничего не было видно.

— Самолет или моторная лодка? — спросил Марко и сразу же сам ответил: — Самолет.

Юнга догадался об этом по металлическому звону. Так звенеть мог только самолет в воздухе. Он пролетал где-то близко. Неужели летчик не заметит их? Марко и Зоря подняли головы высоко над водой. Гуденье становилось все слышнее. Им хотелось кричать изо всей силы, но это бы все равно не помогло. Через минуту вдали они заметили самолет. Он летел не так уже высоко. Казалось, вот он сделает над ними круг и спустится или даст знать, что заметил их, и полетит вызывать сюда пароход. Однако самолет больше не приближался, наоборот — он стал удаляться и быстро пропал из виду.