Щербатый талер - Федоренко Андрей. Страница 20

«Молодые люди» не знали. Они молча стояли у порога. Ирина Леонидовна поднялась, распахнула дверь в другую, большую половину дома:

-   Прошу вас.

Ребята зашли и ахнули. Они как будто попали в музей.

Вдоль всей глухой стены тянулись полки, заставленные и заваленные самым разным добром. На одной полке - посуда из потемневшей глины, горшка, миски, кувшины, целые и разбитые, и даже просто черепки... На второй-камешки, маленькие и большие, гладко-круглые и притупленные, серые, белые, желтые, голубые, с сверкающими нитями на разломах... На третьей полке - сохнущие пучки различных цветов, трав, листьев... Теперь ребята поняли, откуда в доме этот запах больницы.

На весь простенок, от окна к окну, красовалась карта Беларуси. Все шесть областей были раскрашены каждая в свой цвет.

Учительница подошла к полке с книгами, вытащила между книг какую-то толстую тетрадь. Полистала ее, потом вдруг схватила за «корешок» и потрясла. Из тетради вылетел лист бумаги и, медленно кружась, начал опускаться на пол. Учительница ловко подхватила его еще в воздухе.

-    Вот ваша копия бересты. Возьмите. И не думайте плохого об Ирине Леонидовне...

Неужели все так просто? Чэсь осторожно, словно лист мог рассыпаться, взял его и сразу впился в него глазами:

-    Что вы, как можно, - пробормотал он, не скрывая радости. - Так мы пошли... пошли, Дмитрок!

Он пятился к двери и тянул за собой друга. Но Дмитрок неожиданно проявил самостоятельность:

-    Подожди, отпусти меня. Большое спасибо вам, Ирина Леонидовна, - вежливо сказал он. - Вы нас так выручили!

-      Ничего, мне не жалко. Вы хорошо знаете эту историю с талерами и с факелом?

-  Знаем, знаем... Пошли, Дмитрок!

-  Тогда вы должны знать и то, - спокойно продолжала учительница, не замечая Чэсевага нетерпения, - что, чтобы отыскать этот самый «клад», нужны все три монеты. Без них копия бересты - обычная бумажка, не более...

-  Мы знаем, ИрынаЛеанидавна! Пошли, Дмитрок!

-  Да подожди ты. Скажите, ИрынаЛеанидавна, как к вам попала эта копия?

-  Это вас не касается, - в голосе учительницы внезапно снова появились холодные нотки.

-  Простите, - попятился Дмитрок.

-     А впрочем... - Ирина Леонидовна прикрыла на миг ладонью глаза, словно вспоминая что-то очень давнее. - Впрочем, большой тайны тут нет. Ко мне почему-то редко кто заходит, и раз вы пришли и интересуетесь этим... До войны у меня был близкий друг. Мы вместе учились в педагогическом техникуме. После переписывались... Я работала здесь, учитель, а он - в Минском архивном музее. От него я и услышала историю с талерами, от него получила копию бересты и описание, как выглядят две монеты...

Чэсь с Дмитрием в один голос воскликнули:

-  Где? Где это описание?

-     Все погибло во время войны, - ответила Ирина Леонидовна. - Школа горела... да и вообще - война! - Тут не до краеведения. Только эта копия и осталась.

-     Однако у вас тут целый музей, - заметил Чэсь, указывая на полки.

-     Все это собиралось после войны. Было время, была молодая, каждое лето с мужем отправлялись в путешествие, обошли всю Беларусь. Нет такого района, где бы мы не побывали. Вот, к примеру... -Ирина Леонидовна взяла с полки обычный серый камень, - вот прославленный микашевичский гранит. Кто бы мог подумать, что у нас целые залежи этого гранита? А сейчас пол-Европы его покупает, все Минское метро им выложено...

-   Простите, - перебил Дмитрок, - вы сказали - с мужем? Это тот самый... ваш друг?

-   Нет, не тот, - коротко ответила Ирина Леонидовна

-   Ваш друг... погиб?

-   Хуже.

Ребята переглянулись.

-    При немцах он не эвакуировался, - пояснила учительница. - Не успел. У него была уже семья, он вынужден был ее кормить. Работал в Минске. После войны его арестовали как врага народа и, кажется, приговорили к высшей мере... И я испугалась, так как была близко знакома с ним. Я уничтожила все письма от него, фотокарточки, на которых мы были вместе... А при Хрущеве его реабилитировали. Он был, оказывается, ни в чем не виноват.   Вот тогда мне стало стыдно и больно, как никогда в жизни; я поняла, что побольше бы таких «врагов», то народу и друзей не надо...

Старая учительница провела парней двор.

-   А можно еще один вопрос? -Сказал Чэсь. - Почему вы не сдадите свои экспонаты в школу? Пусть бы все смотрели.

-   Чтобы в скором времени от этих экспонатов остался один шкаф с запыленной тяжелой папкой? Здесь надежнее. Я ничего ни от кого не скрываю. Вот вы захотели, пришли-и получили, что вам нужно. И каждый так может.

Глава 28

В городе

В это самое время Михаль на городском почтамте разговаривал по телефону с Оксаной. Кабинка была изолирована. Михаль не боялся, говорил громко. Однако старался не растягивать, чтобы хватило денег, говорил почти «телеграфным стилем»:

-  Оксана, привет, это не геологи, а твои «Червеньские знакомые», они знают твой адрес, берегись сама и береги талер! Бабушка тебя не дождется, когда приедешь? Когда, говорю, приедешь?

Ответ поразил его. Беззаботный, веселый голос:

-   Михаль, передай бабушке, что приеду быстро, сразу, как Катя выздоровеет!

-   При чем тут опять Катя? Ты разве доктор?

-  Михаль, как ты можешь? Мы вместе с ней приедем.

Главное, не было времени ни обидеться, ни обдумать все это.

-   Ты была в архиве?

-   Пока нет. Только не сердись, все будет хорошо. Папа завтра едет в экспедицию, он написал записку в архив, меня пустят туда. А вы чем во что играете?

-   Оксана! - Закричал Михаль. - Что ты говоришь, какие игры! Я нарочно звоню, чтобы предупредить тебя: берегись! Обещай, что не будешь держать при себе монету!

-   Хорошо, не волнуйся. Папа завтра уедет, и я буду жить у Кати, пока она выздоровеет. Потом ее отец привезет нас машиной в Поплавы.

Одно только недоумение было на душе после этого разговора. Опять какая-то Катя!.. И Оксана - веселится, словно ребенок, словно не понимает ничего...

Вместе с тем Михаль не мог не признать, как значительна роль Оксаны во всей этой истории. Девочка должна сделать больше, чем они все вместе взятые: как-то раздобыть и привезти сюда два талера и копию бересты.

Михаль вышел из почтамта. Так и не прояснилось. Пасмурно, над городом низкие тучи, даже, кажется, понемногу начинает накрапывать дождик. Нужно быстрее решать все дела и возвращаться домой. Михаль сориентировался, в какой стороне улица, на которой располагается краеведческий музей. Дмитрок говорил, что недалеко от почтамта. Город небольшой, здесь почти все «важные» здания лепятся возле центральной площади. Нет, лучше не тратить зря времени, нужно спросить у кого-то.

Рядом, на скамейке у автобусной остановки, сидели какие-то мужчины. Громко разговаривали, курили... К таким лучше не подходить. На другой стороне площади был голубой киоск «Мороженое». Лучше спросить кискершу.

Михаль пересек круглую мощеную площадь, и когда приблизился к киоску, увидел возле него мальчика и девочку примерно своих лет. Они покупали мороженое. Девочка была похожа на Оксану, только черноволосая, в синем платьице, с белой косынкой на голове. Высокий мальчик - в поношенном трико, обвисшем на коленях, в стоптанных кедах на босу ногу. Он неприязненно через плечо взглянул на Михаля.

Это были местные, городские дети (по-домашнему одеты -значит, живут неподалеку), поэтому Михаль и обратился к ним «по-городскому» - по-русски:

-   Скажите, как пройти к краеведческому музею?

Мальчик     облизал     брикет     мороженого,     еще раз неприязненно оглядел Михаля.

-   Вярніся назад да паштамта, завярні за вугал,— сказал он,— убачыш шпіль. Там твой музей. Толькі цяпер ён на рамонце.

(ПЕРЕВОД: -  Вернись обратно к почтамту, заверни за угол, - сказал он, - увидишь шпиль. Там твой музей. Только сейчас он на ремонте.)

У Михаля вплоть отвисла челюсть. Во все глаза он смотрел на мальчика.  Городские,   а говорят   чисто      по-белорусски – это никак не укладывалось в голове...