Большое сочинение про бабушку - Колпакова Ольга Валерьевна. Страница 14

Младшая прикрыла окно: за Тюменью появились серьёзные комары. Деревья постепенно исчезали, уступая дорогу полям.

— Сухие деревья, — не умолкала тётушка, — тоже не годились для избы: в таком доме и люди будут «сохнуть» — болеть и умирать. В доме, построенном из поваленного ураганом дерева, нужно готовиться к бурям. Очень важно было не ошибиться, не взять для дома «буйное» дерево. Такое дерево с виду мало чем отличалось от остальных, но из-за него могла порушиться вся постройка. Даже щепки от буйного дерева приносили болезни.

— Как же отличить буйное дерево от обычного? — заинтересовалась я.

— Буй — межа, граница (а ещё — церковная ограда и кладбище). Эти деревья росли на меже, на границе, на грани.

— И что же тут плохого, если дерево не сухое, не больное? — спросила Младшая.

— Вырастая на пограничье, деревья становились дорожкой с этого света в мир потусторонний. Не зря слова «дерево» и «дорога» восходят к одному корню. И не только в русском языке. «Дерево» у сибирских народов тоже имеет в основе «путь», «дорога». Каким будет этот путь, куда приведёт — имеет большое значение. В Белоруссии опасные деревья называли «стоеросовыми».

— Дубины стоеросовые! Нас физрук так иногда обзывает, — вспомнила Младшая.

— Грамотный ваш физрук, — усмехнулась тётушка. — Только непонятно, что он имеет в виду. Стоеросовыми (то есть стоя растущими) называли деревья, породу которых не знали, а значит не были уверены, что они не принесут с собой худа. Выходит, он так говорит не потому, что считает вас дураками, а потому, что вы для него загадка.

За окном изредка мелькали небольшие рощицы. Надо же, значит, и там, как у людей: одни деревья счастливые, другие несчастливые. В разных районах России были свои «несчастливые» деревья. Где-то не рубили сосну и ель, где-то липу. Не использовали черёмуху, особенно боялись её корней. Плохим деревом считалась осина. Она действительно не годится для стен из-за мягкой древесины. Зато поделки, посуда, колодцы, ёмкости для воды и лемехи (чешуйки на маковки церквей) из неё получаются отменные. И крыши крыли осиновой дранкой — она прекрасно выдерживает влагу. Охотно брали для строительства сосну, лиственницу, кедр, ель, дуб. В музеях деревянного зодчества можно увидеть, какой толщины деревья росли в наших лесах триста-двести лет назад. Этой весной мы ездили в Нижнюю Синячиху так там стоит баня высотой… в три бревна. Сейчас из трёх брёвен разве что собачью конуру получится сложить.

— Если хозяин приходил в лес и браковал три дерева подряд, в этот день не стоило приступать к выбору строительного материала. До определённого дня (в одних климатических зонах до Николы зимнего [8], в других до Троицы) деревья не тревожили, не рубили, а в некоторых местах запрещалось даже ломать ветки. Бережно относиться к природе было необходимо, чтобы дать ей возможность восстановиться. А ещё потому, что деревья живые.

— Да, нам это на ботанике рассказывали, что живые, — кивнула Младшая. — Ну, в смысле живая природа. Это же не значит, что они чувствуют, как люди, или понимают, что мы им говорим.

— О, царь зверей, поглядите на него! — закипает тётушка. — Сто раз доказано, что и слышат, и чувствуют, а они всё своё: раз не человек, то и нечего с ним цацкаться! Если дерево не кричит, не бросается на тебя с кулаками, чтобы отомстить, когда ты ветку ломаешь, думаешь, ему и не больно?

Я тоже слышала об опытах индийского учёного Джагдиша Боса, которые показали: если мимозе сделать больно, она будет разворачивать листья колючей стороной к обидчику. А мимоза, сбрызнутая алкоголем, начинает беспорядочно перебирать листочками. Были и другие интересные исследования. Так, наблюдая за растениями, московский профессор В. Пушкин смог доказать, что они чувствуют настроение человека. Рядом с радостным человеком герань тоже испытывает радость: перо энцефалографа, подключённого к растению, резко дёргается вверх. Растения общаются друг с другом. Но не словами, а с помощью грибка, который растёт на корнях и словно телеграфный провод передаёт новости от одного дерева к другому. Жираф, пожевав листья одной акации, не станет переходить к соседней, а отправится ужинать подальше, потому что знает: объеденное растение уже подало сигнал тревоги и соседние деревья впрыснули в листья вещества, делающие их невкусными, а то и ядовитыми. Так что смысл в том, чтобы «договориться» с деревом, прежде чем срубить его, несомненно есть. И раньше люди чувствовали это интуитивно. Абхазы, чтобы не встревожить дерево, шли в лес, обернув чем-нибудь лезвие топора. Индейцы Северной Америки останавливались перед выбранным деревом и объясняли ему, почему вынуждены его срубить. А потом вдруг отбегали и рубили другое, похожее. Ботаник Уотсон смог объяснить это странное поведение после того, как узнал об эксперименте с яйцами. Оказывается, когда мы кладём в кипяток яйцо, оно каким-то образом «предупреждает» другие яйца, которые мы только собираемся варить. И те… падают в обморок. С деревьями, «узнавшими», что одно из них вот-вот лишится жизни, происходит что-то подобное. Дерево, готовясь погибнуть, шлёт сигналы, после которых соседние деревья как-то меняются, — может быть, тоже «теряют сознание», или их успевает покинуть «дух», «душа» дерева, и стволу уже не больно, когда его срубают. Сколько здесь ещё работы для биологов, ботаников, химиков, физиков!

Младшая открыла баночку с оладьями и принялась подкармливать Тихона. Не знаю как, но они разговаривают без слов — им даже не обязательно смотреть друг на друга. Я зря боялась, что с рождением Младшей Тихон замкнётся, будет ревновать. Пять лет разницы, но он вёл себя, как самый лучший на свете старший брат, — раньше меня подбегал по ночам к кроватке.

Сейчас, когда наверху у соседей начинает плакать ребёнок, я достаю беруши. Смешно: «берегите уши» — правильнее было бы назвать «бернервы». И когда я совсем ничего не слышу ушами, я начинаю слышать кожей. Как всё вокруг звучит! Прикосновение к подушке — это, оказывается, так громко! А перелистывание страниц можно сравнить с грохотом камнепада. Удивительно меняется мир, когда меняешь что-то в своих чувствах восприятия. А когда молчишь сам, молчишь долго — неделю, месяц, что-то происходит внутри: ты перестаёшь сотрясать воздух вокруг себя и можешь наконец расслышать, что говорит тебе мир. Мир — синоним тишины. Тихон. Всё как-то срасталось, собиралось в клубок.

— Кстати, об оладушках! — тщательно вытерев руки влажной салфеткой, тётушка присоединилась к трапезе. — Вы не забыли, что это тоже строительный материал?

Я киваю: это оладушки, блины и пироги из моих любимых колыбельных.

— Ими покрывают избушки как в русских потешках, так и в европейских сказках. Помните пряничный домик? В таких избушках живёт либо ведьма, Баба-Яга, либо ёжик или мышка. С первого взгляда может показаться, что пироги, блины, оладьи — символ изобилия: как, должно быть, сытно живут в этом доме! Так-то оно так, да только сытно-то живут… мёртвые. Хозяева такой избушки не принадлежат к миру живых (в том числе и ёж с мышкой), и еда в их жилье — поминальная еда, символ смерти. С её помощью пришедший к избушке герой переходит в мир мёртвых. И только тогда обретает волшебную силу.

— А любые оладьи волшебные? — спрашивает Младшая, недоверчиво разглядывая тётушкину стряпню.

— Смотря как ты с ними поступишь. Пироги, блины, оладьи, кутья могут стать волшебными. Потому что именно эту пищу ели, поминая покойников. Для умерших оставляли еду на подоконнике (это тоже граница миров) или на кладбище. Такая совместная трапеза сближает миры. И хотя церковь не одобряет этой традиции, поминать умерших едой на кладбище принято до сих пор.

— Зато множество других традиций утеряно, — пытаюсь я вывести разговор из потустороннего русла. — Не часто современный домостроитель может выбрать место, которое ему понравилось. Деревьев, пригодных для строительства настоящей бревенчатой избы, осталось немного. А ведь для добротного просторного дома нужно больше сотни брёвен.