Капкан на оборотня - Веркин Эдуард. Страница 11

Я зевнул и сказал уставшим голосом:

– Это, конечно, факт. Про собаку. Но факт не бесспорный. Знаешь, я тут ни у кого не заметил собак. Ни у Захаровны, ни у Агранцова, ни у бабы Нади. Так что это не показатель. По такому принципу в оборотни можно любого записать. И бродячих псов тоже, кстати, не видно. Не, ну, может, они в лесу обитают...

– Нападения были совершены только на бабушек, – не унималась Тоска, – хотя логичнее было бы сначала напасть именно на Митрофаныча.

– Почему это логичнее?

– Потому, что у него есть ружье. Любой нормальный преступник первым делом выключит из игры самого опасного. А кто тут самый опасный? Конечно же, охотник с ружьем.

– А зачем он тогда капканы эти ставит? На себя, что ли?

Тоска потрясла головой.

– Что-то я совсем запуталась, – сказала она. – Кто оборотень? Зачем оборотень? Оборотень ли вообще? Голова кругом идет.

– Я сразу сказал – «ищи мотив». Ты ищешь мотив?

Тоска не ответила. Она раскрыла свой блокнотик и сделала две записи. «Нет собаки, похож на волка». «Возможно, оборотень».

На следующем листке блокнотика я заметил такую запись: «Бабка Оля, жертва № 2. Богомольная старушка, богатая коллекция икон».

– Вот, мотив! – победоносно произнесла Тоска. – Вот мотив!

– Какой же? – поинтересовался я.

– Иконы.

Так, интересно.

– У нее есть иконы?

– Полно! Эта бабка Оля – известная богомольщица! Она даже в монастырь вроде как уходить собиралась, но потом передумала!

Это было уже интересно. Это...

– Смотри! – Тоска схватила меня за руку. – Рассказываю! Оборотень... ну, тот, кто изображает из себя оборотня...

– Это если он ненастоящий, – уточнил я.

– Ну да, это если он ненастоящий. Так вот, этот ненастоящий оборотень прознал про иконы. А как их взять? Надо...

– Просто, – перебил я. – Очень просто. Дожидаешься, пока старая пойдет за молоком, приходишь и снимаешь со стены все иконы. Дешево и сердито. И никакого маскарада устраивать не надо.

– Для отвлечения внимания! – Тоска аж подпрыгнула. – Для того чтобы все думали про этого оборотня и пропажа икон осталась незамеченной. Бабка Оля отправляется либо в психушку, либо в больницу. Похититель устраивает пожар. А потом кто разберется, были эти иконы или не были...

– Ну, допустим. А почему бы тогда не поступить еще проще? Дождаться, пока бабка уйдет, забрать иконы, поджечь дом. Вот и все.

– А свидетели?

– Какие свидетели? – усмехнулся я. – Населения тут меньше, чем в большеземельной тундре. Полчеловека на сто тринадцать километров.

– Ну, народ все-таки есть кое-какой... И если бы похитителя заметили возле дома бабы Ольги, то сразу бы возникли подозрения. Пожар устроить – не муху шапкой придавить. А так все шито-крыто. Можно прийти ночью, взять, поджечь и спокойненько уйти.

– Ну, да, – согласился я. – Может, и так... Если это так, то к этой бабушке мы должны наведаться в гости.

– Да, узнать, не пропало ли чего, – подсказала Тоска. – Спросить, не видела ли кого?

Далеко идти не пришлось, жилище «жертвы № 2» помещалось неподалеку. Как и все в деревне Сорняки.

Дом бабки Оли был похож на саму бабку Олю. Маленький, щуплый и... какой-то остроносенький, что ли. Шустрый. Сама «жертва № 2» сидела на крылечке и преспокойненько чистила картошку. Как будто на нее никакой тутошний злодей и не нападал.

– Добрый день, бабушка, мы к вам, – с улыбкой сказала Тоска, отворяя калитку.

– Зачем это еще ко мне? – сварливо спросила бабка Оля.

Нежелание общаться, видимо, было отличительной чертой жителей деревни Сорняки.

– Привет вам передать от моей бабушки Нади, – продолжала улыбаться Тоска.

– Так мы только с ней в магазине виделись. Она что, совсем рехнулась? Приветы мне передает? – огрызнулась наша собеседница.

Вот так. Баба Оля толерантностью не отличалась. Честно говоря, я представлял себе богомольную бабушку этаким одуванчиком. Субтильным существом. Все время улыбается, всем рада, каждому готова помочь и выслушать. А тут настоящая фурия, близко не подходи. Расцарапает.

Я решил помочь Тоске хоть как-то завязать разговор с бабкой Олей, но вышло только хуже.

– Мы слышали, у вас богатая коллекция икон, можно на нее взглянуть? – поинтересовался я.

– А ты кто такой? Скупщик, что ли? Так я ничего не продаю. Нечего вам у меня смотреть. Ишь, повадились, черти, – бабка Оля встала, взяла тазик с картошкой и вошла в дом.

Мы услышали, как она набросила щеколду. И задвинула засов.

Нам оставалось просто уйти, стучаться было бесполезно.

На улице мы встретили еще двух старушек, которые явно были в курсе нашего разговора с бабкой Олей. Они смотрели на нас с интересом и легким сочувствием. Я испугался, что и эти сейчас обрушат на нас какое-нибудь местное неудовольствие. Клюками побьют, вставными зубами покусают. Но старушки оказались настроены вполне дружелюбно – видимо, им сегодня с молоком повезло.

– Как здоровье бабушки? – спросила одна из них.

– Хорошо, – ответила Тоска. – В порядке.

– А это кто? – бабушка указала на меня. – Жених, что ли?

Тоска покраснела.

– Это мой друг, – сказала она. – Мы с ним в секцию вместе ходим.

– Хорошо-то как бабке Наде теперь, не скучно, – порадовалась одна бабулька.

– Чего уж не скучно! – возразила другая. – Два плетня и три забора. Вот раньше да, весело было у нас! Гармошки играют, квас яблочный...

Бабушки загрустили, вспоминая старые добрые времена. Потом посмотрели на дом бабы Оли.

– А у Ольки смотреть не на что, у нее все иконы картонные, – сказала первая.

– Это она слух пустила, чтобы ей все завидовали, – сообщила вторая.

– Да вы не расстраивайтесь, она злая, потому что у нее коза в последнее время плохо доится, – добавила первая. – Боится коза волка страшного, лягается, бодучится, вот и не доится.

И они обе многозначительно переглянулись.

Тоска, понизив голос, спросила:

– К ней тоже оборотень заходил?

– Заходил, – сказала вторая бабушка. – Заходил, кость дробил, зубом в дверь долбил...

– Оля рассказывала мне, что он за ее козой приходил, хотел украсть, – перебила вполголоса наша первая собеседница. – В лес утащить, шкуру стащить...

– А как он выглядел, она не рассказывала? – Тоска изобразила на лице испуг и жгучую заинтересованность.

– Весь черный, волосатый, глаза горят, изо рта пар валит, огонь брызжет. Зашел в комнату, говорит: отдавай козу, коли жизнь дорога! Потом на лампадку посмотрел, вскрикнул и выбежал. Так нам Олька рассказала.

– Ты, Антонина, скажи своим родителям, пусть они бабушку на время к себе заберут, – посоветовала первая бабушка. – А я, наверное, к сестре поеду, пережду у нее.

– А я в церковь ходила, святой воды принесла, все углы окропила. Глядишь, к нам и не сунется, – добавила вторая. – Но все равно тоже в город поеду.

Больше говорить нам было не о чем, и мы распрощались.

Тоска нашла в своем блокнотике страничку, которую с такой гордостью показывала мне, и добавила одно слово: «проверить».

– Интересно, завтра утром бабка Оля поведет свою козу на пастбище? – спросила Тоска.

– Думаю, что да, – ответил я.

– Тогда можно будет к ней в дом пробраться и проверить, какие там иконы – старинные или новые. Ты случайно в иконах не сечешь?

– Само собой, – сказал я, хотя на самом деле в иконах не разбирался вовсе. – Только вот... Только вот если эта бабка Оля дверь на замок закроет?

– А даже если и закроет. Простым гвоздиком отопрем. Ты, кажется, по таким делам мастер, – успокоила меня Тоска.

– Куда тут еще можно сходить, пока не стемнело? – поинтересовался я.

– Сейчас подумаю, – и Тоска принялась листать свой блокнотик.

Надо потом будет у нее этот блокнотик потихоньку стянуть – там наверняка есть много интересного.

Я огляделся – мы снова оказались рядом с совхозным садом, только с противоположной стороны.

– Послушай, Тонь, а что это за крыша там виднеется? – и я указал правой рукой в сторону...