Война «ежей» - "Братья Мормаревы". Страница 6

Вот беда, Камен же недавно объяснял, а сейчас ничего не вспоминается.

— Два рациональных числа, — начала объяснять Добрева так громко и отчетливо, словно диктовала, — которые различаются только своими знаками, называются противоположными числами.

— Да, — согласился Маляка.

— Теперь остается только, чтобы ты мне поставил отметку, — усмехнулась Добрева и задала следующий вопрос: — Из чего образуется множество рациональных чисел?

Маляка сосредоточенно нахмурил брови, пытаясь создать впечатление, что он учил урок и сейчас его вспоминает. Добреву, однако, обмануть было трудно.

— Положительные числа, целые и дробные, отрицательные числа, целые и дробные, и число ноль образуют множество рациональных чисел.

— Да, — и на этот раз согласился Маляка.

— Если да, повтори определение.

Маляка закусил губу, ему ничего не оставалось, как признаться:

— Я не учил.

— Почему?

— Была тренировка и…

До этого момента Добрева держалась спокойно, но, услышав о тренировке, вскипела. Может, вспомнила о посещении сладкоречивого тренера? Встав из-за стола, она подошла к Маляке.

— Мячи всю жизнь будешь бросать?

— Его штрафным одиннадцатиметровым вышибли из команды, — подал голос Панта.

— Как это? — повернулась к нему Добрева.

Поняв, что сплоховал, Панта поднялся с места, лицо у него было виноватое и испуганное:

— Его забраковали! — Но, почувствовав, что употребил не совсем точное слово, добавил: — Прогнали.

— А тебя? — спросила Добрева.

— Я в команде лучший! — похвастался Панта.

— Иди к доске. — Добрева открыла дневник Маляки. — И по ботанике двойка! Прекрасно!

Панта уже стоял у доски с опущенной головой.

— Спрашивать или…

— А о чем? — поинтересовался Панта.

— Ну, скажем, о сравнении дробей с неравными членами.

Панта подумал и подал свой дневник.

Никто из изгнанных не спешил рассказывать дома о том, что произошло. После безудержного ликования и планов относительно блестящего спортивного будущего, вызвавших снисходительные, скептические улыбки взрослых, мальчикам было стыдно признаться в случившемся. Лучше бы уж помалкивать! Неожиданная весть об успехе всегда приятней!

По дороге из школы домой друзья снова заговорили о спортплощадке и решили, что завтра же утром начнут выравнивать двор. Особенно большого энтузиазма, впрочем, не было: отметки тяжелым грузом лежали в их портфелях. Вот узнают родители, будет тогда история…

Придя домой, Маляка прежде всего проверил, есть ли кто-нибудь в квартире. Распахнув одну за другой все двери и убедившись, что никого нет, достал дневник: куда бы его спрятать? Надежнейший тайник в сумке с тапочками раскрыт, теперь необходимо подыскать какое-нибудь другое место. Он сунул дневник под матрас, поправил одеяло, но, подумав, решил, что новый тайник не очень-то хорош. Надо придумать что-нибудь похитрее. Осмотрев свою комнату, Маляка так и не нашел надежного места, отправился в гостиную и вздрогнул, услышав, как открывается входная дверь. Если сейчас кто-нибудь войдет, все раскроется. Маляка вскочил на стул, со стула на стол, и вот уже дневник в широком плафоне люстры. Как раз вовремя! Мама, войдя, с удивлением посмотрела на сына, хорошо еще, что застала его не на столе, а на стуле.

— Что ты там делаешь?

— Где?

— На стуле.

Что тут скажешь? Лучше всего не торопиться с ответом. Вдруг мама найдет дневник? Что тогда? Маляка медленно слез со стула. Так он пытался выиграть время и придумать что-нибудь толковое.

— Меня сегодня спрашивали, — сказал он.

Гениально! Более гениального он и придумать не мог. Для его мамы, самой амбициозной из всех мам на свете, этого вполне достаточно, чтобы в тот же миг забылись и стол, и сын, стоящий на стуле, словно статуя на пьедестале. Главным для нее во все времена были отметки. Она полагала, что отметки точнее всего определяют знания школьников. И так как отметки Маляки ее не удовлетворяли, она ходила в школу объясняться с учителями. Если удавалось добиться повышения отметки по какому-нибудь предмету, мама считала, что улучшила знания сына.

— По какому предмету? — заволновалась она.

— По математике. Добрева.

— Ну и?

— Сказала «прекрасно».

— Очень хорошо! — с облегчением вздохнула мама и погладила сына по голове.

И на этот раз, как и во многих других случаях, Маляке удалось выкрутиться.

Панта по поводу дневника вообще не волновался. Мама никогда не рылась в его портфеле. Спросит, что нового в школе, и принимает на веру все, что бы он ни сказал. Это угнетало Панту больше всего. Уж лучше бы и ему надо было прятать дневник! Доверчивость мамы смущала его. Как поступить — сказать правду и огорчить ее или промолчать? Панта старался не расстраивать маму и по возможности не говорить о неприятностях. К чему ей лишние беспокойства? Сколько маме пришлось пережить, когда шесть лет назад его отец погиб в автомобильной катастрофе!

Панта огорчался еще и по другой причине — он чувствовал холодок в отношении одноклассников к себе. Физически более развитый, он смотрел на них, как на малышей, только Камен ему нравился, одно время они даже дружили — у Камена он списывал домашние задания по математике и болгарскому языку. Когда мальчиков выгнали из команды, Панта обрадовался: теперь из класса их всего двое — он и Камен. Но добровольный уход Камена из секции смутил его. Панта чуть было не последовал его примеру, но мужества не хватило. Теперь Панта жалел об этом. После школы Панта подошел к Камену с ребятами, но те сразу замолчали, и Панта, обиженный, оставил их, почувствовав себя совсем одиноким.

Камен и не собирался скрывать полученную тройку. Ему не по душе была всякая ложь, он привык говорить правду, какой бы она ни была. К тому же дома не очень-то им и занимались. Камен учился во втором классе, когда родились его братья-близнецы, Тошко и Стефчо, и все внимание семьи сосредоточилось на них. Двое грудных детей сразу — трудное дело. И Камен помогал чем мог, особенно когда мама снова пошла работать. Она работала в почтовом отделении, принимала телеграммы, была скромной и тихой, ее присутствие словно бы и не замечали ни на службе, ни дома, но тем не менее она превосходно выполняла все свои обязанности на работе, да и дома со всем поспевала.

Отец Камена, высокий, сильный человек, работал на хлебозаводе. Сначала — разнорабочим, а сейчас был уже квалифицированным мастером, его уважали, ценили, за хорошую работу много раз премировали и награждали. В прошлом году, например, ему вручили золотую медаль «Передовик столицы за годы седьмой пятилетки» и туристическую путевку в Советский Союз — это была его первая и пока единственная поездка за границу. Из Советского Союза отец привез Камену набор деталей для транзисторного приемника и маленький электрический паяльник.

Сейчас, на кухне, Камен припаивал что-то в транзисторном приемнике, а дедушка, три года назад после сорокалетней службы на почте вышедший на пенсию, помешивал на плите крем.

— Тройку-то получил по заслугам? — спросил он внука.

— Ничего толком не смог ответить, — признался Камен.

— Ну, раз не ответил, хорошо, — заключил дедушка. — Подмени меня ненадолго, пойду к Дончо, сыграю в нарды.

Камен закрыл корпус приемника и взял у дедушки деревянную ложку: ему частенько приходилось готовить крем.

Дедушка надел ботинки и присел на стул, чтобы их зашнуровать.

— Маме и папе скажи, что пошел в поликлинику, к глазному врачу… Нет, нет, не привыкай лгать. Скажи им — не знаешь, где я.

Немного погодя вернулись родители, Стефчо и Тошко встретили их радостными криками.

— Что нового в школе? — обнимая близнецов, спросил отец у Камена.

— Случилась неприятность…

Мама встревожилась, мамы всегда ждут самого плохого.

— По математике, у Добревой. — Камен достал дневник и дал его отцу.

Мама с облегчением вздохнула. Она верила в сына, он хорошо учился, случайная неудача не пугала ее.