Война «ежей» - "Братья Мормаревы". Страница 7
— Я уж подумала, бог знает что произошло.
— Бог знает что, — хмуро повторил отец и протянул ей раскрытый дневник. — А этого мало? Тройка.
— Я ее исправлю.
— Дело твое, — сказал отец. — Хочешь — исправляй, не хочешь — не надо. Останешься троечником, не получишь образования. Еще хорошо, если будешь работать, как я, а то, пока подрастешь, тебя с тройкой и продавцом бубликов не возьмут.
— Дедушке не говори, — предупредила мама. — Он будет волноваться.
— А с тренировками покончено! — крикнул отец.
— Хорошо, папа, — сразу согласился Камен и вышел из кухни.
Отец с удивлением посмотрел ему вслед.
— Умница, — заключил он, довольный сыном. — Другой на его месте надулся бы, а он…
— Может быть, с тренировками ты и не прав, — кротко обронила мама. — Спортом надо заниматься.
— Надо, надо! Если надо, вот тебе двор. Мы все там выросли.
Утром во дворе собралось всего-навсего одиннадцать ребят. Было решено не принимать в команду тех пятерых, которые знали, что нужно было прийти, но не пришли. С какой стати одни будут заниматься, а другие копать? А потом явятся на спортивную площадку и — первые в учении и первые в спорте. Нет уж, извините!
— Профессора! — заклеймил их Маляка, но тут же опустил в смущении голову. Это слово напомнило ему кое о чем.
Мальчики стали разравнивать площадку. Когда есть цель, то и работа спорится. Настроение было приподнятым. Отбрасывая лопатой землю, Маляка всякий раз представлял, что посылает мяч в корзину противника, и так воодушевился, что предложил вывесить на «объекте» знамя.
— А духовой оркестр не хочешь? — поднял его на смех один из мальчиков.
Появление Стоименова прекратило работу. Впрочем, не столько его появление, сколько грубый окрик:
— Кто вам позволил?
Что тут ответишь? Стоименов жил под Тошковыми и часто поднимался к ним с жалобами на то, что дети своей беготней беспокоят его.
— Все восстановите как было и убирайтесь!
Только тут все заметили, что восстанавливать-то, впрочем, и нечего. Несмотря на упорный труд, за целый час мальчики едва успели выровнять одну полосу.
На беду в этот момент во двор вышла и тетя Худерова с перекинутой через плечо веревкой и полным тазом выстиранных пеленок, ползунков и трусиков. Жила она над Тошковыми, и у нее было двое внуков — один от сына, другой от дочери.
— Что это вы тут делаете? — заворчала она.
— Да так, спортплощадку…
— Спортплощадку? Только этого мне не доставало. А где же белье вешать?
— У тебя только одна забота — белье вешать! — запальчиво крикнула с балкона Шайтанова, одинокая женщина в летах, жившая над Худеровой.
Между соседками существовала давняя вражда, о причинах которой никто, даже они сами, не помнил.
— Что поделаешь, дети маленькие, мадам, пеленки пачкают, — ехидно буркнула Худерова и стала привязывать веревку.
С других балконов тоже послышались голоса, спор разгорался все больше и достиг наивысшей точки, и тут дедушка Камена решительно заявил: дети вправе устроить себе площадку для игр.
Именно в этот момент появился Константинов и приветливой улыбкой сразу погасил страсти. Выслушав гневную тираду Стоименова, он сказал:
— Напрасно беспокоитесь, все будет в порядке. Впрочем, вы правы, как это так — взять и устроить спортплощадку?!
Ребята обомлели, их словно ушатом холодной воды окатили.
— Ну что же это вы, — продолжал Константинов, как только Худерова и Стоименов ушли. — Разве так делаются важные дела? Сначала необходима агитация среди жильцов, потом на общее собрание выносится ваше предложение, принимается решение, а тогда и приступай к работе. Спортплощадка? Очень хорошо! Вместо того чтобы бегать по парку, буду с вами играть. Примете меня?
— Примем!
— Ну и ладно. А теперь ступайте. Выровняли немного, и хорошо! Больше пока ничего не трогайте, а все, что сделали, потом пригодится. Хватит на кочках ноги ломать. — И с этими словами ушел.
Настроение у мальчиков улучшилось, Маляка с воодушевлением предложил троекратно прокричать в честь дяди Константинова «физ-культ-ура!»
Что и было сделано. На балконы снова выскочили жильцы, но ребята смиренно разошлись по домам.
Константинов повесил на дверях дома объявление о собрании жильцов: на повестке дня вопрос об использовании двора членами жилищного кооператива и их семьями. Причем, принятые решения будут обязательны для всех, независимо от того, явятся они на собрание или нет.
В назначенное время на собрание никто не пришел. Константинов подождал четверть часа и, спустившись во двор, нажал у подъездов кнопки квартирных звонков. С балконов посыпались вопросы — кто звонит?
— Что же вы! — поторопил жильцов Константинов. — Я вас жду.
Через пять минут на собрание пришли мама Маляки и отец Камена, бабушка Гинка, которая предусмотрительно захватила с собой складной стульчик на случай, если всем стульев не хватит, и двое — из соседнего подъезда.
— Зачем так часто беспокоишь? — нахмурился еще в дверях один из жильцов. — За уборку плачу? Плачу.
Константинов поднял телефонную трубку, позвонил Худеровой и услышал в ответ:
— Не приду! До тех пор не приду, пока Шайтанова не прекратит выбрасывать мусор на мой балкон!
Собравшиеся стали нервничать: семеро одного не ждут — зачем же медлить?
— Начинаем, — хлопнул в ладоши Константинов, чтобы привлечь внимание жильцов.
И дал волю своему красноречию: позади домов есть свободная площадка, следует отдать ее детям. Раньше, правда, он хотел построить там гараж для своего «Трабанта», но в райсовете ему категорически запретили. Припомнил Константинов и недавний несчастный случай, когда машина сбила на улице ребенка.
— Бросьте, товарищ Константинов, — прервал его один из жильцов. — К чему эти пустые разговоры? Спортплощадка! У нас крыша течет, а ты нам про площадку.
— Давайте сделаем детям площадку, — предложил отец Камена.
— Пусть сами делают, — возразил мужчина с хитрыми маленькими глазками. У него была одна забота: как бы ему не пришлось поработать для общего дела.
Едва разговор принял нужное направление, чего и добивался Константинов, как вмешалась бабушка Гинка.
— И без площадки днем нельзя отдохнуть, а с площадкой ребятня со всего квартала набежит… У меня давление сто семьдесят пять, вчера мерила…
В это время с большим опозданием прибыла Худерова.
— Я категорически против, — заявила она, узнав, о чем идет речь.
— Ишь, весь подвал заняла! — не заставила себя ждать Шайтанова.
Между соседками началась перепалка.
— Товарищи, прошу вас, — попытался навести порядок Константинов, — не надо касаться других вопросов, сейчас мы говорим о детях… Нам надо принять решение…
— Никаких спортплощадок! — заявил Стоименов. — Я не выношу шума.
— Детям необходимо…
Константинов снова попытался заступиться за ребят, но бабушка Гинка не дала ему договорить:
— Дети это дети, но и мы люди!
Она схватила свой стульчик, бросила на всех победоносный взгляд, очень довольная той крылатой фразой, которую произнесла, и покинула собрание.
Кто-то снова завел давний разговор о подвале.
— Что еще за общий подвал, какой еще общий подвал?! — тотчас крикнула Худерова.
Константинов понял, что выпустил из рук бразды правления и теперь следует придумать что-либо толковое, чтобы все-таки помочь детям.
Тем временем наши приятели находились довольно далеко от дома. Дядя Константинов посоветовал им во время собрания не крутиться во дворе, тем более не звать сюда мальчишек из соседних домов.
Ребята занимались не столь уж похвальным делом — стреляли из рогаток по ногам проходивших мимо девочек. Спрятавшись за углом дома, они подкарауливали очередную жертву. Вот Камен натянул резинку и пустил бумажную пулю. Девочка схватилась за ногу, сердито посмотрела вокруг и, никого не увидев, пошла дальше.