Беглецы. Восстание на золотых приисках (с илл.) - Линдсей Джек. Страница 58

Вторая половина доводов Дика подействовала на Козиму. Она сказала, что сама найдёт дорогу, и побежала домой. А Дик, позабыв о своих злоключениях, устремился к западным холмам, в лагерь. Но он так спешил и так хотел сократить путь, что, заблудившись, сперва наткнулся на болото, а потом чуть не упал в заброшенную шахту.

Он кинулся в обход, но вторично сбился с пути и беспомощно блуждал в лабиринте надшахтных построек, куч пустой породы и палаток, из которых доносилось хриплое дыхание спящих. Ему пришло в голову поднять тревогу и разбудить золотоискателей, но тогда пришлось бы потратить много времени на объяснения, а оно было дорого. Он должен предупредить лагерь, где собрались почти все вожаки восстания, охраняемые лишь несколькими отрядами.

Дик тяжело дышал, изнемогая от усталости, и только мысль об опасности, нависшей над великим делом, поддерживала его. Казалось, он вечно будет плутать в этом хаосе; а солдаты тем временем всё ближе и ближе подкрадываются к лагерю и окружают его. Если им удастся захватить или убить командиров, что будет с восстанием?

Он понимал, что атакующие должны начать наступление до рассвета, иначе оно неминуемо будет отбито сбежавшимися повстанцами. Такая победа чрезвычайно ободрила бы старателей не только в Балларате, но и во всей провинции Виктория и даже в Новом Южном Уэльсе.

Уже светало, когда Дик добрался до подножия холма Эврика. Он различал на левом фланге цепи наступающих, отряды «красных мундиров» в боевом порядке, а вдали ещё около сотни конных полицейских. Потеряв надежду достичь лагеря вовремя, Дик сунул руку за револьвером, чтобы предупредить старателей об опасности выстрелами. Но револьвера не было, его взял Томми. Потеряв надежду, Дик всё-таки продолжал мчаться вперёд, думая только о том, чтобы присоединиться к кучке повстанцев на вершине холма.

Прозвучал сигнал горниста, и Дик услышал команду офицера, топот лошадей и бегущих солдат. Он достиг лагеря и вскарабкался наверх с южной, ещё не осаждённой стороны. В лагере ошеломлённые люди выскакивали из палаток, натыкаясь друг на друга; они протирали заспанные глаза, наспех оправляли патронташи и растерянно осматривали револьверы. Не прошло и двух минут, как пули градом посыпались на лагерь. Дик слышал их посвист над головой и щёлканье при попаданиях в бревенчатые стены. В стрелковые укрытия — бывшие палатки «сторожей» в нижней части лагеря — тотчас же сбежалось человек тридцать канадцев из отряда Рэнджера, отличных, хладнокровных стрелков. Другие старатели заняли позиции на баррикаде против лощины и открыли ответный огонь. Солдаты сперва дрогнули и пришли в замешательство.

Дик увидел Шейна и кинулся к нему:

— Есть у тебя лишний револьвер?

Но Шейн только отмахнулся и побежал к баррикаде. Какой-то старатель, поражённый пулей в сердце, упал рядом с Диком, выронив свой револьвер на кучу фашин. Дик подскочил, схватил оружие и, добежав до баррикады, начал стрелять. Патронташ его уцелел. Стоявший рядом с ним англичанин из Мидленда охал, безуспешно пытаясь зарядить свой старинный пистолет кварцевым щебнем.

Горнист протрубил сигнал сбора сорокового полка. Дик любовался им, несмотря на то что это был враг. Горнист храбро расхаживал по левому флангу, повторяя тот же сигнал. Справа от него солдаты выстраивались в шеренги. Разведчики рассыпались во все стороны. Один отряд поднялся на вершину холма позади гостиницы «Свободная торговля» и прикрывал наступление. За линией вражеских солдат валялись как попало убитые и раненые.

Правительственные войска наступали уже со всех сторон: с юга — кавалерия, с севера — конная полиция. Дик заметил в одном из укрытий раненного в бедро американца, который, не думая о собственном спасении, обнадёживал и подбадривал товарищей. Но выстрелы заглушали его слова… Обе стороны были упорны и беспощадны.

А Дик всё стрелял и стрелял…

Оглянувшись, он увидел Питера Лейлора, стоявшего на краю вырытого в земле укрытия.

— В укрытия! — кричал Лейлор, призывая людей уйти с ненадёжной баррикады и указывая им, где нужно спрятаться.

Пуля угодила ему в плечо, и он свалился.

Дик плохо понимал, что происходит вокруг. Всё было затянуто пороховым дымом, в котором расплывались очертания перебегающих людей. Он чувствовал тяжёлые толчки крови в сердце и в голове и едкий запах, издаваемый древним ружьём, из которого кто-то стрелял поблизости. Он видел, как человек, методично стрелявший из винтовки с колена, вдруг рухнул на землю. Картины сменяли одна другую так стремительно, что он не успевал осмыслить их и в то же время думал, что этому не будет конца, что ему суждено вечно стрелять в цепи красных мундиров, подползающие всё ближе и ближе.

Мимо него пробежал Рафаэлло, крича:

— Запомните этот день! Свято помните эту субботу!

Солдаты наступали уже сплошной цепью, поливая повстанцев дождём пуль, поражавших каждого, чья голова появлялась над баррикадой. Дик увидел Росса, храброго юношу канадца, и как тот упал навзничь — пуля попала ему в живот. Отряд старателей, расположенный со стороны Мельбурнской дороги и состоящий преимущественно из ирландцев и немцев, вооружённых только пиками, храбро выдерживал атаку кавалерии, несмотря на тяжёлые потери, которые нёс от ураганного огня солдат.

— В атаку! — раздалась команда.

Дик увидел блеск примкнутых штыков. Солдаты достигли баррикады. С поразительной быстротой они обошли её с флангов, разрушили, орудуя ногами и прикладами винтовок, и ворвались в лагерь. С весёлыми криками они кололи штыками всех, кто попадался им на пути, кололи даже мёртвых и раненых, валявшихся на земле. «Ура!» — вопили они. Один из них добрался до флагштока и сорвал флаг Южного Креста. Они топтали его ногами, а потом разорвали в клочья. Нечего было и думать о дальнейшем сопротивлении. Внезапность атаки решила дело. Всё было кончено раньше, чем старатели в городке и на равнине успели повскакать с постелей и сообразить, что происходит. Конные полицейские и кавалеристы сорокового полка, держа сабли наголо и револьверы наготове, окружили баррикаду тесным кольцом; лишь немногим повстанцам удалось пробиться сквозь него и скрыться в окрестностях.

Дик бросился в сторону юга. По пути ему попался убитый, у которого из перекошенного рта текла струйка крови; это был Тонен, командир отряда немцев. Повсюду лежали раненые, истекая кровью… Какой-то старатель подбежал к заброшенному шахтному навесу и пытался туда вскарабкаться. За ним погнался солдат. Высоко подняв винтовку, он вонзил ему штык в шею. Дик поскользнулся на краю ямы, упал, и развалившийся штабель брёвен накрыл его. Это спасло ему жизнь.

На какое-то мгновение Дик был оглушён, но потом сообразил, что ему лучше всего остаться здесь. Он провалился в одно из крайних укрытий, в котором только-только мог уместиться; его завалило слоем брёвен, и было ясно, что здесь он в безопасности.

Солдаты стаскивали в кучу палатки, обливали их дёгтем и поджигали. Некоторые пытались защитить бросивших оружие и сдавшихся старателей, но другие свирепствовали, убивали всякого, кто попадался под руку, и орали:

— Разбудили мы тебя, бедняга! Ну, валяй спи дальше!

Тяжёлый запах крови, пороха и дёгтя стоял в воздухе. И тут напряжение минувшей ночи и этого страшного утра внезапно одолело Дика: он почувствовал невыразимую усталость и дурноту и потерял сознание.

Когда он очнулся, всё было кончено. Резня и разрушения были ужасны, но кратковременны. Довольные своими подвигами, солдаты даже не потрудились основательно обыскать лагерь. Дик слышал грохот телег неподалёку и проклятия людей, подбиравших раненых и убитых. Рыдали и всхлипывали женщины.

Дик приподнялся и осторожно выглянул. Он увидел группу плакавших и ломавших руки женщин; это были жёны и дочери погибших. Тут же стояли дети; они цеплялись за юбки матерей и ревели, а некоторые тупо и равнодушно молчали. Поблизости на земле лежал мертвец; возле него сидела небольшая рыжая собачонка. Она охраняла мёртвого хозяина и принималась бешено лаять, стоило кому-нибудь приблизиться. Потом она тыкалась носом в руки и лицо мертвеца и испуганно выла, потому что он не просыпался. Она напала на солдат, подошедших, чтобы убрать тело. Они прогнали её ударами прикладов.