Говорящий тайник - Гусев Валерий Борисович. Страница 11

– Да никто. Только милиция. И полиция. – Тут Чижов поскреб макушку и задумался. Но не надолго. – Шкарлатина!

Алешка даже немного испугался. Подумал, что детская скарлатина отбила дядьке память.

– Точно – Шкарлатина! Он, гад, что придумал. Он говорит: ты, Чижов, все равно свою зарплату в один день пропьешь. Так я, говорит, буду тебе ее высылать на домашний адрес, по частям. Пока, мол, придет перевод, пока сходишь на почту – вот и протрезвеешь. Ну не гад, скажи, пацан?

– Гад, гад, – закивал Алешка. – А кто он такой?

– Начальник. Дома строит. – Опять поскреб макушку, поправился: – Оно не так. Мы строим, а он деньгу гребет. Шкарлатина и есть!

– Длинный такой? – спросил Алешка, умышленно сказав неправильно. – Голову книзу держит. Будто сто рублей потерял, да?

– А вот и нет! Не длинный, но широкий. А нос держит кверху и глазами всех презирает.

Похож, подумалось Алешке, или все скарлатины одинаковые?

– Это что ж? – все распалялся дядька Чижов. – Это он мне вместо зарплаты письмо прислал? От Карлсона? Слышь, а это кто такой будет? Спонсор? Или олигарх? Вот у него-то рублишек стрельнуть, а? Где ж он живет?

Алешка снова сунул ему под нос письмо:

– Тут написано.

Чижов долго вчитывался, потом вздохнул:

– Мой адрес. Однако на моих метрах такие не проживают. Слышь, у тебя рубель есть? На пиво не хватает. Нет? Ну и шагай отседова.

Алешка не стал спорить. Но последнее слово оставил за собой.

– Только вы неправильно говорите – Шкарлатина. Нужно говорить – Скарлатина.

– Ты второгодник, да? Двоечник? Пойми: скарлатина – это болезь, а Шкарлатина – это гад. Понял? Ну и шагай отседова. – Все-таки последнее слово за ним осталось.

С этого дня опасные и загадочные события посыпались, как осенняя листва с деревьев. Будто ветром их сорвало и понесло…

В школе у нас ЧП. Никто из учителей нам, конечно, об этом не сказал, но все равно мы об этом узнали.

Глубокой ночью кто-то постучал в школьные двери. Наш охранник дядя Лева разглядел сквозь стекло, забранное решеткой, какого-то взволнованного и испуганного парня.

– Эй! – кричал тот. – Помоги, мужик! На меня напали!

Дяде Леве показалось, что лицо парня залито кровью. Но дядя Лева был опытный человек, он хорошо знал всякие такие штучки. Хотя в то же время, может, и правда парень нуждается в помощи. Поэтому, отпирая дверь, дядя Лева был настороже. И не ошибся. Он сразу понял, что лицо парня не в крови, а измазано кетчупом, как это делают в детективных сериалах. И поэтому, когда тот выхватил из кармана газовый баллончик, дядя Лева вывернул ему руку, и вся злая газовая струя попала парню в лицо. Он рухнул на пол.

Зажав рот и нос платком, дядя Лева распахнул окно и вызвал полицию.

Наш Алешка позвонил папе на работу и похвалился:

– А к нам в школу жулик забрался!

– Знаю, – сказал папа, – я сводку происшествий смотрел.

– И что ему у нас понадобилось? – схитрил Алешка. – У нас в школе никаких ценностей нет. Кроме знаний.

– Я звонил в отделение, – усмехнулся папа его хитрости. – Задержанный пояснил, что намеревался похитить компьютер.

– Я так и думал, – сказал Алешка. – Привет тебе от мамы. – Положил трубку. – Мам! Я пошел за веником, я его в ремонт сдал.

Когда Алешка начинал явно что-то врать, мама обычно «выключалась» и старалась его не слышать. Она только отвечала на его враки невпопад.– Да, – сказала она, – только не заблудись.

Сначала Алешка в самом деле пошел разыскивать веник, лазил в кустах по пояс в снегу, веник подобрал (теперь уж точно он нуждался в ремонте), но на этом не остановился. Пошел по снежным следам «Карлсона» – благо они были глубокие и широкие.

Алешка вышел по этим следам на другую сторону оврага, где следы человека кончились, а появился след внедорожника. Он, видимо, стоял здесь долго, ждал Карлсона: возле него в снегу валялось несколько сигаретных окурков.

Потом Лешка пошел в школу.

– Ты чего с веником? – спросил его дядя Лева.

– Следы заметаю, – сказал Алешка.

– Хорошая у нас школа. Позавчера завуч с метлой приходила.

– Она на ней летает, – объяснил Алешка.

– Да, – согласился дядя Лева. – Похожа она чем-то на Бабу-ягу.

– Да что вы, дядя Лев, я совсем не об этом. Она у нас в спектакле ведьму будет играть.

– В самый раз, – вздохнул дядя Лева.

– Да, – задумчиво сказал Лешка, – хорошая у нас школа. Какие-то жулики в нее лазают, компьютеры ищут… – И замолчал, ожидая.

Дядя Лева его понял.

– Нет, Леша, ничего такого не было. Только послышалось мне, как со стадиона с нашего машина отъехала. Тебе это важно?

– А то!

– Веник-то захвати. Ты им дрался, что ли?

– Я на нем летал.

На нашем стадионе зимой – только лыжня для физкультуры и уборная для собак. Поэтому место, где стояла ночью машина и потом отъехала, нашлось сразу. Нашлись здесь и окурки. А за сугробом, которым были завалены футбольные ворота, нашлась и бутылочка из-под кетчупа.

– Знаешь, Дим, – сказал мне вечером Алешка, – ему-то зачем это надо?

– Кому? – удивился я.– Кому-кому… Ему!

Вечером мама нас порадовала:

– Завтра буду делать куриные котлеты!

– Ура! – сказал папа. – Наконец-то!

– Здорово! – сказал я. – Дождались!

– Вот еще! – пренебрежительно фыркнул Алеша.

Маму это очень удивило. Куриные котлеты для Алешки всегда были любимым лакомством. Как для Карлсона плюшки.

– Ты не заболел? – беспокойно спросила мама.

– Нет, мне курицу жалко.

– Ладно, – «посочувствовала» ему мама, – я для тебя специально овсянку сварю. На воде. И без соли. «Геркулес» тебе не жалко?

Алешка немного растерялся. Или расстроился? Но почему-то не уступил.

Впрочем, Алешка, как всегда, оказался в выигрыше. При загадочных, как всегда, обстоятельствах. Следующим днем он, морщась и ворча, съел, как и обещала мама, свою овсянку, а с куриными котлетами случился облом – курица сбежала.

– Господи, – удивлялась мама перед распахнутой морозилкой, – я сама ее вчера здесь видела! И где она?

– Наверное, – предположил папа, – Алешка ее спас. Наверное, он выпустил ее на травку, попастись.

– Что вы мне голову морочите? Куры не пасутся! Тем более зимой! Куда вы ее спрятали?

(Курица в конце концов нашлась. Много позже. Когда вся эта история благополучно подошла к концу. Она нашлась в морозилке старенького холодильника дяди Федора. Лешка сдал ее на хранение. Зачем? Почему? Скоро станет ясно.)

– Овсянка-то хоть осталась? – с надеждой спросил папа.

– Как же! – сказала мама и стала делать яичницу. – Посмотри на его щеки!

– Щеки как щеки, – проворчал Алешка. – Овсяночные. – Он хотел сказать что-то еще, но в прихожей зазвонил телефон, и Алешка помчался первым схватить трубку.

– Эта Марлинка, – с улыбкой сказала мама, – очень хорошо влияет на Алешку. Он стал такой собранный…

– Ага, – согласился папа. – Мороженых кур ворует. Овсянки даже отцу не оставил… Ты что, Алексей?

Я первый раз увидел Алешку растерявшимся.

– Пап, это Маринкина мама звонила. Про нее спрашивала…

– Ну и что?

– Она пропала, пап. Пошла в магазин и не вернулась.

– Так, – сказал папа. – Давно пошла? Впрочем, набери-ка мне их квартиру.

Папа пошел в кабинет, где у него был другой, параллельный аппарат. Мы, конечно, взяли трубку в прихожей.

Сначала папа постарался успокоить Маринкину маму и сказал, что в полицию обращаться еще рано, в крайнем случае – подождать до вечера. Потом спросил, как Маринка была одета, сколько было у нее денег и в какой магазин она пошла. И еще раз успокоил. А потом позвонил нашему участковому.

Мы его хорошо знаем, он еще молодой и не очень опытный и часто обращается к папе за советом. «Я у вас, товарищ полковник, учусь оперативному мастерству». Вот папа и дал ему указания по оперативно-розыскным мероприятиям. А потом сказал нам:

– Я знаю, что вы подслушиваете. Собирайтесь, поедем вместе опрашивать население.И мы поехали на Ленинский.