Дырчатая луна (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 25

— С чего ты взял?

— Он же сказал: «На Вельке ездили!»

— По-моему, он сказал «на велике». Наверно, решил, что мы гоняли на велосипеде вокруг бухты...

«Может, и правда?» — подумал Лесь.

— Ладно, побежали! — опять скомандовал он.

— Ох и будет мне дома за то, что так поздно...

— Ха! А мне!..

Ему «было». Но не так сильно, как он боялся.

— Где же тебя это ведьмы носили, бессовестное ты создание! Дядя Сима уже искать хотел! Тетя Цеца капли глотает! А про меня ты думаешь?

— Мы заигрались...

— Они «заигрались»! Ты у меня доиграешься, что будет тебе не день рожденья, а... не знаю даже что! Штрафной батальон...

— Мамочка, я... пере-вос-питаюсь! Завтра же! Вот честное-честное-честное...

— Шантрапа босая... Нечего обниматься! Серафим, устроил бы ты ему трепку в самом деле...

— В следующий раз, — пообещал дядя Сима. И украдкой показал Лесю кулак.

...А потом, уже в постели, Лесь взлетал и падал на гигантских качелях. А внизу мигали и кружились огни города И рейда. И сильно пахло теплой травой и морем...

Утром Лесь услышал от мамы:

— Чтобы я больше не видела тебя босиком или в старых сандалиях! Немедленно надевай кеды.

Лесь засопел и послушался: после вчерашнего спорить было опасно. Хотя, конечно, это скверная примета — не доносить летнюю обувь до осеннего равноденствия, пускай даже всего два дня.

Лесь утешил себя, что сегодня сходит в школу в новых кедах, а завтра незаметно опять наденет сандалии. Но утешение было неполное...

Плохая примета начала сбываться в школе с первой минуты. Оказалось, что не пришел Вязников. Неужели что-то случилось с бабушкой? Значит, лекарство опоздало?

Если разобраться, то что ему до Вязникова? И что ему незнакомая бабушка? Главное, что он, Лесь, вчера все сделал как надо. И может гордиться. Но беспокойство не проходило.

На перемене Лесь хотел поделиться тревогой с Гайкой, но узнал, что и она не пришла. Еще не легче! Неужели заболела после вчерашней встряски?

Гайка прибежала к началу второго урока. Она, видите ли, проспала. «Будильник испортился! » Лесь надулся на нее и не стал разговаривать.

На уроке природоведения он получил два замечания, что «витает мыслями не там, где надо». Но все равно витал. Чтобы не тревожиться о Вязникове, Лесь начал думать о воздушном стекле для прибора «УК» (уменьшитель кузнечиков). Если бы сделать это стекло, все было бы замечательно. Велька поселился бы в солнечном покое и тишине, на берегах, куда не доносятся ни злые человеческие голоса, ни шум городов, ни залпы гражданской войны, которая то зловеще тлеет, то разгорается на Побережье...

На Безлюдных Пространствах целую тысячу лет не было войны. О ней говорят лишь заржавелые наконечники стрел, которые попадаются среди камней, да профили полководцев в боевых шлемах — их можно разглядеть на древних, найденных в песке монетах...

Там, где нет людей, не бывает войны...

Впрочем, нельзя сказать, что Пространства совсем уж безлюдны. Иногда кажется, что кто-то есть рядом. Смотрит с ласковой усмешкой на Леся то из-за мраморной колонны, то из чащи дубняка, то из разрушенной бойницы в крепостной стене... Вот-вот выйдет навстречу. Может быть... это дедушка? Лесь хорошо помнит его... А может быть... тот молодой археолог, непонятно как исчезнувший в песках? Мама о нем говорила не раз...

А капитан бесшумно севшей летающей тарелки — он ведь тоже был совсем человек. Немного похожий на деда и на дядю Симу. Спокойный, все понимающий. Лесь ничуть не испугался, только стало немного грустно, когда тарелка исчезла в синеве...

Может, прилетит опять?

А иногда кажется — сейчас выбежит навстречу мальчишка, похожий на него, на Леся. Или... на Вязникова?

Ну что такое, никуда не денешься от этих мыслей!

После уроков Гайка подлизывалась и предлагала пойти искупаться. Но Лесь отговорился, что дома куча хозяйственных дел. И поскорее ушел.

Никаких особых дел дома не было. Он помог Це-це вымыть тарелки (чем несказанно умилил ее), потом сел доделывать флейту из бамбука. Зачем — сам не знал. Все равно, как ни крути, получалась писклявая дудка. Свистеть в нее было можно, а сыграть мелодию — никак (если бы даже Лесь умел играть на флейте)... А сперва-то ему казалось: поднимет бамбуковую трубочку к губам, дунет, нажмет прожженные каленой проволокой отверстия — и сам собою зазвучит мотив. «Анданде модерато». Нет, голубчик, это тебе не кузнечиков выводить...

Как там бедняга Велька после вчерашней скачки? Пора сбегать, проверить его. И... по пути заскочить к Вязникову. Неловко это, но все же лучше, чем томиться неизвестностью.

— Тетя Цеца, я погуляю!

И Лесь вышел из калитки.

И тут же увидел Вязникова. Тот бежал. Отчаянно, изо всех сил.

— Лесь! На твоего Вельку облава!

У Леся повисли руки. Пусто стало — и внутри, и вокруг.

— Какая... облава?

— Две машины поехали в Мельничную балку! С «лиловыми беретами»!.. Лесь, они ведь в объезд! Если напрямик, можно успеть увести Вельку!

Откуда он все знает? Неважно... Важно — напрямик!

Лесь кинулся... Нет, не по улице. Сперва — домой. Выдернул из-под кровати приклад с «лейденской» банкой. У «беретов» — автоматы, у него — солнечный излучатель!

Лишь бы не опоздать!

Нет, не к Вельке. Выскочить навстречу машинам. Пустить луч по одной, по другой — и люди в кузовах и кабинах опомнятся. Поймут, что нельзя стрелять по Вельке!.. Ни по кому нельзя! А по солнечному кузнечику — тем более: он хотя и большой, а совсем безобидный! Доверчивый! Ни в чем не виноватый!..

В излучателе еще много энергии. Лесь это чувствует по весу и теплу банки! Он берег эту энергию, чтобы сделать воздушное стекло, но теперь не до того. Главное — спасти Вельку сейчас! Адальше можно что-нибудь придумать...

Все эти мысли пролетали в голове у Леся, когда он мчался вверх по переулкам Французской слободки. Надо было пробежать через слободской холм и успеть к Мельничной балке раньше, чем туда извилистыми дорогами въедут транспортеры со «спаснацами» — гвардейцами Бригад национального спасения.

Лесь бежал один. Когда он выскочил за калитку, Вязникова там не оказалось. И не было времени оглядываться, искать, звать...

Лесь дышал загнанно, кололо в боках. Но он не останавливался. Вот и улица Кипарисная на гребне холма. Теперь — легче. Вниз, вниз. По ракушечной лестнице, по переулку боцмана Демидова, через чей-то двор, где зашлась лаем кудлатая собачонка. Опять ступенчатый извилистый трап... И вот она — Мельничная балка. Слева, в конце ее, на дороге неторопливо пылят две военные машины...

Лесь понял, что успеет. Вон туда, где на дне балки через глинистую промоину перекинут мост. На нем — лучше всего. Там тяжелые машины замедлят ход.

Лесь через упругие кусты скатился вниз. Ободранный, всклоченный, но почти спокойный взошел на горбатый мост.

Это было решетчатое железное сооружение без перил. С поперечным настилом из досок. Доски были не опилены, разной длины. Некоторые торчали над промоиной далеко от края моста.

Машины приближались с тяжелым гулом. И теперь было видно, что идут они на большой скорости. Неудержимо. Лесю стало жутковато. Он ступил на самый край моста. А потом еще дальше — на упругий конец доски — она пружинисто качнулась под мальчишкой.

Лесь тоже качнулся. Но тут же понял, что у него удачная позиция. Он пропустит машины, а потом ударит лучом по ним вслед. А иначе — нет смысла: ведь кузова-то крытые брезентом, не видно, кто там и сколько их. А сзади брезент всегда откинут...

Вопреки ожиданию транспортеры не сбавили ход. За стеклом кабины Лесь увидел оскаленное лицо водителя: мальчишки, мол, тут еще не хватало! Нашел где играть, сопляк! И машина с воем, с ударом горячего бензинного воздуха пронеслась...

Но случилось то, чего не ждали ни Лесь, ни водитель. Задние скаты тяжелого транспортера с маху проломили доску настила. Ту, на которой стоял Лесь! Середина доски ухнула вниз, а вздыбленный конец швырнул легонького Леся в воздух! Как цирковой снаряд швыряет акробата!