Ребята Скобского дворца - Смирнов Василий Иванович. Страница 59

— Вы за кого, девочки? — спрашивала Фроська.

Ответы сыпались самые разнообразные.

— А ты за кого? — в свою очередь интересовалась Дунечка Пузина.

— Я за наш Скобской дворец! — быстро находилась Фроська, не желая отдавать предпочтение никакой партии, а про себя думала: «Надо спросить Типа. Он-то за кого?»

Когда девчонки, окружив Типку на дворе, потребовали немедленного ответа, за какую партию он стоит, ответ Царя многих удивил.

— Я за Ленина! — сообщил он.

— Значит, ты... большевик? — уточнила Дунечка Пузина.

Царь кивнул головой.

— А мы за Керенского! — закричали многочисленные голоса. Тут были и Серега Копейка, и Цветок, и Спирька Орел, и Ванюшка.

— Керенский! — кричал Ванюшка.

— Плеханов! — старался перекричать Копейка.

— Чернов! — никому не уступая, вопил Цветок.

Даже Левка Купчик дал о себе знать:

— Милюков!

Царь остался в явном меньшинстве. За большевиков подали голос только несколько скобарей.

Весть о том, что Царь встал на сторону большевиков, сразу же облетела двор не только Скобского дворца, но и Моторного дома. У Царя появились новые друзья и новые враги, скрытые и явные. Отошли от него Ванюшка и Спирька Орел. Даже Серега Копейка, на которого Типка всегда полагался как на каменную стену, охладел к Царю.

На другой день спор на дворе затеял Левка Купчик. Сообщил он ребятам слышанный где-то разговор:

— Немцы Ленина подкупили! По этой причине Ленин и смуту затевает.

— П-по какой «этой причине»? — угрожающе спросил Царь.

Левка заметно струсил.

— Смуту затевает... — повторил он уже более тихим голосом.

— П-правильно делает, — отозвался Царь.

— Напрасно ты за Ленина стоишь, — попрекнул его Серега Копейка.

— А то за кого же стоять? Не за Керенского же? — усмехнулся Царь.

— Тоже сравнил, — не вытерпел Ванюшка. — Керенский — голова!

— П-пустая, — спокойно добавил Царь, вспомнив слова Максимова.

— Как это пустая? — возмутился Ванюшка.

— Т-твоим К-керенским я сапоги обтирать буду, — похвалился Царь.

Среди скобарей одни сочувственно захихикали, большинство громко зароптало, а Ванюшка даже побагровел.

— Э-это как же? — недоумевающе спросил он.

— А вот так же! — ответил Царь. — Ленин Керенского побьет. Вот увидите!

Стоявший рядом Копейка, сдвинув светлые брови, отрицательно покачал головой. Цветок недоверчиво усмехнулся. А Фроська с большой жалостью поглядела на Царя, видно не соглашаясь с ним. В спор неожиданно вмешалась тихоня Катюшка.

— Керенский — буржуй, — сообщила она.

— Молчи! — оборвала ее Фроська. (Она все еще злилась на Царя.)

Скобари недоумевающе поглядели на Катюшку — только недавно она громогласно хвалила Керенского.

— Ничего он не буржуй!.. — горячо запротестовал Ванюшка. Его поддержали другие, даже Цветок.

Царь не захотел обострять спора. Каждый остался при своем мнении. Но Ванюшке показалось очень обидно, что Катюшка уже отошла от Временного правительства и Керенский теперь не может рассчитывать на ее поддержку.

— Ты за кого? — спросил он дома дедушку.

— Как это за кого? — удивился Николай Петрович, приподнимая очки. Он читал газету, до которых был большой охотник.

Ванюшка пояснил.

— Я за тех, кто порядок в стране наведет, — строго сказал дед.

Спрашивать мать Ванюшка не стал. Она стояла в стороне от партий. Все политические вопросы надо было решать самому. В свою очередь, Царь, вернувшись домой, рассказал Максимову о своей стычке с ребятами.

— А ты их перетягивай на свою сторону, — посоветовал Типке Володя.

Максимов усмехнулся:

— Надо делами перетягивать, а не словами.

— За Керенского стоят, — угрюмо бурчал Царь. — Приезжал на днях Керенский на механический завод, на митинг, так все скобари за его машиной бежали и кричали «ура».

Царь мог бы еще многое рассказать про мальчишек, но он не привык жаловаться.

— Да-а, Керенский в фаворе, — согласился с Типкой Максимов. — Всюду портреты «министра-социалиста». Буржуазные газеты акафисты ему служат. На встречах цветами засыпают. Только надолго ли? Война продолжается. Разруха увеличивается.

Крестьяне уже не ждут, а требуют землю.

А Керенский все уговаривает.

Развернув газету «Правда», Максимов указал Царю на последнюю страницу, где печатались разные объявления:

— Советую тебе с ребятами сходить. Этот митинг наша партия проводит.

Взяв в руки газету, Царь прочитал:

Максимов и Володя в этот вечер долго разговаривали, а Царь внимательно слушал.

Как ему советовал Максимов, Царь ходил с Ванюшкой Чайником и Серегой Копейкой на митинг во двор Морского училища. Он понял, что говорили докладчики. А они говорили о том, что только большевики дадут свободу народу и всем ребятам предоставят возможность учиться в школе, подростки получат работу.

Особенно ему понравилось, как выступала Вера Слуцкая. Совсем еще молодая, немного похожая на Фроську, черноволосая и черноглазая, она говорила так горячо, взволнованно, что все собравшиеся долго ей хлопали. А ребят на митинг собралось много.

«Расскажу Фроське... Жаль, что она не пошла», — думал Царь, возвращаясь с ребятами домой.

Вскоре во двор Скобского дворца зашли четверо чужаков. Двое гимназистов и двое в форме скаутов: в коротких штанах и в шляпах.

Собрав ребят, гимназист постарше обратился к ним с речью, призывая в ближайшее воскресенье прийти на Большой проспект и принять участие в ребячьей демонстрации.

— Мы пойдем своей колонной! — заявил он. — Будем требовать равенства.

Какого равенства и для кого гимназисты будут требовать, они не объяснили.

Выделив из скобарей ответственного за свой дом приглянувшегося им Левку Купчика, чужаки сочли свою миссию законченной.

С завистью смотрели скобари, как скауты, лихо вскинув руки, попрощались и, охраняя главного оратора — гимназиста, пошагали в Моторный дом.

— Раз приглашают, чего отказываться, — агитировал ребят Цветок, любивший шумную, многолюдную улицу. Не обращал он внимания на Купчика, который считал себя главным, гордясь оказанным ему чужаками почетом.

По примеру взрослых ребячьи колонны демонстрантов уже не раз проходили по улицам Васильевского острова. Было это необычное и волнующее зрелище, когда сотни ребят дружно, рядами шагали по мостовой и пели революционные песни.

— Как, пойдешь? — спрашивали у Царя ребята, когда он явился с работы.

От решения Царя зависело многое. С огромной надеждой ждал ответа и Купчик. Царь был в хорошем настроении, сразу же ответил:

— П-пойду, — и как ни в чем не бывало взглянул на Фроську: одобряет она его решение или нет?

— Вот что, Антип, — сказал ему вечером Володя Коршунов, узнав о затее гимназистов, — нечего вам связываться с буржуйскими сынками. Вы, ребята, пролетарии и должны отмежеваться...

Как отмежеваться, Царь не понял. Но тут пришел Максимов и посоветовал Типке:

— Надо свою колонну вывести, из ребят заводской окраины. Вот ты этим и займись. Володя тебе поможет.

«Легко сказать — займись», — думал Типка.

В воскресный июньский день со двора Скобского дворца вышли скобари. На улице в колонну влились гужееды. У ворот стоял, покуривая трубочку, Володя Коршунов.

— Все собрались? — осведомился он у Типки, выходя вперед. Подняв руку, он остановил колонну. — Ребята! — закричал Володя, обращаясь к демонстрантам. — Вы кто... буржуйские сынки или нашего рабочего класса смена?

— Мы здешние, свои! — слышались возгласы скобарей.

Володя немного помедлил.

— Требуйте! — закричал он, потрясая кулаком. — Фабрики и заводы — рабочим! Землю — крестьянам! Школы и книги — ребятам! Да здравствует революция!