Макар-Следопыт - Остроумов Лев Евгеньевич. Страница 18

Каждый день, если только конные разведчики не уходили на разведку, Макар являлся к начальнику и докладывал о своих успехах; он уверял, что стал уже настоящим красноармейцем, и упрашивал командира взять его с собой в разведку. Но командир только усмехался и прогонял его прочь, говоря, что если мальчишку подстрелят, как бесхвостого воробья, то на его командирской совести будет грех. Следопыт уходил с ворчаньем: он рвался в разведку, не теряя надежды отыскать своего пропавшего друга Егорку. Между тем время шло, и после двухнедельного стоянья на месте Красной армии приходилось отступать, так как к белым прибыли свежие подкрепления.

Узнав о предстоящем отступлении, Макар в последний раз побежал к начальнику и рассказал ему об Егорке, о том, как мальчики расстались по ту сторону фронта, у белых, как они уговорились встретиться в первой деревне на стороне красных, как Егор ухватился за плавучее дерево и пустился вниз по течению Днепра и как с тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. Следопыт так горячо упрашивал начальника отпустить его в ночную разведку по берегу реки, что тот, наконец, сжалился и сказал, махнув рукой:

— Ну, отправляйся, что с тобой делать! Только, чур, не пеняй на меня, если из тебя потроха выпустят, как из паршивого гусенка.

Макар пулей выскочил от него и, прибежав к Гаврюкову, кинулся старику на шею.

— Дед, дед! — кричал он. — Нынче в первый раз иду в разведку!

Дед внимательно посмотрел на него и тихо улыбнулся.

— Эх ты, милый, — помолчав, ответил он. — Помнится, и я когда-то точь в точь таким же головорезом был… Поезжай, внучок, да помни: коли сел на конь, ставь свою голову на кон! Это нашего полка поговорка. В турецкую войну я ведь в кавалерии служил.

Поздним вечером команда вышла на разведку. Она разделилась на два отряда: один углубился в степь, другой же, к которому примкнул Макар, направился вдоль Днепра, держась в полуверсте от берега. Предстояло забраться подальше в расположенье белых войск и разнюхать, если возможно, как велики подошедшие к ним подкрепленья.

Разведчики пробирались дубовым лесом, там и сям прорезанным озерками и болотцами. Густые камыши над ними стояли черной, притаившейся толпой, будто прислушиваясь к тихому постукиванью копыт о затверделую землю. Порой в озерах суматошно всплескивались стайки диких уток, встревоженные макаркиным Дружком, увязавшимся за разведчиками. Где-то далеко, в невидимой деревне, заливалась, хохоча на разные голоса, зловещая птица — сыч. У Макара тяжело билось сердце: с непривычки он не мог побороть своего волнения, и не выходили из головы слова Гаврюкова: коли сел на конь, ставь свою голову на кон. Так! Пришло время и Макару поставить на кон свою судьбу, — и от этой мысли дух захватывало в груди.

Разведчики ехали не больше двадцати минут. По их расчетам, они скоро должны были вступить в полосу полевых караулов «неприятеля. Здесь, в лесу, не существовало непрерывной линии фронта; обе стороны поставили лишь сторожевые охранения, за которыми расположились более или менее крупные колонны кавалерии. Команда продвигалась осторожно, боясь напороться в темноте на секрет.

Вдруг, неожиданно для всех, шагах в пяти-десяти от них, из-за кустов мигнул огонек. Они остановились и начали шопотом совещаться.

— Что за оказия? Если бы это был полевой караул, они бы света не зажгли, — сказал начальник отряда.

— Чудно что-то, — отозвались другие. — Уж не эскадрон ли там остановился?

— Откуда здесь быть главным силам? Неужто мы проехали караулы?

Все недоумевали, не решаясь приблизиться к огоньку. Тогда Макар, будто его толкнула чья-то рука, тронул своего коня и подъехал к начальнику.

— Товарищ командир, разрешите отправиться и разузнать, что там такое, — сказал он ему дрожащим от волнения голосом.

— Не боишься? — удивленно спросил тот.

— Никак нет. Коли сел на конь, ставь свою голову на кон! Нашего полка поговорка! — ответил, улыбаясь, Следопыт. Кругом послышался одобрительный смешок.

— Парнишка-то перец! — сказал кто-то.

— Прежде отца в петлю лезть готов!

— Аи да мы!

— Ступай! — коротко приказал командир. Макар не дождался повторения этого приказа и быстро скрылся в непроницаемой тьме.

Он шагом подобрался к огоньку, насколько было возможно; затем спрыгнул с лошади, закинул повод за сучок ближайшего дерева, а сам, пригнувшись к земле, пошел дальше. Очень скоро он различил одинокую хижину лесника; огонек светился из ее окна. По фырканью и постукиванью копыт Макар догадался, что около хижины стоит несколько лошадей, и вскоре заметил неподалеку красную точку — огонь цыгарки; вероятно курил часовой. Тогда Следопыт обогнул хижину и подполз к заднему ее окошку. Тихо привстав, он заглянул внутрь.

В хате сидело и лежало человек двадцать офицеров. Трое из них стояли, наклонившись над столом, на котором виднелась карта. Что-то знакомое в одном из них поразило Макара. Он начал припоминать, где встречал раньше эти светло-русые, гладко причесанные волосы; вдруг офицер поднял голову и быстро взглянул на окно: должно быть он почувствовал взгляд Макара. И в ту же минуту мальчик узнал в нем Юрия Балдыбаева, помещикова сына. Здорово, старый знакомый! Давно ли опять на фронте? А где-то теперь Любочка, с которой так нежно расстался в корчме Следопыт?… Но к делу!

Макар торопливо начал подсчитывать, сколько офицеров в комнате, как вдруг неожиданный выстрел где-то рядом заставил его шлепнуться на землю. В темноте, как буря, промчалось несколько всадников. Быстрые молнии выстрелов замелькали и там, где притаились разведчики. Из хижины с криком выбежали офицеры. Грохнули винтовки и здесь.

Макар лежал неподвижно, прильнув беем телом к земле. «Попался! Конец!» — вихрем пронеслось у него в голове. — «Какая неудача! На первой же разведке попасться в плен!» Бедный Следопыт весь дрожал от досады и негодованья.

Но то, что, казалось бы, должно было стать для него гибельным, явилось его спасеньем: белые заметили команду, но прозевали мальчика под самым своим носом. Перестрелка, все удаляясь, замерла в отдаленье; Макар понял, что и враги, и друзья ускакали, а он остался один-одинешенек в непроглядно-темном лесу, полном неприятельских дозоров и караулов.

II. О том, как хороша уха из ерша

Переждав минут десять и видя, что все кругом успокоилось, Макар тихонько приподнялся и опять взглянул в окно. Теперь хата была пуста, только в беспорядке валялись опрокинутые лавки, да две-три брошенные бутылки. Убедившись в своей безопасности, Следопыт смело пошел назад, к тому дереву, где оставил свою лошадь.

Дружок тихо плелся за ним. За две недели своей учобы Макар обратил внимание и на своего рыжего приятеля: под вечер он занимался его воспитаньем, помня о том, как подвел его пес своей недисциплинированностью. Он выучил Дружка ложиться на землю по первому свисту и лежать неподвижно, пока ему снова не свистнут. Махнув рукой по-особенному, заставлял собаку медленно итти за собой по пятам, приучил не лаять и не скулить, когда это запрещено, — одним словом — вышколил своего пса на диво.

Макар подошел к дубу и с радостью заметил, что лошадь его на месте: старый кавалерийский конь привык не волноваться при перестрелке и спокойно ждал своего хозяина. Офицеры же, увлекшись преследованием разведчиков, по-видимому, не заметили в темноте, стоявшей за деревом лошади. Жук вспрыгнул в седло и медленно направился наугад через лес.

Он скоро потерял всякое представление о том, где находится, в какой стороне неприятель, где свои; лес кругом стоял черной стеной. Мальчик безнадежно блуждал среди озер и дубков, пока вдруг не услышал, как тихонько зарычал бежавший впереди него Дружок.

Осторожно взведя курок винтовки, Макар шагом подъехал к собаке. Дружок стоял между кустами лозы и ворчал, поминутно оглядываясь на хозяина. Сквозь ветви Макар увидел красноватое пламя костра, торопливо спрыгнул на землю и, привязав лошадь, пополз сквозь лозу.