Академия и хаос - Бир Грег. Страница 59

Слушая это, Гэри был готов смеяться и плакать одновременно. «Вольтер в конце концов стал презирать меня. Я задул свечу свободы, я уничтожил планеты Ренессанса».

— А ты обо мне так не думала, когда мы беседовали с тобой в последний раз. — Гэри казалось, что он наполовину спит и полностью погружен в это… видение! — Я много лет был влюблен в машину. По твоим понятиям, согласно твоим убеждениям и твоей вере…

— Теперь я мудрее, я лучше понимаю многое. Тебе был дарован ангел-хранитель, защитница. Она была дарована тебе посланцами господа и исполняла свой долг по приказу верховного посланца.

Гэри был слишком напуган. В сознании его сгустился почти панический мрак. Он страшился спросить, кого имеет в виду Жанна. И все же:

— Кто? Кто это? О ком ты говоришь?

— О Вечном, который противостоит силам хаоса. О Дэниеле, который некогда звался Димерцелом.

Теперь Гэри понял, что все происходящее творится только в его сознании, что это гораздо хуже, чем просто сон.

— Когда-то ты не возражала против убийства машин-роботов.

— Мне довелось познать более глубокие истины.

Гэри ощущал, как врезаются в его мозг путы табу, наложенного Дэниелом.

— Прошу тебя, уйди, оставь меня! — мысленно взмолился Гэри и свернулся на койке.

А когда повернулся на бок, то вытаращил глаза. Перед ним стоял старый обшарпанный тиктак. Гэри вскочил с койки и поспешно отбежал к стене. Дверь камеры по-прежнему была закрыта и заперта на замок.

Тиктак был раскрашен в тюремные цвета — желтой и черной краской. Наверное, это была служебная машина, по какой-то причине оставшаяся в тюрьме с тех времен, когда тиктаки учинили мятеж, стали угрожать Империи и их дезактивировали. Гэри не мог сообразить, как машина проникла в его камеру, — разве что ее отправили сюда с какой-то целью.

Тиктак скрипуче застонал и попятился, перед ним возникло спроецированное лицо — примерно в полутора метрах от пола. К лицу присоединилось тело — невысокая, стройная, крепкая фигурка. Она словно приклеилась к тиктаку, словно тень в ярко освещенной комнате.

У Гэри волосы на затылке встали дыбом, шею словно иголочками закололо, дыхание перехватило. На миг он утратил даже дар речи. Ему казалось, что он видит страшный сон. Наконец он ухитрился судорожно вдохнуть и отшатнулся от машины.

— Помогите! — вскрикнул он надтреснутым голосом. Его снова охватил мрак ужаса. Грудную клетку жутко сдавило. Все страхи, все напряжение, изматывающее ожидание…

— Не кричи, Гэри! — голос смутно напоминал женский, но при этом был механическим — таким, каким и положено быть голосу тиктака. — Я не хочу тебе зла, не хочу причинять лишних забот…

— Жанна! — Гэри выдохнул имя, произнес его вслух, но еле слышно.

Но старая машина отказывала, ее источник энергии истощился. Гэри опустился на край койки и стал наблюдать за тем, как медленно гаснут огоньки тиктака.

— Наберись мужества, Гэри Селдон. Он и я теперь противники, какими были всегда. Мы поссоррилиссь. — Речь тиктака звучала все более вяло. — Мы ррассталисссь.

Тиктак умолк.

С громким вздохом открылся запор замка, в камеру вбежали трое охранников. Один из них проворно выхватил бластер и метким выстрелом сразил тиктака. Машина с металлическом лязгом упала на пол. Остальные пинками затолкали тиктака — вернее, то, что от него осталось, — в угол, после чего загородили Гэри: как бы еще чего не вышло. Вбежали еще двое, выволокли Гэри из камеры, поддерживая под руки. Гэри вяло перебирал ногами.

— Вы точно не желаете мне смерти? — еле слышно спросил он дрожащими губами.

— О, небо, нет! — возмущенно вскричал тот, что шел справа. — Случись что с вами — мы сами жизнью поплатимся. Вы сидите в самой безопасной камере на Тренторе…

— Это мы так думали, — мрачно уточнил второй охранник. Они покрепче подхватили Гэри под руки и повели дальше по коридору. Коридор был прямой и длинный. Гэри смотрел вперед, и его несказанно радовало ощущение хоть какого-то простора, расстояния. Он наконец отдышался.

— Пожалуй, вам стоит чуть бережнее обращаться с такой старой развалиной, как я, — сказал он и вдруг хрипло расхохотался. Его смех был больше похож на кашель или рыдания. Но вот он резко перестал хохотать и прокричал:

— Держите призраков подальше от моей монашьей кельи, проклятье!

Охранники вытаращили глаза на Гэри, затем оторопело переглянулись.

Только через несколько часов его привели обратно в камеру. Вторжение тиктака так и осталось загадкой.

Жанна и Вольтер, воскрешенные симы — разумы-двойники, имитирующие мышление давно умерших исторических личностей… Они создавали Гэри уйму сложностей, но при этом снабжали массой удивительных сведений. Это было много десятков лет назад, когда Гэри был на вершине зрелости и занимал пост премьер-министра Империи, когда рядом с ним неизменно была Дорс.

Гэри позабыл о них, и вот теперь Жанна вернулась и непостижимым образом проникла в его камеру под видом старого тиктака, обошла все системы безопасности имперской тюрьмы. Она отказалась от путешествия с мемами, отправившимися исследовать Галактику…

А Вольтер? Что с ним? И каких еще неприятностей можно было ожидать от них обоих, каких препон в осуществлении главного дела его жизни, если учесть, как блистательны были эти умы древности, как потрясающи их способности проникать в любые машины, системы связи и компьютерные сети Трентора и перепрограммировать их!

Жанна и Вольтер были совершенно неподвластны Гэри. И если Жанна благоволила ему, то кому благоволит Вольтер? Они ведь придерживались диаметрально противоположных точек зрения на протяжении большей части своей карьеры…

Но хотя бы кто-то из прошлого все еще был рядом с ним, хотя бы кто-то выражал о нем заботу! Теперь у него не было ни Дорс, ни Рейча, ни Юго… ни Дэниела…

Странно… Чем больше Гэри размышлял о визите Жанны, тем больше успокаивался. Тянулись часы за часами, и наконец он глубоко и тихо уснул, словно к нему прикоснулось нечто бесконечно спокойное и умиротворенное.

Глава 49

Лодовик держал голову Р. Жискара Ревентлова. Несколько минут он простоял неподвижно, погрузившись в глубочайшую переработку информации, которую успел впитать, — иными словами, погрузившись в раздумья. Затем бережно поставил голову на постамент.

Каллусин все это время хранил почтительное молчание.

Лодовик обернулся к кельвинисту-гуманоиду. — Тогда были очень трудные времена, — сказал он. — Похоже, люди стремились уничтожить друг друга. Соляриане и аврорианцы — космониты — были совершенно различными цивилизациями.

— С людьми во все времена было трудновато, — проговорил Каллусин. — Служить им всегда нелегко.

— Верно, — согласился Лодовик. — И все же… взять на себя ответственность за уничтожение целой планеты — прародины человечества… совершить то, что совершил Жискар… Подтолкнуть человечество на путь наименьшего сопротивления… Это предельно необычно.

— Да, мало кто из роботов, не подверженных людским предрассудкам и не страдающих огрехами в программировании, решился бы на такое.

— Ты предполагаешь, что Жискар был сломан?

— А разве это не очевидно? — пожал плечами Каллусин.

— Но ведь робот, функции которого настолько серьезно нарушены на уровне базовых процессов, должен отключиться, полностью дезактивироваться.

— Ты же не дезактивировался, — сухо заметил Каллусин.

— У меня особый случай. У меня сняты те самые ограничения, о которых мы говорим. Кроме того, я не совершал подобных преступлений!

— Вот это верно. В итоге Жискар прекратил функционирование.

— Но не раньше того времени, когда пришла в движение вся цепочка событий и тенденций!

Каллусин согласно кивнул.

— Из чего с неопровержимой очевидностью явствует тот факт, что запас прочности у нас намного превышает тот, который некогда был заложен конструкторами.

— Люди считали, что окончательно избавились от нас. Но они не могли прочесать все планеты, на которых еще сохранились роботы и где распространялся вирус Жискара. Кроме того, по всей вероятности, и не все люди согласились уничтожить своих роботов.