Чужаки - Вафин Владимир Александрович. Страница 14

В группе Коля для удобства своей жизни завел свои законы. Научился хитрить, изворачиваться. За него мыли полы в столовой, побольше накладывали в тарелки. Он усвоил правило, что выживает здесь сильный и безжалостный.

Только с одним пацаном он не мог справиться — Маугли. Тот был равен ему по силе и держался в группе гордо и независимо. Он был в приемнике уже пятнадцать суток. Его привезли из какой-то деревни, хотя сам он жил в лесу больше месяца и, когда у него кончились запасы, он украл в колхозном стаде овцу. По его следам пошли пастухи и нашли «логово», где обнаружили украденные в деревне вещи, после чего Маугли попал в приемник.

Он не давал покоя красавчику Нику, держался одиночкой, и пацаны уважали его, что не входило в планы «бугра» Коляна. И когда Маугли был в кухонном наряде, Колян приказал Котяре помочиться в кастрюлю с супом для сотрудников и «заложить», что это сделал якобы Маугли. Повар, почувствовав запах мочи, чуть не убила Маугли, и того посадили в «дисциплинарку».

После этого случая Колян стал полноправным хозяином в группе. В отношениях с милиционерами у него были свои корыстные цели. Тех, кого он недолюбливал, через пацанов стравливал с другими милиционерами или опять же через подростков докладывал начальнику о нарушениях службы, после чего работники приемника начали смотреть на него с опаской.

Даже здесь Коля умудрился устроить себе спокойную жизнь, продвигаясь по дороге «в никуда». Лишь тревога о том, что его отправят в «спецуху», висела над ним черным крылом. Он боялся этой путевки, но все-таки мысленно готовил себя к жизни в неволе на полтора года. Но кончился срок его нахождения в приемнике. Приехала мать, и вот она свобода!

Для матери сын всегда остается дорогим человеком, какой бы он ни был. А у Николая было другое отношение к ней

— Да я задыхаюсь от ее любви! Мне эта опека вот где! — и он обхватил горло рукой. — Эта любовь давит, как гробовая плита.

Так и не удалось матери, приезжавшей на свидание с сыном, связать оборванную между ними нить.

Вот такая, ранящая душу, судьба у Коли, Коляна, красавчика Ника, который, имея все, оставался нищим.

Описанные события в судьбе Николая произошли четыре года назад, но моя встреча с девушкой, которую привезли в приемник-распределитель для направления в спецучилище и которая рассказала мне о его дальнейшей судьбе, заставила меня удивиться. Она ждала ребенка от Коли, а сам он по приговору суда за хулиганство находился в колонии.

— Я буду его ждать, — сказала она мне уверенно. — Вы не подумайте, он любил меня. — Немного подумав, поправилась: — Любит!

А может ли он любить, нищий душой? А если может? Тогда он уже не нищий.

Возвращайся, Николай, тебя ждут. Ты нужен своему малышу. Хочется верить, что его ты не сделаешь нищим.

Интердевочка

Дождь барабанил по крыше «УАЗика», и дворники смахивали бегущие по стеклу ручейки. Я всматривался в полотно дороги, ведущей на Копровый. На душе было скверно. От дождя становилось еще тоскливее. Вадик повернул «УАЗик» к двухэтажному зданию в решетках и резко притормозил у металлических ворот.

На стук в дверь послышались шаги, потом все стихло. Кто-то заглянул в крохотное окошко, затем щелкнул замок, и на пороге появился полный милиционер с круглым, как луна, лицом.

— Че надо? — неприветливо буркнул охранник.

— Да нам надо девчонку забрать, мы из детприемника, — доложился я.

— Заходи, — скучающим голосом пригласил он.

Пройдя через проходную, мы вошли во двор больницы строгого режима, где под охраной находились больные венерическими заболеваниями. Это было временное пристанище для тех, кто с головой окунулся в омут страстей. Накачавшись вином, они валились в постель с малознакомыми девицами или слишком напористыми парнями, торопясь «случались» и жили от постели до постели. По сути, это были одинокие люди. Может я слишком огульно обвиняю их, предвзято отношусь к посетителям этого мрачного заведения. Вполне возможно, есть среди них и исключения. Сужу я, в основном, по тем девочкам, которых мы доставили в БСР. Изредка привозили и парней. Здесь они лечились в течение месяца.

Сегодня мы приехали за Мариной, тихой, молчаливой девчонкой пятнадцати лет. Я со страхом и брезгливостью взялся за дверную ручку, и мы прошли во двор. Нас встретили оглушительным лаем собаки в клетках. Обойдя здание, я потянул дверь на себя. Мы вошли в маленькую прихожую. Справа, на лестнице, стояли мужчины в одинаковой синей форме, которые со скучающим видом разглядывали меня. Я был удивлен, заметив среди них старика с каким-то пустым взглядом.

В нос ударил запах борща. С кухни что-то крикнула повар, и мужчины потянулись в столовую.

— Смотри-ка, новенького привезли, — проходя мимо Вадика, сказал молодой парень с татуировкой на руке.

— Красавчика привезли. Скольких отпихал-то? — с усмешкой спросил блондин.

— Че, счету уже нету? Просись в третью палату, — непристойно захохотал низкорослый парень с угреватым лицом.

— Кончай базар, Баландин, — прикрикнул старшина, появившись из «дежурки».

— «Балда», ты идешь жрать или трепаться будешь? — вталкивая в дверь блондина, спросил мужчина в спортивном костюме.

Я заметил недоуменный взгляд Вадика, его щеки залились румянцем.

— Говорил я тебе, надо надевать форму, — подмигнув, упрекнул я Вадика.

— Ты что, новенького привез? — поигрывая ключами, спросил старшина.

— Да нет, мы за одной девчонкой приехали, — ответил поясняя.

— Идите в приемный покой, — и дежурный указал дорогу. — Прямо, потом направо.

Смущенный, что попал в такую переделку, Вадик плелся сзади меня. Навстречу нам шли женщины в пестрых халатах. Из-за перебора косметики было трудно определить их возраст, но были среди них девочки 15—16 лет.

— Сержант, дай закурить, — игриво попросила меня под смех подружек одна из женщин.

— Красавчик, дай адресочек, — заглядывая Вадику в лицо, ухмыльнулась другая.

— А если я женат? — справившись со смущением, спросил Вадик.

— А че жена? Жена не стенка — подвинется.

— А если не подвинется? — усмехнулся водитель.

— Подвинем, — отрезала женщина.

Я протянул пачку сигарет женщине, попросившей у меня закурить, и она, вытянув три штуки, вместе со стайкой развеселившихся женщин двинулась дальше по коридору.

— Ну нет, в следующий раз поеду сюда в форме, а то еще положат меня сюда загорать, с этими, — Вадик кивнул головой в сторону уходящих женщин.

— Ага, смотри, если будешь здесь, тут они тебя и изнасилуют.

— Пусть попробуют! — с озлоблением произнес Вадик.

— Вы зачем сигареты раздаете? — строго спросила меня врач, вышедшая из открытого кабинета.

— А что нельзя? — с ехидством спросил я.

— Нельзя! Вы за кем-то приехали?

— Да, за Листовой! — смущенно ответил я.

— Подождите в приемном покое. Я сейчас приведу, — распорядилась врач.

Ждать пришлось долго. Уже возвращались из столовой больные женщины, бросая на нас, особенно на Вадика, завлекающие взгляды. Я решил позвонить в приемник и предупредить, что мы задержимся, а то, не дай Бог, начнутся всякие расспросы. Номер был занят. И вдруг я услышал:

— А ты что стоишь? Проходи, раздевайся! Да ты не стесняйся, — медсестра взяла Вадика за руку и повела его в раздевалку.

— Зачем это я должен раздеваться? Да отпустите вы меня, — испуганно отстранился он от нее.

— Ну, если тебя привезли, давай, паренек, давай, — напирала медсестра.

— Да вы что? Да я не к вам... Мы за девчонкой приехали. Володь, скажи?! — не выдержал Вадик.

— Так ты что, из милиции? А молоденький какой! Ты уж извини, а то я тебя... — смутилась медсестра.

Меня всего трясло от смеха. Посмотрев в мою сторону, Вадик тоже не выдержал и расхохотался. Сестра удивленно взглянула на нас, потом, махнув рукой, пошла по своим делам.