Клава Назарова - Мусатов Алексей Иванович. Страница 41

— В Сошихино, мамочка. За продуктами. Дай мне сумку, пустую четверть и бутылки. И больше ни о чём не спрашивай. Хорошо, мама?

Во всём, что касалось домашних дел, Клава слушалась мать беспрекословно. Но Евдокия Фёдоровна уже привыкла к тому, что дочка не терпела, если ей мешали в её делах.

Когда дверь за Клавой захлопнулась, мать долго смотрела в чёрное окно, прислушивалась к шуму проливного дождя и рокоту грома.

В Сошихине были родственники, и Назаровы ходили туда нередко. Но ведь сейчас ночь и такой ливень. А на улицах немецкие патрули.

Так и не заснула Евдокия Фёдоровна до утра…

А Клава, встретившись на окраине города с Володей Аржанцевым, отправилась в нелёгкий путь.

Шли они больше ночью, а днём отлёживались в посевах овса или льна. Особенно трудно было переходить железную дорогу. С обеих сторон полотна немцы вырубили лес и кусты, выкосили траву; днём вдоль полотна патрулировали часовые, а ночью железнодорожную линию освещали мощные прожекторы.

Часто дорогу преграждали реки. Мосты охранялись часовыми. Приходилось держаться от мостов подальше, выбирать укромные места и перебираться вплавь.

Иногда всё же Клава с Володей заходили в деревни, стараясь держаться крайних избушек. Выменивали у крестьян на старую одежду и обувь хлеб, молоко, яйца и осторожно выспрашивали о деревенских новостях. И всегда находились добрые люди, которые понимающе поглядывали на молодых «беженцев» и показывали на синеющую вдали зубчатую гряду леса: «Туда пробирайтесь, туда».

На третьи сутки, перейдя ещё одну линию железной дороги и два шоссе, Клава и Володя вступили в спасительный лес. С первых же шагов попали в болото и, увязая по колено в трясине, до позднего вечера продирались сквозь топкую чащобу. Когда же наконец, измученные и грязные, они выбрались на сухое место, то попали в руки вооружённых, обросших бородами людей. Это были партизаны.

Клава сказала, что она из Острова и ей надо видеть Седого.

Их доставили в командирскую землянку. За грубо сколоченным столом из неструганых досок сидел знакомый Клаве секретарь Островского райкома партии Остроухов.

При виде Клавы он поднялся ей навстречу.

— А мне доложили, что каких-то беженцев захватили… с барахлишком, — улыбнулся Остроухов. — И они якобы Седого ищут.

— Дмитрий Алексеевич, да какой же вы седой! — вскрикнула Клава, пожимая ему руку. — Так, чуть-чуть морозцем тронутый…

— Ничего, буду и седым. Война ещё только начинается. — Остроухов усадил ребят на лавку. — Ну, рассказывайте. Это же прямо чудо, что вы добрались до нас.

Клава подробно доложила обо всём, что произошло в Острове с момента прихода гитлеровцев, рассказала о встрече с Важиным.

— А мы в Остров уже человека посылали, — задумчиво сказал Остроухов. — Да не дошёл он… Второго готовим.

— А зачем посылали, Дмитрий Алексеевич? — спросила Клава.

— Связь с вами хотели установить. С комсомольцами, с молодёжью. Со всеми, кому всё советское дорого. Нужны вы нам до крайности…

— А как же насчёт партизан? — с недоумением спросил Володя. — Наши бы ребята не с пустыми руками к вам пришли, с оружием…

— Это дело тоже неплохое, — согласился Остроухов. — Но вы нам нужны именно в тылу врага. До Острова почти пятьдесят километров, местность безлесная, и нашим партизанам там действовать почти невозможно. Вот вы и должны быть в городе нашей разведкой, агитаторами, бойцами. Мы, Клава, очень рассчитываем на твоих комсомольцев.

Он спросил, кого Назарова думает привлечь в подпольную группу. Клава назвала с десяток имён.

— Трудно вам будет в пекле у врага, ой, как трудно! — покачал головой Остроухов. — Да и гвардия-то у тебя такая… одни мальчишки да девчонки.

— Ну что вы, Дмитрий Алексеевич! — Клава покосилась на Володю Аржанцева. — Они все так возмужали за последнее время.

— Ну что ж, начинайте действовать, — сказал Остроухов. — Связь с нами держите через Анну Павловну… Знаешь такую?

— Ещё бы! — удивилась Клава. — Это моя бывшая учительница…

— Так вот, — продолжал Остроухов, — можете ей верить во всём. Но особенно старухе не докучайте. Когда нужно, она сама вас разыщет. Ведите себя осторожно. Установите железную дисциплину, строгую конспирацию. Да, вот ещё что. На всякий случай надо и вам установить с нами постоянную связь. Связной должен быть смелым, находчивым, выносливым парнем. Найдётся у вас такой?

— Думаю, что найдётся. — Клава хитро скосила глаза сторону. — Есть у нас Володя Аржанцев…

— Я?! — вспыхнул Володя.

— Знаю такого парня, — улыбнулся Остроухов. — Земляки всё же, в одном городе жили. Ну, да завтра мы обо всём поговорим. А сейчас отдыхайте, обсушитесь, поужинайте. — Он вызвал дежурного и приказал проводить молодых островчан на кухню.

К концу недели Клава с Володей, радостные и оживлённые, возвращались домой: связь с партизанами была налажена, инструкции получены. Отныне островские комсомольцы становились глубокой разведкой партизан.

Недалеко от города Клава и Володя разошлись и стали добираться разными путями.

Охранники и полицаи несколько раз останавливал Клаву:

— Что в сумке?

— Молоко, — отвечала Клава. — В деревню ходила.

Охранники придирчиво заглядывали в сумку. В четверти и в бутылках действительно плескалось молоко, но вместо пробок в бутылках торчали куски газеты «Правда» с важными сообщениями и партизанские листовки.

Дома Клава передала молоко матери, а куски газеты и листовки высушила на керосинке и бережно разгладила утюгом.

Вечером к ней забежал Федя Сушков. За последние дни он ещё больше похудел и выглядел как мальчишка.

Странная и непривычная жизнь началась у Феди. Он чувствовал себя в родном городе как чужой. Нельзя было свободно, как прежде, сходить к приятелям, погулять по улицам, порыбалить на Великой или принять друзей у себя дома. Ведь как хорошо было бы запустить на полную мощность радио приёмник, завести патефон, сыграть с отцом в шахматы и заняться в сарайчике за погребом каким-нибудь ремеслом: починить электроплитку, покопаться в старом приёмнике, разобрать велосипед!.. Но сейчас ничего этого уже не было: ни приёмника, ни велосипеда…

Тётка, насмерть перепуганная, требовала от племянника, чтобы он никуда не ходил, сидел дома, вёл себя тише воды ниже травы. «Пусть всё утрясётся, там видно будет», — говорила она.

Уходя, тётя Лиза запирала Федю на замок, ночью укладывала спать в чулан, дверь которого заставляла ящиками и кадушками, и без конца причитала, что зря Феденька вернулся в это пекло…

Сейчас Федя встревоженно смотрел на Клаву.

— Куда ты пропала? Мы уж думали…

— Всё хорошо. За молоком в Сошихино ходила. Смотри, что принесла! — Клава показала газету и листовки.

— Ого! Значит, жить можно, — обрадовался Федя и спросил, когда Клава думает созвать ребят, чтобы поговорить обо всём по душам.

— Медлить больше нельзя. Давайте завтра. Предупреди ребят, что у меня день рождения. Сбор в восемь часов вечера.