Шпоры на кроссовках - Верещагин Олег Николаевич. Страница 19

– Когда подожгли? – спросил мальчишка, вертя в руках стрелу. Ему всегда казалось, что они легкие, стрелы – деревяшка, перо и кусочек металла – но стрела в его руках была увесистой, грозной.

– Не поймешь, – нехотя сказал шотландец. – Сыро… Но это точно те, которых мы видели.

– Что будешь делать теперь? – поинтересовался Колька.

– А ты? – вопросом ответил Алесдейр. Колька вздохнул. Перед ним такой проблемы не стояло – он никак не мог отправиться домой, не добыв меча. Вот не принял предложение Кащея – всю жизнь жалеть будешь…

Но что интересно – не было такого сожаления, как в прошлый раз. И страха такого не было. Может, потому что все как-то напоминало исторический фильм, и даже сгоревшая церковь не вызывал опасения. Колька вздохнул еще раз, посмотрел на часы, словно время что-то решало сейчас и ответил:

– Мне без меча возвращаться нельзя.

Очевидно, это было слишком круто даже для упертого шотландца, потому что он разинул рот и покачал головой:

– Они тебя повесят, и все…

"Могут, – про себя оценил Колька. – Но погоди, с какого перепугу им меня вешать?"

– А зачем им меня вешать? – повторил он вслух. – С какой радости?

Надо думать, над этим шотландец и не размышлял. Он до такой степени привык видеть в англичанах убийц и разорителей, что ему просто не приходила в голову возможность существование неангличанина, которого не станут вешать. Но, обдумав это, Алесдейр с некоторой даже неохотой кивнул:

– Пожалуй, незачем… Отправишься искать меч по следу?

– Да, – отважно объявил Колька.

– Тогда и я с тобой.

Заявление было неожиданным – и с точки зрения Кольки – нелогичным. Но ведь Кащей, наверное, считал, что плюнуть на освобождение пленницы – это и есть логика. А Кольке такой логики не хотелось совсем. Поэтому он сказал:

– Я буду рад. Но ведь тебя то точно повесят, если узнают, что ты МакЛохлэенн.

– Постараюсь, чтобы не узнали, – Алесдейр улыбнулся впервые за их короткое, но содержательное знакомство. – Кроме того, мне просто некуда идти. А с англичанами я могу сражаться и там, куда ты попадешь.

– Мне бы еще врубиться, куда я попаду, – заметил Колька. – Раз уж ты решил идти со мной, то скажи хоть приблизительно, куда они могли направиться?

– В ближайший бург, – уверенно ответил Алесдейр. – Только давай сначала обшарим пожарище – вдруг они оставили меч?

Но Колька лишь молча покрутил головой – он чувствовал, он был уверен, что меча ТУТ нет. Это было то же ощущение, что на болотистом острове, когда он нашел сапоги-скороходы, выглядевшее как кирзовые сапоги.

"Ближайший бург" располагался в трех лигах [8]. Как выяснилось очень скоро, лига – это много. ОЧЕНЬ. Три лиги – в три раза БОЛЬШЕ. Поэтому после первой же лиги Колька объявил, что он или ляжет спать – или помрет. Алесдейр его неожиданно поддержал, добавив, что и есть тоже очень хочется. Они поделили остатки воблы и сухарей, спрятавшись от мороси и посторонних взглядов под каменной плитой, похожей на высунувшуюся из скалы драконью морду, потом Алесдейр расстелил свой плед и, зевая, сказал, что проснуться надо когда солнце начнет клониться на вечер. Как он собирался осуществить без будильника – Колька не знал, да и не очень интересовался этим вопросом. Ему так хотелось спать, что сухая земля, поросшая редкими жухлыми былинками, показалась мягче матраца дома на кровати. Алесдейр от щедрот своих широким жестом предложил край пледа, но Колька, помявшись, отказался: плед был ГРЯЗНЫМ ОЧЕНЬ. Шотландец не обиделся – он завернулся в плед один и тут же удрых, только рыжая макушка торчала с одной, а грязные сапоги – с другой стороны.

Это было последнее, что заметил Колька – через секунду он и сам спал совершенно каменным сном…

…– Ник, Ник… Колька, вставай, пора.

Во рту был гадкий привкус, болела спина и онемело плечо. Спросонок Кольку начал колотить озноб, но он с удовольствием проспал бы еще сколько угодно, если бы не Алесдейр. Шотландец тряс Кольку за плечо – осторожно, но настойчиво – и повторял его имя в своей и слегка исковерканных русских вариациях. Он оттолкнул руку шотландца и сел. Выглядел он возмутительно отдохнувшим.

– Оооохх!… – вырвалось у Кольки. Он оттолкнул руку шотландца и сел. – Зубы почистить бы… Или нет, поесть… Или лучше зубы… Или…

Колька очень быстро ощутил, что есть еще одна – очень насущная – потребность, которую нужно удовлетворить немедленно. Или он просто лопнет. Колька дунул из их убежища.

Что интересно, пока он делал свои дела – успел заметить, что солнце и в самом деле клонится к горизонту. Подходил к концу второй из четырнадцати отпущенных ему на поиски и спасение Зорины дней. Ну что же, неплохой счет.

"Эй, постой, – окликнул себя Колька, – ты, что собираешься дальше дурака валять?! Нет, хватит, найдешь этот меч – и нах хаузе, домой!

Застегивая джинсы и зевая, он вернулся к камням, возле которых так же зевал, но глядя на небо Алесдейр. Он снова завернулся в плед.

– Пока совсем не стемнеет – будем на месте, – пообещал шотландец. На голодный желудок, конечно, не ходьба… у тебя денег нет совсем?

Колька честно покопался в карманах джинсов и ковбойки – и к собственному удивлению выудил десятирублевую монетку. Во времена Кольки это были две буханки хлеба – или банка не очень хороших консервов, но Алесдейр обратил внимание не на номинал, а на размер и вес:

– Хорошая, большая, – одобрил он, вертя монетку в пальцах. – Легкая, правда… Порченая, что ли? – он провел по золотистому ободку с краю. – Точно, медь с серебром… Это что? – он прищелкнул по цифре 10.

– Копье и щит, – стараясь сохранить серьезность, ответил Колька. Алесдейр кивнул:

– А, точно… А это кто? – он указал на улыбающегося Гагарина в шлеме на оборотной стороне монеты.

– Святой Юрий, – так же серьезно пояснил Колька. – А вот тут написано арабскими цифрами 2001 – стольких врагов в одном из сражений с его помощью сразила рать нашего князя.

– А-а… – уважительно протянул Алесдейр и перекрестился. – Какие ровные края… Ты ее спрячь подальше, поедим, когда дойдем…

…Дождь прекратился. Появившаяся невесть откуда тропинка вилась с холма в лощину и обратно, перескакивала по мосткам ручейки и речушки, ныряла в рощицы. Небо очистилось, выглянули звезды, но все равно темнота привыкшему к царству электрического света Кольке казалась сплошной.

– Ну, почти дошли, – вздохнул вдруг Алесдейр, когда они поднялись на черте-какой по счету холм. – Смотри, Ник, вон он – бург.

Горстка огней трепетала где-то впереди и слева – расстояние определить не получалось даже на глаз, ночью все огни кажутся ближе. Выше этой жалкой кучки рисовался на холме силуэт небольшой крепости, опоясанной пятнышками факелов по стенам.

– Э, э! – Колька ухватил Алесдейра за руку. – Тормози, мы что – так туда и попремся?!

– Да, а что? – не понял Алесдейр.

– Там же враги!

– Враги не в бурге, – терпеливо объяснил шотландский мальчишка. – А селение наше, шотландское.

– А какой клан там живет? – подозрительно поинтересовался Колька. – Не твои кровные враги?

– Да никакой клан не живет, – отмахнулся Алесдейр. – Сброд всякий… На месте бурга была крепость Брюсов, их цвет красно-черный. С теми мы правда враждовали, но я не знаю, остался тут кто-нибудь из них, или англичане всех перерезали… Ходят, правда, слухи, что старый Брюс продался им, только я точно не знаю и этого.

– Из-за чего враждовали? – полюбопытствовал Колька. Алесдейр неопределенно помотал рукой воздухе:

– Из-за скота и девок, – коротко ответил он. – Пошли, что ли поедим наконец!

Они сошли с холма, и через десять – по чесам Кольки – минут тропинка влилась в дорогу, еще не вполне пустынную даже в столь поздний час. По ней тут и там шли люди, направляясь, все как один к огонькам бурга. Среди путников были и шотландцы и англичане, никто не вцеплялся друг другу в глотки, вот только мальчишка отметил, что по-прежнему понимает речь шотландцев так, словно они говорят на русском, а англичан – нет. "Может, – осенило Кольку, – это как бы знак, от кого мне можно ждать помощи, а кого нужно опасаться?"