Дагги-тиц - Крапивин Владислав Петрович. Страница 33

– Ну, вот и все, – деловито (может, даже слишком деловито) выговорила Зоя. – Пока, Боря. Завтра у нас самое главное. Все равно что новая премьера. В твою честь…

А назавтра оказалось, что никакой премьеры быть не может.

Утром, когда ребята собрались у полуподвала, они увидели, что все «штурманятское» имущество вытащено наружу. Кое-что было сложено аккуратно – пачки книг, звуковые колонки, листы картонных декораций, коробки с костюмами, – а многое свалено грудой: табуреты, столики, фанерные шкафы. Валялся на боку старенький электрокамин. К нему был прислонен застекленный фотопортрет Мелькера.

Все с минуту стояли в молчании. Была уже выработана привычка: при неожиданных несчастьях и ударах судьбы не поднимать крика, не кидаться в драку очертя голову, а сперва обдумать (хотя бы очень быстро) случившееся, оценить обстановку.

Обстановка была такая. Над дверью, где недавно висела табличка "Детский театр «Штурманята», красовалась зеленая с золотом вывеска:

На дверь была пришлепнута заметная издалека красная печать. Рядом с дверью башенно возвышался тип в камуфляже. Рожа у типа была соответствующая: скулы, подбородок и надбровья. Оно и понятно: в охрану подобного рода берут не юных скрипачей, а горилл.

– Ребята, тихо, – сказала Зоя «штурманятам». А у гориллы спросила ровным голосом: – Это как понять?

– Чего ты хочешь понять, девочка? – отозвался горилла. Видно было, как ему лень разговаривать.

– Что за разгром, мальчик? – пояснила свой вопрос Зоя.

– Не разгром, а очистка помещения, – зевнул горилла. – По распоряжению администрации.

– Это разбой, – сказала Зоя.

Горилла решил улыбнуться. Нехотя и снисходительно:

– С этим не ко мне.

– А к кому? – звонко сказал Никитка из-за портрета Мелькера.

Горилла закаменел опять.

– К начальству.

– Ну, так позови начальство, – все еще спокойным тоном потребовала Зоя.

– Иди ты знаешь куда…

– Куда? – ехидно сунулся вперед Юрась.

Горилла сказал «куда».

– П-подонок, – выговорил Гвидон и встал рядом с Зоей.

– Че-во-о? – тонко пропел горилла и взялся за висевшую на поясе дубинку.

– Не хватайся за палочку, здесь тебе не Шатойский район, – посоветовала Зоя. – И отойди в сторонку, если нет ни ума, ни толка…

Она подняла с земли большой гаечный ключ и шагнула к двери. С явной целью сбить печать и замок. Горилла встал на пути.

– Отойди, я сказала… – Щеки у Зои побелели. – Вам было мало убить одного?

– Провоцируешь, да, с-с… – процедил горилла. Выхватил у Зои ключ, отшвырнул, рванул ее за плечо. Зоя вкатила горилле трескучую оплеуху.

– А-а, падлюка! – завопил он, срывая дубинку с пояса.

И он, конечно, разметал бы всех, но на дубинке повисли Ромка и Славик. Юрась врезал головой горилле под дых, Гвидон рванул его назад за плечи, тот с размаха сел… «Стекло жалко», – подумал Инки, видя, как разлетаются искристые осколки от портрета, опущенного Никиткой на голову гориллы. Сам Инки – с неизвестно откуда взявшейся в руке длинной рейкой – был уже в боевом развороте: чтобы прикрыть Никитку и от души вмазать по скуласто-каменной роже. Потому что хозяин этой рожи был не человек. Он был частью липких черных джунглей, с которыми Инки воевал уже не раз. Страха не было вот ни самой крохотной капельки. Лишь комариный звон в ушах…

Через секунду картина была такова. Горилла сидел, привалившись спиной к поваленному шкафу. Никитка стоял над ним, взметнув во втором замахе разбитый портрет. Гвидон замер с отведенной для удара рукой. Другие мальчишки тоже застыли в грозно-выжидательных позах. Полянка и Света заслоняли собой Зою. Инки держал рейку, как Гамлет шпагу в секундной передышке боя с Лаэртом…

Горилла завозил ногами. Несмотря на все скудоумие, он понял, как по-дурацки выглядит. Дубинка его валялась далеко в стороне. Он перекосился набок, выдернул из пятнистого кармана мобильник:

– Второй!.. Это Крючкин! Они налетели!.. Нападение при исполнении… Да, а потом скажут, что я калечу малолетних… Присылайте!

Зоя тоже достала телефон.

– Володя!.. Быстро камеру к нашему театру! Они ночью выкинули имущество, опечатали дверь, повесили свою вывеску и поставили амбала в униформе. Да!..

Инки не запомнил, сколько потом прошло минут. Кажется, совсем ничего. Хватило только, чтобы горилла на четвереньках подобрался к валявшейся дубинке, схватил ее и снова загородил могучей тушей дверь. «При исполнении»… Ребята встали шеренгой. Зоя – посередине. Полянка – рядом с Инки, прижалась к нему остреньким локтем. Инки резануло тоскливой болью. Почудилось вдруг, как черная палка перешибает Полянкину ключицу. Он стиснул конец рейки, будто настоящую рукоять…

Две машины примчалась одновременно. Милицейский «рафик» с подвывающим сигналом и коричневый джип с белыми буквами TV. Из «рафика» выскочил упитанный дядька в сизо-пятнистом балахоне с капитанскими погончиками и два таких же пятнистых сержанта. Из джипа – девушка в серебристой куртке и паренек в джинсовке. На плече паренек держал большую камеру. Она явно работала – над объективом горела красная капля.

– Прекратить съемку! – тут же заорал капитан. – Всем разойтись!.. Прекратить съемку, вам сказано! Я приказываю!

– В своем ведомстве приказывай, Шурик, – беззаботно отозвался паренек, поворачивая камеру к капитану. – Тут тебе не омоновский плац и не СИЗО…

– В СИЗО ты окажешься очень скоро! – пообещал капитан Шурик. Видимо, они с оператором были давно знакомы.

– Сказать, где окажешься ты? – жизнерадостно спросил паренек. – Имей в виду, случай с Голицыным вам повторить не удастся. Кстати, не надейтесь, что вы от него отмазались…

– Взять у него камеру! – заорал Шурик. Сержанты двинулись к оператору. Однако у девушки в руках тоже оказалась камера – совсем крохотная, но, видимо, не хуже большой.

– Нападение на журналиста при исполнении им своего долга… Володя, это какая статья? – девушка, не прекращая съемки, оглянулась на джип. Из открытого окошка джипа смотрел третий объектив – маленький и блестящий. А поверх объектива – курчавый молодой мужчина. Видимо, Володя.

– Не помню, какая именно, – ответил Володя. – Юристы определят. Когда посмотрят, как доблестные блюстители порядка разбираются с работниками Тэ Вэ. И заодно с ребятишками… Ох и наворотили тут эти «молочные» прихлебаи… Леночка, сними груду побитого имущества. И охранника рядом с грудой… Капитан, я не советую вмешиваться. Сегодня в девятнадцать ноль-ноль вам в любом случае предстоит стать звездой областного телевидения. Так что старайтесь выглядеть достойно…

Капитан не отвечал. Он что-то быстро говорил по маленькой милицейской рации.

– Зоя, вы, значит, пришли, а тут такой бардак? – спросил из джипа Володя.

– Да! – со звонким вскриком сунулся вперед Юрась. – Мы ничего не знали! Мы хотели сыграть спектакль, потому что день рожденья Мелькера!..

Стоявшая рядом с Зоей Света вдруг заплакала взахлеб, Зоя быстро прижала ее к себе.

– А вы сыграйте прямо здесь! – громко сказал Володя. – То есть вон там, у фонтана! Подходящее место. А мы снимем для новостей… Смотрите, уже и зрители собираются!..

В самом деле, вокруг стояли человек двадцать. И взрослые, и ребятишки. Были это прохожие, привлеченные скандалом, или те, кто пришел специально на спектакль, трудно сказать. Но народу хватало. К тому же из-за угла показалась вереница детсадовских малышей во главе с воспитательницей Анютой…

Зоя приняла решение.

Она вскинула лицо ко второму этажу, что блестел стеклами над полуподвалом:

– Андрей! Андре-е-ей!..

Распахнулись створки. Отдутловатый дядя сонно спросил из окна:

– Что за тарарам, елки-палки? Почему трудящемуся человеку нельзя поспать после тяжелой ночи?

– Андрюша, выбрось нам свой кабель-удлинитель! Самый большой! У нас съемки для телестудии!

Андрей был добрый сосед, хотя временами и любил поддать. Не раз выручал «штурманят» инструментами и всяким имуществом. Сейчас он без слов швырнул из окна тяжелую бухту резинового провода. А один конец держал в руках.