Доктор воровских наук - Гусев Валерий Борисович. Страница 7

Хорошо еще, что Алешке в ведре яблоко попалось, а не чугунное ядро XVI века.

– Так ей и надо! – взвизгнул предатель-дед и так подскочил на ветке, что она треснула и рухнула на землю.

Справедливость восторжествовала!

Мы помогли деду выбраться из ветвей. Он оглядел себя, ощупал и остался доволен:

– Во грохнулся, да? Давно я так не падал.

Мы тоже подумали, что давно, лет шестьдесят, не меньше.

– И что с ей делать? – дед развел руками. – Продать, что ли?

– А вы ее к доктору сводите, – посоветовал я. – Пусть он ей какой-нибудь усмирительный укол сделает.

– Еще чего! – взвыл дед. – Она и так с придурью. Чего он ей там вколет? Еще лаять начнет! Или песни петь! Ну его, обойдемся. Яблочком-то угости, – попросил он Алешку.

По глазам братца я понял, что за такие шуточки он и впрямь с удовольствием угостил бы деда яблочком. Как и его козу. Прямо в лоб. С удобного расстояния... Но пожалел все-таки – то ли дедов лоб, то ли красивое яблоко.

Мы забрали ведро и постарались поскорее удрать из этих одичавших Пеньков с их лающими козами и поющими коровами.

– Добытчики явились! – провозгласил папа.

Они с дядей Федором занимались благоустройством нашего походного лагеря. Даже ямку для мусора выкопали. Похоже, что мы застряли здесь надолго. Потому что дядя Федор, поворчав под нос, сказал:

– Обратно в город ехать надо. Вкладыши купить.

– У меня их полно, – сказал Алешка.

– Откуда? – обрадовался дядя Федор. – Тащи!

Но вкладыши у Алешки оказались совсем не те. Дядя Федор имел в виду такие подшипники, а у Алешки были вкладыши-картинки от жвачек. Он их зачем-то собирал.

Дядя Федор поскреб макушку, вернул Алешке вкладыши и пошел к шоссе. А мы захватили удочки и отправились на пруд. Сейчас мы им покажем, как надо рыбу ловить. И какие мы добытчики.

Пруд был красивый. Обросший по берегам кустами. На той стороне его стояли стройные камыши и покачивали своими коричневыми головками. А на нашей стороне были устроены мостки из гнилых досок. Мы уселись на них, забросили удочки и замерли.

А пруд словно спал под солнцем. Даже в его береговых кустах не чирикали птицы. А над водой не висели стрекозы. И не плескались двухкилограммовые караси.

Все тут спало. И наши поплавки, с которых мы не сводили напряженных глаз, – тоже.

Мы просидели на пруду довольно долго. И ни один карась не сорвался с наших удочек. И ни один карась не шевельнул застывшие на гладкой воде поплавки.

– Не зря они спят, – вдруг проговорил Алешка.

– Кто? Караси?

– Водители, – ответил он. – И коровы.

Да, нестандартно мыслит молодой человек. На солнышке перегрелся.

– Ничего я не перегрелся! Это жулики их усыпляют, чтобы они ничего не помнили, и угоняют их фуры с дорогими вещами. Понял? Потом где-нибудь их прячут...

– Водителей?

Алешка фыркнул:

– Фуры прячут. А потом на других машинах эти товары вывозят в безопасное место и сдают в какой-нибудь магазин. Где-нибудь в других краях.

А что? Похоже на правду. Только вот – кто эти жулики и где они прячут эти громадные грузовики?

– В каком-нибудь гараже, – предположил Алешка. – Или на стоянке. Надо папе сказать. – И вздохнул легонько: – Сам-то ведь не догадается.

Мы смотали удочки и пошли домой.

– А где рыба? – спросил папа.

– Спит, – сказал Алешка. – Как водители.

И он высказал папе свои соображения. Папа не удивился. Похоже, он все-таки сам догадался.

– Тут вообще какое-то сонное царство, – добавил Алешка. – Особенно в Пеньках. Бабки спят, коровы посреди дороги засыпают...

– Что-что? – заинтересовался папа. А когда мы ему рассказали про доктора и его спящую красавицу Милку, вдруг спросил: – А вы его фамилию не знаете?

– Иван Павлович его зовут, а фамилию мы не спрашивали.

– А вы спросите, – как-то серьезно посоветовал папа. – Только не у него самого.

– У Милки, что ли? – фыркнул Алешка.

– Мы у архитектора спросим, – сказал я. – Он человек посторонний.

– А это еще кто? – удивился папа. – Я смотрю, вы быстро обрастаете знакомствами на новом месте.

Пришлось рассказать и об Афанасии Ильиче и показать его подарок. Даже мама очень этим ядром заинтересовалась:

– Хорошая штучка, – сказала она. – Цыплят под ней удобно жарить. А то я все булыжником крышку сковороды прижимаю. Подарите?

– Мы тебе другое найдем, – поторопился Алешка, – еще тяжелее. – И утащил ядро в палатку.

Назревающий конфликт отцов и детей предотвратил вовремя вернувшийся дядя Федор.

– Вкладыши достал, – сообщил он. – Завтра, Саныч, движок снимать будем. И юнцов наших к этому делу припашем.

– Их припашешь, – проворчала мама. – Железку ржавую родной матери пожалели.

Дядя Федор и тут нас выручил:

– А тута, неподалеку, еще одну фуру угнали. А водилу пока не нашли. Спит где-нибудь.

Мы с Алешкой переглянулись. Но ничего не стали больше говорить. Все равно любой разговор перейдет на ржавую железяку, по опыту знаем.

...Стемнело. Мы поужинали при свете керосинового фонаря, вокруг которого вились мошки и ночные бабочки.

– Пейте молоко – и спать, – сказала мама.

Я молоко на ночь пить не стал. От него ночью бегать приходится. И первым забрался в палатку. Послушал, как за столом обсуждались завтрашние дела, как папа и дядя Федор устраивались на ночлег в машине. Задремал немного, но меня разбудили шмыгнувшие в палатку мама с Алешкой.

И долго не мог заснуть. И вовсе не из-за молока, которого я не пил. Какие-то мысли, связанные с этими фурами, беспокоили меня. И еще что-то мне мешало. Оказалось, это самое ядро. Оно как-то выкатилось из Алешкиного тайника – наверное, когда они с мамой укладывались, – и подкатилось мне под бок.

Я откатил его подальше, в ноги, повертелся еще и вышел из палатки.

Ночь уже разыгралась вовсю. Светили звезды в небе. Край его, там, где за лесом скрылось солнце, еще розовел, постепенно густел цветом и темнел. Трещали кузнечики и заливисто квакали лягушки. А на шоссе шумели машины и пробегали пятна света от их фар.

И вдруг мне опять послышался какой-то не очень далекий, то ровный, то прерывистый гул, и где-то за монастырем блеснул и погас мощный свет.

Я еще постоял у палатки, вслушиваясь и вглядываясь, пытаясь найти объяснение этому загадочному явлению. Но ничего у меня не вышло. Нет, не аналитический у меня ум. Стандартное мышление. Что ж тут поделаешь?

Я зевнул и забрался в теплую палатку, укутался поплотнее. А ядро XVI века опять подкатилось мне под одеяло. Но я не почувствовал, узнал об этом только утром...

Глава VII

ТАЙНЫ МРАЧНЫХ ПОДЗЕМЕЛИЙ

Утром я чуть не проспал интересное событие – скандал, который Алешка закатил маме, подозревая, что ночью она «скрала» его ядро.

– На исторических экспонатах цыплят не жарят! – орал он в запальчивости. – Куда ты его закатила?

– Да никуда я его не катала, – возмущенно отзывалась мама. – Сам где-то спрятал и забыл!

Я стал выбираться из-под одеяла и нащупал ногой это самое злосчастное ядро. И выкатил его из палатки, под ноги Алешке.

Тот на секунду замолк и тут же сделал свой вывод – дикий, но симпатичный:

– Ах, это ты, Дима! Совесть замучила? – И понеслось все по новой.

В конце концов он угомонился и запрятал ядро где-то в машине.

– Ты только не забудь, – посоветовала ему обиженная мама.

– А он уже кое-что забыл, – сказал папа, вытирая тряпкой измазанные в машинном масле руки. Они уже с усмехающимся дядей Федором подготовили двигатель к разборке. – Он забыл, что ему нужно извиниться.

Заставить Алешку извиниться мог только папа, да и то – с трудом.

Алешка задом выбрался из машины и что-то пробурчал, уставившись себе под ноги.

– Не понял, – сказал папа. – Очень невнятно ты высказался.

Алешка опять что-то пробурчал. Еще более невнятно.