Орел и Джованни - Батров Александр. Страница 4
— Воды не будет! Назад, назад, мальчишка! — лающим голосом закричал он, сильно коверкая итальянские слова.
Джованни застыл перед ним, не в силах тронуться с места.
— Синьор, разве это ваша вода?
— Да, водопровод Гетбоя.
Ведра, сначала одно, а потом другое, выпали из рук Джованни. С просьбой, в которой были отчаяние и бессильная ярость, он обратился к сторожу:
— Синьор, разрешите…
— Сначала отдай орла. Так сказал хозяин… Ну, живо, марш от колонки!
Джованни поднял ведра. Он шел и шатался. Что будут делать рыбаки без пресной воды? Верхняя терраса берега, кое-где поросшая кустами скумпии, с холмами желтой выветрившейся глины, была совершенно безводна. Лишь в трех километрах отсюда находился родник, ворчливо сбегающий к морю. В глазах Джованни засветилась надежда. Не перенести ли туда стоянку? Нет, там каменистое дно — невод весь изорвется. Но что же делать?.. Упрямое, веселое выражение появилось на лице Джованни. Надо поменьше спать, и все наладится. Вода будет! Так-то, синьор Гетбой…
Целую неделю Джованни таскал по ночам ведрами воду из далекого родника. Рыбаки ничего не знали. Лишь только на восьмой день Эмилио сказал с досадой:
— Никак не пойму, что стало с водой? От нее бурлит в животе…
— Вода не водопроводная, — сказал Филиппо, подозрительно глядя на Джованни.
— Водопроводная!
— Нет, — повторил Филиппо. — И похудел ты в последнее время… Ну-ка, скажи, в чем дело?
Все выяснилось. Рыбаки, возмущенные поступком Гетбоя, долго молчали.
— Так вот ты какой, Джованни, — наконец нарушил молчание Алессандро.
Он зашел в барак и сейчас же вышел оттуда, держа в руках вещевой мешок, оставленный Бенито. Швырнув мешок в яму, куда выбрасывали рыбьи кости, негодное тряпье и ржавые консервные банки, он обратился к рыбакам:
— Сдается мне, что Джованни полагается полный пай…
Рыбаки все как один подняли руки.
Джованни, который получал лишь половину рыбацкого пая, растерялся.
Неужели он, мальчишка, стал таким же, как и взрослые рыбаки? Он стоял смущенный и даже испуганный.
А рыбаки поочередно — таков был обычай — подходили к нему, обсыпали песком и нараспев выговаривали немудрое двустишие:
Белый флаг на крыше барака не появлялся.
«Надо менять игру», — решил Гетбой.
В это самое время Алессандро, зорко поглядывая на море, сказал:
— Глядите, тянет ровный левант и идет по течению.
— Ветер добрый, — подтвердил Антонио.
Рыбаки долго смотрели на море. Что они там высмотрели, Джованни не видел, он только знал: все ждут подхода макрельного стада. С этой минуты рыбаки стали говорить почему-то тише. Они рано легли спать, пожелав друг другу удачи.
Не спал один Алессандро. Он сидел на корме вытащенной на берег лодки и курил трубку за трубкой. В четыре часа утра раздался его громкий голос:
— Идет макрель, эй!
Как много макрели в море! Она выпрыгивает из невода, разгневанная и сверкающая.
Вот оно наконец, пришло рыбацкое счастье!
Было жарко. Хотелось пить. Но ни у кого не было времени напиться. Антонио, который выбирал из невода рыбу, то и дело до самых плеч погружал руки в прохладное шумное серебро и смеялся. Он словно помолодел, стал выше, даже морщины разгладились на старом лице. Повеселел и рыбак Луиджи.
Вскоре парусная лодка, полная до краев — а в ней не меньше тонны макрели, — поплыла к лабазу Мартини. На берегу остались двое — Эмилио и Джованни.
Море белело парусами. Они, как огромные лилии, покачивались на воде. И всюду — над мачтами, берегом и волной — кружились крикливые чайки. Этот день ничем не отличался от других дней. Так же, как и всегда, светило жаркое солнце, синело небо и тихо шумели волны. Но Джованни казалось, что еще никогда не было такого славного дня здесь, на берегу.
Джованни накормил орла, навел порядок в бараке, а Эмилио, самый молодой и сильный рыбак, лежал на песке, весь охваченный безмятежной ленью.
— Макрель идет — душа поет, — сказал он Джованни, — и ветер рыбный… — Эмилио не договорил о ветре. Он вскочил на ноги и закричал: — Джованни, гляди!.. Наша лодка с рыбой… Идет в Катанию… Мартини не взял макрель…
— Мартини? — Джованни не сразу понял, в чем дело.
— Мартини, да… Ах, гадина! Рыбу везут в Катанию. Отдадут за гроши, как потерявшую свежесть. Видишь, какое жаркое солнце…
Вдали виднелся знакомый парус рыбачьей лодки. Там Филиппо, Алессандро, Антонио и Луиджи… Сердце Джованни сжалось от боли.
Эмилио в бессильной ярости сжимал кулаки. Он весь сгорбился, кровь отхлынула от его лица, и оно стало землистого цвета, как у людей, заболевших тропической лихорадкой.
— Пойду к Мартини, узнаю, в чем дело. Ах, гадина!
Отпустить Эмилио было опасно.
— Я пойду с тобой, — сказал Джованни.
Они поднялись наверх, подавленные, ослабевшие. Поравнявшись с виллой, они увидели Гетбоя. Он находился на башне и, повидимому, любовался полуденной морской синевой. Огромная вилла казалась пустынной, лишь один Арчибальд сидел у ворот и с важным и сосредоточенным видом чистил хозяйское ружье. Увидев Джованни, он отставил ружье в сторону и поднялся.
— Мой хозяин купил лабаз Мартини. Сдавайся, Джованни! — сказал он, самодовольно ухмыляясь. — Твой орел у хозяина, как чирей на носу…
— Вот оно в чем дело! — Джованни напряг все силы, чтобы не плюнуть в лицо гетбоевскому слуге.
— Значит, всему виной твой Амико! — Эмилио снова сжал кулаки.
— Вернемся, — тоскливо сказал Джованни.
— Нет, пойдем к Мартини!
На дверях лабаза было выведено мелом: «Рыбу не покупаю».
Сам Мартини, изрядно выпивший, сидел на скале и горланил песню сбежавшего Бенито:
Карманы Мартини были набиты пачками лир, полученных от Гетбоя. Хозяин лабаза был очень доволен собой.
— А-а, из артели Алессандро! — сказал он смеясь. — Зря пришли… Лавка закрыта. Гуляй, синьор Аттилио Мартини!
Он принял величественную позу и снова запел:
— Вот тебе черный бриг, собака! — Эмилио дал волю своим кулакам…
— Каков, а? — никак не мог успокоиться Эмилио.
Они шли берегом, все время поглядывая на море, но там среди множества парусов их лодки не было видно.
— Амико один, без присмотра! — вдруг испуганно закричал Джованни.
— Ох, пропали мы все… — думая совсем о другом, сказал с горечью Эмилио.
— Я побегу, Эмилио!
Но, к удивлению Джованни, на берегу было все в порядке. Амико, просунув голову сквозь прутья корзины, участливо поглядел на него своими зоркими сверкающими глазами.
Вскоре подошел и Эмилио.
— Уже поздно. — сказал он с беспокойством.
Он вошел в барак, лег на свою койку, не проронив больше ни одного слова.
А Джованни все стоял возле орла.
Пришли сумерки. Одна за другой зажглись вечерние звезды.
Джованни развел костер и принялся разогревать уху. Поднялся ветер и принес с моря звук сбитого паруса, скрип уключин. Раздался голос Филиппо:
— Эй, там, на берегу!
— Есть на берегу! — глухо отозвался Джованни.
Злые, усталые рыбаки вытащили на берег лодку и подсели к костру.
— Плохи наши дела, Джованни, — сказал Алессандро. — Все ли тебе известно?
— Все, Алессандро.
— Как же нам быть, вот задача, — сказал Филиппо с таким видом, словно от одного Джованни зависела судьба рыбаков.
— Не знаю… Как все, так и я…
— Ответ хороший, — сказал Алессандро.