Прекрасны ли зори?.. - Ракипов Шамиль Зиганшинович. Страница 37

Я выступил из-за огромного камня и, вскинув винтовку, крикнул:

— Стой! Стрелять буду!

Но тотчас мой голос потонул в беспорядочной стрельбе.

«Ах, вот вы как? Принимайте «гостинчики»!»

Будто раскалывая на куски небо, прогрохотали одна за другой три мины…

Сразу вокруг сделалось тихо. Напрягаем слух — только звон всё ещё стоит в ушах после взрывов да ветер шелестит в траве. Туман начал рассеиваться. В образовавшихся прорехах заголубело небо. Мы вышли из укрытия. Через каждые несколько шагов останавливаясь и прислушиваясь, спустились к подножию сопки. Там и сям валялось больше двадцати скорчившихся в неестественных позах и присыпанных землёй провокаторов. Кисловатый едкий запах щекотал горло. Земля всё ещё слегка дымилась.

Услышав крадущиеся шаги позади себя, мы метнулись за камни, приготовились стрелять. Но оказалось, это Чернопятко и несколько бойцов спустились с сопки.

— Поздравляю с дебютом, — сказал Иван, мрачно оглядывая склон сопки. — Славно поработали. Теперь они сюда не сунутся. Будут нащупывать другой участок.

— Могут и сунуться. Но после артиллерийской подготовки, — сказал я.

Мы стали «латать» проход, проделанный японцами в проволочном заграждении.

— Слышите? — тревожно произнёс Кабушкин, выпрямившись и приложив ладонь к уху. — Теперь у наших соседей зерно толкут.

В самом деле, со стороны сопки Безымянной доносились частые хлопки выстрелов и глухие, как грудной кашель, взрывы гранат.

Следуя один за другим, вытянувшись в цепочку, мы заторопились на позицию. У нас это отняло гораздо больше времени, чем спуск. Карабкаясь, приходилось хвататься за острые выступы камней и ветви кустов. Иначе, того и гляди, скатишься в овраг.

Спрыгнув в свой окоп, я тут же схватил телефон. Мембрана дребезжала, хрипела. Но я отчётливо слышал выстрелы и короткие пулемётные очереди. Наконец зазвучал голос Махалина. Он заговорил прерывисто, будто пробежал целую версту. Сообщил, что четверть часа назад на Безымянную напало больше сотни самураев. Позиции удерживают с трудом. Попросил подмоги…

В ту же секунду связь оборвалась.

Мы с Иваном несколько мгновений стояли, молча глядя друг на друга.

— Придётся разделиться на две группы, — сказал Иван.

— Товарищ командир! Разрешите мне отправиться на подмогу группе Махалина! — обратился я к нему.

— Ступай, Гильфан, — сказал Чернопятко, внимательно глядя в мои глаза. — Я сообщу об этом начальнику заставы. Может, пришлёт подкрепление. При первой возможности я тоже приду туда.

Мы обнялись.

Я приказал своему отделению следовать за мной. Из-под ног срывались камни и, подпрыгивая, уносились вниз по склону; с шуршанием сыпалась галька. Нужно наловчиться бегать в этих местах, чтобы не скатиться вниз и не свернуть себе шею. Но мы не сбавляли ходу.

Туман рассеялся. Солнце высушило траву. С земли поднимался пар. Всё труднее становилось дышать. Я не оглядываюсь. Знаю, бойцы не отстанут. Гимнастёрка прилипла к спине. На мне винтовка, сумка с боеприпасами, бинокль, гранаты висят на поясе. Надо торопиться, ведь каждая упущенная минута может стоить жизни нашим товарищам.

Всё ближе шум боя. Чтобы сократить путь, мы пустились напрямик через заросли камыша. Я иду впереди, прокладываю дорогу, раздвигаю руками тростник. Неожиданно перед нами засверкало, полоща в себе солнце, спокойное и гладкое озеро Хасан. У берега камыши с пушистыми метёлками тихо стоят в воде, даже не шелохнутся. Из-за них, шумно хлопая крыльями, поднялась стая диких уток.

Неподалёку послышался шелест раздвигаемых зарослей, будто сквозь них продирается табун кабанов. Но вскоре мы различили голоса людей.

— Приготовиться! — скомандовал я.

Бойцы защёлкали затворами.

Навстречу нам вышла группа красноармейцев с лейтенантом Терешкиным во главе.

— Молодцы! Успели в срок! — сказал он и, не останавливаясь, проследовал дальше. — Сюда! За мной!

Мы пересекли наискосок вдающийся в озеро небольшой полуостров и опять вышли к воде. Здесь, оказывается, нас поджидали двое бойцов, присланных Махалиным. Они разбросали связки камышей, под которыми была спрятана лодка. На её носу укреплён ручной пулемёт. Мы устроились в лодке и взялись за вёсла.

Отойдя от берега, лодка повернулась носом в сторону возвышающейся вдали сопки, похожей на небольшой вулкан. И сизоватый дымок стлался над ней, как над вулканом. Пограничники внимательно вглядывались в приближающийся к нам берег, старались грести бесшумно.

Вскоре причалили у каменистого подножия сопки. Выпрыгнув на сушу, мы стали карабкаться наверх. Склон сопки зелёный, поросший травой и кустарником. Куда ни взгляни — цветы, красные, белые, лиловые, жёлтые. От них рябит в глазах. Их сильный запах слегка кружит голову. Но с приближением к хребту сопки к этому аромату цветов и трав стал примешиваться кисловато-горький привкус порохового чада. От него саднило в горле.

Впереди и чуть над нами зелёная черта склона наискосок уходила вниз и влево. Казалось, за этой чертой сразу же начинается небо.

Но когда до низкорослого ельника, голубоватой щетиной покрывающего склон, осталось всего несколько шагов, впереди нас неожиданно загремели выстрелы, яростно застрочил пулемёт. Мы, как по команде, припали к земле. Но это стреляли не в нас. По ту сторону сопки шёл бой.

Мы во весь дух бросились к ельнику, пересекли его, и перед нами как на ладони открылось поле битвы. Весь склон, будто мухи, облепили самураи. Ползут, вжимаясь в расщелины, перебегают от камня к камню. Полукружием обступили вершину сопки, медленно движутся к ней, к тому месту, где полощется на ветру, приводя их в бешенство, алое полотнище нашего флага.

Мы подобрались к самураям вплотную с фланга, залегли.

— Целиться!.. Залпом! Огонь! — скомандовал лейтенант Терешкин.

Грянул залп. В этот критический момент мы могли лишь отвлечь внимание противника на себя.

Подвергшись неожиданному нападению с фланга, самураи опешили. Некоторые в панике бросились вниз, прикрывая руками голову. Другие спрятались за камни, открыли беспорядочную стрельбу. Но пули пролетали выше нас. Враги не предполагали, что мы подобрались так близко.

— Стрелять прицельно! Экономить патроны! — предупредил Терешкин.

Мы застигли врагов врасплох. Они оказались на открытой местности. Пытались скрыться за редким кустарником, залечь за камни. Наконец не выдержали, бросились бежать.

Но те, которые наступали впереди и почти достигли сопки, продолжали бежать. Их раздражал алый стяг над нашей высотой. Они не замечали даже того, что позади них никого нет.

Тогда лейтенант Терешкин вскочил во весь рост и, швырнув в самую гущу самураев гранату, крикнул громовым голосом:

— Вперёд, орлы! За мной!

Стреляя на ходу, мы ринулись на японцев. Но по нам из-за груды камней вдруг застрочил пулемёт. Несколько наших парней упали. Мы залегли. Рядом со мной кто-то стонал, всхлипывал и постепенно затих.

— Отделение! Слушай мою команду! Отползать влево! — приказал я.

К счастью, нам попался овражек, заросший высокой травой. Пуль здесь можно было не опасаться, если не встретиться с самураями лицом к лицу. Мы, низко пригибаясь, побежали вдоль овражка. А он всё круче забирает кверху. Уже бежать невмоготу, карабкаемся с камня на камень, подтягиваемся на руках, ползём, снова карабкаемся. Вот выстрелы совсем уже близко. Кажется, над самой головой раздаются возгласы японской команды.

Я выскочил из оврага и крикнул:

— За Родину! Вперёд!

С криками: «Ур-ра-а!..»— бойцы устремились за мной.

Мы подоспели как раз вовремя. Бойцы Махалина уже отбивались от самураев врукопашную.

Я успел увернуться от налетевшего на меня коренастого самурая и огреть его по голове прикладом. Другой нацелился в нашего бойца. Сделав прыжок, мне удалось достать его штыком. Вдруг тяжёлая туша навалилась на меня сзади. Я упал. Схватившись с тучным самураем, мы катались по земле, подминая траву, цветы, норовя схватить друг друга за горло. Враг оказался сильнее меня, заломил мою руку за спину, занёс надо мной нож. Но тут же опрокинулся навзничь. Надо мной склонился боец, в которого я не дал выстрелить. Подал мне руку, помог встать. Мы вместе побежали, преследуя врагов, бегущих вниз по склону.