Везучий Борька - Гиневский Александр Михайлович. Страница 13

— Но ты Кирпичёву всё же толкнул?

— Толкну-ул.

Папа хлопнул рукой по ноге, поднялся с дивана и сердито зашагал по комнате.

— Своё, значит, получил. Ай да Кирпичёва! Видно, треснула без лишних слов.

— Нет, папа. Она сказала. Потом… Про коленку… Я слышал. «Ничего, — говорит, — до свадьбы заживёт».

Корова под куполом цирка

— Вот что, ребята, — сказала Виринея Семёновна в конце последнего урока, — через неделю готовьтесь в гости к малышам соседнего детского сада. Хорошо бы прийти к ним не с пустыми руками. Но учтите: никаких покупных подарков. Всё должно быть сделано вашими руками. Договорились?

— Ур-ра! — дружно ответили мы.

А когда наше «ура» утихло, Виринея Семёновна добавила:

— Дома на досуге поломайте головы: что и как? Можно приняться за дело вдвоём, втроём — кому как удобно. И побольше выдумки, фантазии. Ясно?

— Ясно!

— А пока до звонка осталось немного времени, повторим пройденное.

Но мы с Толькой тут же начали ломать головы. Насчёт подарков для малышей. Толька писал срочную шифровку Борьке с Вадькой, а я связывался с ними по ниточному телефону. Правда, Виринея Семёновна всё это заметила. Она сделала нам двенадцать устных замечаний. Потом велела положить на стол дневники. Мы положили. Но тут зазвенел звонок. Виринея Семёновна сказала нам:

— Возьмите свои дневники, но учтите…

Так что обсуждали мы всё как следует у Тольки дома.

Собрались в назначенный час.

— А Вадька где? — спросил Борька.

— Опаздывает. Как всегда.

— Может, без него пока?..

— Давайте.

— Кто что придумал?

— Предлагаю соорудить модель земного шара. Чтобы малышам с детства запомнились всякие дальние страны, — сказал Толька.

— Интересно! Глобус, что ли?

— Глобус.

— Не получится, Толька.

— Почему?

— Нам его круглым не сделать, — сказал Борька. — Получится у нас какой-нибудь ящик. С круглыми углами.

— Ящик!.. Никакой не ящик! Очень даже нормальный глобус получится. Возьмём надувной шарик. Надуем, завяжем. Потом начнём обклеивать его газетами. А потом толстой бумагой. Потом можно и картоном.

— А чего?.. Толково!

— Нет, не то всё это, — махнул рукой Борька. — Подумаешь, глобус… А где Вадька?

— Придёт твой Вадька! Никуда не денется. Ты-то что предлагаешь?

— Я-то?.. Может, сделаем своими руками хорошую крепкую табуретку? Доски у меня есть. Инструмент я у дедушки возьму.

Мне понравилась Борькина идея.

— Толково! Соорудим табуретку! Настоящий подарок.

Но Тольке, конечно, было обидно. Из-за глобуса.

— Тоже мне, подарок… Малыши в детском саду на маленьких стульчиках сидят. Совсем вы забыли…

— Ну, сделаем несколько маленьких стульчиков! Делов-то!

— Может, у них этих стульчиков больше чем детей. Стульчики… Сел на него и забыл, что сидишь на подарке… — ворчал Толька.

— Вот что, ребята, — предложил я, — давайте соорудим змея.

— Воздушного?

— Да. Запускать в небо. Ведь его делать — пустяк!

— Нечего пустяки дарить малышам. Это во-первых, — сказал Борька. — Во-вторых. Побегут малыши за твоим змеем по лужам, не разбирая дороги. Так вымокнут, что потом ни одна воспитательница не станет его больше запускать. Ещё и Виринее Семёновне пожалуется: «Вот, подарили змея, а у меня от вашего подарка полгруппы насморком заболело». Ерунда всё это… А где Вадька?

— Верно. Что это он не идёт?

— Может, простудился, заболел?

— Заболел… Днём носился по школе как угорелый и вдруг заболел. Откололся он от нас, и всё… Наверно, делает подарок для малышей. В одиночку…

— Откололся… Сначала надо узнать, а потом говорить. Может, он и правда заболел.

Сразу стало тихо.

— Да-а… — вздохнул Борька. — Что-то не клеится у нас без Вадьки. Пошли узнаем, что с ним.

Вадьку мы застали дома. Совершенно здоровым, но очень перемазанным. Он деловито вертелся с кисточкой в руках у доски. Такая большая чертёжная доска на ножках. Кульман называется. На ней работает Вадькин отец. Чертит — проводит по линейке линии. Он и но выходным дням тоже проводит линии. Поэтому у них вся квартира завалена рулонами с чертежами.

И вот мы видим Вадьку у этой доски. На ней здоровенный лист бумаги. И на этом листе Вадька что-то такое рисует.

— Та-ак… — сказали мы.

— Его, понимаешь ли, ждут…

Но Вадька будто не слышал. Глаза у него горели, как две включённые лампочки. И вообще, весь он светился, будто у него внутри была ещё одна. Очень большая включённая лампа.

— Нечего рассусоливать! — говорит. — Берите кисти и — за работу!

Он протянул стеклянную банку со всякими кисточками.

— Давайте-давайте! Собирался за вами сбегать, да вот — не оторваться от работы. Просто здорово, что сами пришли.

Вадька макал кисточку в краску, а потом подбегал к чертёжной доске и тыкал ею в бумагу.

Ему действительно было некогда.

Мы подошли поближе.

— Что это? — грозно спросил Борька.

— Картина, Боря, картина! Художественное полотно!

— Понятно и без тебя, что полотно… Для кого малюешь?

— Как для кого?.. Не задавай глупых вопросов. Для малышей, конечно!

Борька покачнулся, будто по плечу его хлопнул ручищей богатырь Добрыня Никитич. У Борьки даже лицо скривилось.

— Слы-слыхали?! Я же говорил, что он откололся! А мы, дурачьё, жалели его: «Заболел, заболел…» Айда, ребята, отсюда!

— И верно. Пошли!

— Пускай один с полотном своим остаётся, раз откололся!

— Такое, Вадька, ни в какие ворота не лезет, — сказал Толька.

И мы пошли.

Но с дверью что-то случилось. Её никак было нельзя открыть.

— Эй, вы, не ломайте мне двери! — крикнул из комнаты Вадька. — Ключи у меня в кармане. Пока все вместе не закончим картину, я вас всё равно не выпущу. Так и знайте.

Мы переглянулись.

— Вадька-то наш того… — говорю.

— Ошалел. Красок, наверно, нанюхался…

— Э-эх, ну будто чувствовал, что с ним что-то стряслось, — сказал Борька.

— Вот именно. Чего ж на него сердиться? Он же не виноват.

— А потом, с ним стряслось, а мы — уходить.

— Он сейчас в ошалелом состоянии может знаете что?..

— Что?

— Всё может. Порисует-порисует, а потом возьмёт и подожжёт отцовские рулоны. Пожар устроить может…

— Верно. Теперь его одного нельзя оставлять.

— Вернулись?! Молодцы! — обрадовался Вадька. — Держите кисти! Так! Понятно, что мы придумали?!

— Мы… мы… замычал… — буркнул Борька и опустил кисточку в банку с водой.

Только теперь мы внимательно посмотрели на картину.

— Вадька, что это у тебя?.. Большая коза, что ли, нарисована?

— Не у меня, а у нас! И не коза, а корова.

— Корова?!

— Да. Обыкновенная молочная корова. Бурая с пятнами. А что?

— А чего она в небе висит?

— Хоть бы с крыльями была…

— Сам ты с крыльями! — крикнул бешеный Вадька. — Не видишь, что ли, что она идёт! По канату! По натянутому! Вот же он нарисован! Смотреть надо!..

Мы переглянулись. Толька шепнул мне:

— Во даёт!..

— По канату? — переспросил Борька.

— Да. Картина называется: «Под куполом цирка».

— Вот оно что?!

— Совсем другое дело!

— Так бы сразу и говорил!

— Да кто же про картину говорит такие вещи?! На картину смотрят и сразу всё видят и всё понимают!

— Поймёшь тут… когда ещё никакого цирка не нарисовано.

— Нарисуем!

— А я-то думаю: зачем корове сбоку синий бантик?

— Послушай, Вадька, — сказал Борька, — ну что это за копыто у нашей коровы?

— Какое?

— Вот это.

— А что? Нормальное копыто.

— Да это же консервная банка.

— Не нравится, нарисуй лучше!

— А серая краска у нас есть?

— Серой краски не бывает! Возьми чёрную и смешай с водой. Что-нибудь получится…