Везучий Борька - Гиневский Александр Михайлович. Страница 14

— Верно.

— Вадька, а мне рога не нравятся, — сказал Толька. — Какие-то они развесистые. Как у оленя…

Вадик со злости швырнул кисточку в банку с водой.

— Да что вы ко мне пристали?! — кричит. — Вот кисти, вот краски, вот полотно! Это же общее полотно! Борька копыта пусть рисует! Ты — рога! Вовка — хвост. Я верёвку! Вернее, канат. Потом много зрителей нарисуем. Купол, прожектора, оркестр с музыкой.

— Верно! Молодец ты, Вадька!

— Только не надо так горячиться. Спокойней работай.

— Потому что под горячую руку я могу нарисовать лишнюю ногу, — хмуро сказал Борька.

Работа у нас кипела.

Вадька то и дело отходил подальше. Хмурился. Смотрел, смотрел. То один глаз зажмурит, то другой. Да ещё недовольно хмыкнет.

Мы тоже отходили. Тоже жмурили глаза. И никак не могли понять: чего же Вадька хмыкает?

— Эх, с тенями у нас плоховато, — сказал он наконец. — Просто никуда не годится.

— А что с тенями?

— У нас вроде всё очень хорошо. Никаких теней.

— Вот плохо, что никаких! Что это за картина без теней?

— С тенями мазня одна получится.

— Много ты понимаешь… Ладно. Что-нибудь придумаем.

И Толька придумал.

Он придумал на одном конце каната нарисовать такую площадку. С перильцами. И на этой площадке мы нарисовали телёнка. С зелёным пучком вкусного сена во рту.

Телёнок смотрел на корову и будто говорил: «Смелее, мама! Вниз не смотри. Смотри только на сено, и всё будет хорошо».

Но Борьке этого показалось мало.

— Ребята, а вдруг она всё же свалится? — сказал он.

Куда ж она свалится, если она у нас уже почти нарисована? К тому же, она хорошо стоит.

— Сам же вон какие копыта ей нарисовал. Таким даже лошадь позавидует.

— Нет, так дело не пойдёт, — покачал головой Борька. — Нужен это… страховочный тросик. На всякий случай. Кто ж выступает Под куполом цирка без всякого тросика? Как хотите, а без него я нашу корову на арену не выпущу. Да. Мало ли что?..

— Пожалуй, верно. Всё же корова. Не какая-нибудь ловкая гимнастка.

— Ладно, рисуй свой тросик. Только чтобы не очень-то заметно было, — согласились мы.

Борька нарисовал.

Мы отошли подальше. В который раз рассматриваем полотно.

— Эх, с тенями плоховато, — бубнит Вадька. — И этот тросик Борькин… совсем лишняя верёвка… Да и на хвосте у телёнка, вон… что-то многовато бантиков…

— Вадька, послушай, а чего тебе взбрело в голову нарисовать корову? — спросил вдруг Толька.

— Действительно!

— Я что-то не слышал, чтобы коровы выступали в цирке, — говорю. — Да ещё чтоб прогуливались по канату. Они по ровному-то полю едва ходят.

— Ну там, скажем, тигры, ягуары те ещё туда-сюда. Они по канату ходят, я видел. А вот коровы… Они же дрессировке не поддаются, молочные коровы.

Мы посмотрели на Вадика.

— Что?.. Не нравится картина? Корова не устраивает? — обиделся он.

— Нет, картина ничего получилась. И корова симпатичная. Добрая такая. И ещё, оказывается, смелая.

— Конечно. Картина ничего. Только почему корова, а не ягуар или тигр?

Лицо у Вадика стало грустным.

— Так уж меня осенило, — сказал он не сразу. — Пришла в голову корова, и всё. А вот ягуары что-то не пришли…

— Ладно вам, — сказал Толька, — привязались к человеку со своими хищниками. Хорошо он придумал. Помните, Виринея Семёновна говорила: побольше выдумки, фантазии.

— Верно.

— Вот именно! — обрадовался Вадька.

— Это просто здорово, что ему в голову корова пришла.

Вадька так и засветился весь.

— Нет, Толька, это ты молодец, — говорит. — Тебе в голову телёнок пришёл. Вот это я понимаю! Выдумка! С телёнком прямо настоящее полотно получается.

От Вадькиных слов Толька тоже весь засветился.

— Ну ладно, может, на сегодня хватит? — сказал Вадик. — Может, завтра докончим?

— Да уж, пожалуй, — согласились мы.

Дома дверь мне открывал папа.

— Вовка, ты где такие разноцветные уши достал? — спросил он.

— У Вадьки был…

— Ну химики-алхимики! Наверно, из куска асфальта алмазы добываете.

— Да нет, папа. Картину рисуем. В красках.

— Картину? В красках? Это что-то новенькое.

— Да. Полотно целое. Для малышей детского сада. В подарок.

— Всей толпой, что ли, рисуете?

— Ага.

— Понятно. Смотри мне только, чтобы от ваших стараний не развалился Вадькин дом. Вот будет картина…

— Да нет, папа. Мы ничего не взрываем.

— Ладно, иди отмывайся, живописец…

Картину мы закончили.

Виринея Семёновна попросила принести её. Показать классу.

Вадька принёс.

— Любопытно, что вы там нарисовали? — сказала Виринея Семёновна.

Вадька вышел к доске с картиной. Она была свёрнута трубочкой. Вадька держал её под мышкой.

— Можно, я сначала скажу несколько слов? Про картину.

— Очень даже хорошо. Пожалуйста, Вадик.

— Картину мы писали вчетвером, — начал он. — Это было ужасно трудно. Мы так уставали, так уставали… Потому что много спорили, ругались, а один раз даже подрались. Но картину мы всё же нарисовали. За три дня. Называется она: «Под куполом цирка».

— Подожди, Вадик. Вижу, всем не терпится полюбоваться вашей работой. Ну-ка, Вова Богданов, соавтор, закрепи её на доске.

Я с гордостью пошёл к доске. Беру у Вадьки картину, закрепляю — и вдруг…

Вдруг у меня в глазах стало совершенно темно. Будто я провалился в какой-то чёрный сундук, а крышка захлопнулась.

— Ты что, растяпа, притащил?! — зашипел я Вадьке в спину. — Слышишь, лектор пустоголовый?!

Но Вадька не слышал. Он опять весь светился. Как тогда.

— Мы изобразили корову, — светился Вадька. — Как она идёт по канату под куполом цирка. Простую, добрую, но отважную корову. Зовут её Ночка…

Какая Ночка?! У нашей коровы никакого имени не было!

Но Вадька продолжал:

— Нашей смелой Ночке помогает выступать телёнок. Очень даже храбрый сынишка. Зовут его Маленький Мук. Вот, ребята, полюбуйтесь на обоих…

Вадька повернулся к доске.

Постоял секунду и стал быстро-быстро тереть глаза. Потом посмотрел на меня убийственным взглядом.

— Ты что, дурак, повесил?! — шипит.

— А ты что, олух царя небесного, притащил?!

Весь класс валялся на партах.

Охали, ахали, ухали с протяжным стоном. А маленькая незаметная Валя Тучкина уже громко икала. Она уже пищала своим тихим голоском:

— Воды-ы…

Но всем было не до неё.

Виринея Семёновна плакала. То ли от смеха, то ли от горя. Только нам, авторам-соавторам, было очень тоскливо.

— Виринея Семёновна! — заорал Толька. — Чего они смеются?! Вадька рулоны перепутал, что ж тут смешного?! А картину мы нарисовали! Как раз для малышей! Я только не знал, что корову нашу Ночкой зовут, а телёнка Маленьким Mуком!..

Виринея Семёновна держалась за стол обеими руками.

Она с трудом села на стул. Достала платочек.

— Как раз для малышей… Он не знал… — повторяла она, и плечи у неё тряслись от рыданий. — Ладно уж… принесёте своё произведение завтра…

Мы так и не смогли принести. И не потому что обиделись. Просто Вадькин папа прихватил со своими рулонами и наш. На работу увёз. Нечаянно. Стали его товарищи смотреть, что и как начертил Вадькин папа, вдруг бац!.. Картина. Ну и смеху у них было!.. Уж очень она всем понравилась.

Её повесили на стену. Прямо тут же, в конструкторском бюро. Теперь конструкторы подходят к нашей картине полюбоваться. Чтобы отдохнуть немного от своих чертёжных досок. Ладно, пускай отдыхают. Жаль только, для детсадовской малышни нам снова придётся делать. Что-нибудь другое.

Что бы такое соорудить?

Лентяйское сочинение

Виринея Семёновна задала нам сочинение. На дом. Написать кто про что хочет. И чтобы через неделю принесли в школу.