Бриг «Меркурий» - Черкашин Геннадий Александрович. Страница 11

Приближалась ночь четырнадцатого…

Заступивший ночью на вахту марсовый матрос Анисим Арехов, как птица в гнезде, сидел на своей крошечной площадке и смотрел вперёд, где в лунном свете бесшумно плыли два парусных корабля.

Монотонно и усыпляюще гудел в снастях ветер. Матросу, завернувшемуся в кусок парусины, было тепло и уютно. Прижавшись спиной к чуть подрагивающей мачте, он вспоминал свою родную деревню Кудеверь, затерявшуюся в псковских лесах, где он не был уже более десяти лет. «А хорошо, наверное, там сейчас, — размечтался Анисим. — Берёзы-весёлки распушились, трава на лугах пошла в рост, птицы щебечут… Эх, нет на земле места лучше, чем родина», — подумал матрос и, разминая занывшую шею, повертел головой.

Уже рассветало. Звёзды закатились невесть куда, и поблёк Млечный Путь. На востоке обозначилась светло-розовая полоска, с каждой минутой она ширилась и наливалась светом. Ветер заметно скис, но всё же дул ровно, и корабли шли ходко.

Какое-то неотчётливое пятно на горизонте вдруг встревожило Анисима. «Может, облака, — подумал он, — аль полоска тумана?.. Или вода бликует?» Он закрыл глаза, давая им отдохнуть, потом открыл и напряг зрение. И в этот краткий миг он отчётливо разглядел парусные корабли.

— Вижу эскадру! — крикнул Анисим, указывая на неё рукой.

Принявший от Скарятина вахту лейтенант Новосилъский раздвинул подзорную трубу и вперил её в горизонт. Так и есть — с зюйд-зюйд-оста прямо на них шла турецкая эскадра.

— Ерофеев! — окликнул вахтенного матроса Новосильский. — Ударь в рынду!

Удары медного колокола догнали впереди идущие корабли, и через минуту оттуда уже отвечали, что тоже заметили неприятеля. И почти тотчас Федя Спиридонов, которого Селиверст Дмитриев учил умению определять местоположение корабля по звёздам, рядом с Новосильским увидел Казарского. Приняв из рук вахтенного офицера трубу, капитан направил её в сторону турецкой эскадры.

Федино сердце замерло, и он почувствовал, что ему не хватает воздуха. Уже второй раз при столкновении с неприятелем он ощущал это мерзкое чувство страха. Он сглотнул слюну и опустил секстан, чтобы никто не заметил, как у него дрожит рука.

— Похоже, что на этот раз капудан-паша решился вывести весь свой флот, — тихо проговорил Казарский. — Ну что ж… Начнём игру…

Игра

Они играли. Летели навстречу грозному флоту. Ибо увидеть неприятеля на горизонте и повернуть восвояси — невелика заслуга. А вот подойти к неприятелю вплотную — так, чтобы сосчитать число пушек на каждом корабле, чтобы своей дерзостью раззадорить адмирала, заставить его броситься в погоню и повести его, забывшего осторожность, на долгожданное свидание с Грейгом, — вот что обязан был сделать каждый капитан крейсерского отряда. И под всеми парусами вёл навстречу турецкой эскадре свой маленький отряд капитан «Штандарта» Сахновский.

Да, это была, несомненно, рискованная игра, но командир сизопольского отряда Скаловский верил в своих капитанов, и вера эта была не напрасной: на виду всего неприятельского флота они выказывали ту редкую отвагу, которой не могли не восхититься даже враги. Уже можно было различить каждый из четырнадцати турецких кораблей, а «Штандарт» всё ещё не менял курса…

Стоя на мостике, капудан-паша то прикладывал к глазу подзорную трубу, то опускал её, и тогда все видели, что адмирал улыбается.

Он улыбался. Он не верил своим глазам — русские сами шли к нему в руки. Мог ли он мечтать о такой удаче? Пленённый фрегат, команда которого была заперта в трюмах «Селимие» и «Реал-бея», был уже на пути к столице. Завтра утром, когда султан подойдёт к окну, чтобы полюбоваться голубой гладью Босфора, его взор упадёт на незнакомый красивый фрегат, на мачте которого выше российского флага будет трепыхать флаг с полумесяцем. И завтра же рядом с первым станет новый трофей — тот самый бриг с изображением греческого бога на форштевне, с которого начался позор капудан-паши. Желанный бриг, пленением которого он вернёт себе честь.

Да, он знал, что бриг с изображением Меркурия к полудню, когда сникнет ветер, неминуемо потеряет скорость. «Меркурий» и сейчас уже отставал от своих товарищей, грузно оседая на лёгкой волне.

— Он будет моим! — вслух произнёс старый адмирал. Мысленно капудан-паша уже видел, как скованных цепями гяуров поведут по улицам Стамбула. О, пусть правоверные убедятся, что нет таких духов шайтана, с коими не совладали бы воины Магомета! Пусть все поверят в звезду падишаха. И пусть слух об этом разлетится по всей империи.

Капудан-паша верил, что эта его победа на море, пусть не такая уж и заметная, тем не менее может вернуть его соотечественникам потерянную веру в свои силы.

Раньше, в былые времена, эта вера творила чудеса. Не будь её, не была бы Османская держава столь огромна и могущественна.

Он опять представил себе, как русских поведут по запруженным толпой улицам столицы и как станет неистовствовать толпа и кидать в пленников камнями и тухлыми яйцами. И на чьи-то спины опустятся палки дервишей, вопящих о священной войне. И на кого-то, орудуя чем попало, набросятся фанатики.

— Пусть так и будет! — прошептал капудан-паша.

«Меркурий» и правда отставал. Уже не меньше трёх миль отделяло его от кормы «Орфея», и Казарский понял, что его «Меркурию» дальше сближаться с неприятелем опасно. Приказав лечь в дрейф, он продолжал следить за умелыми действиями своих товарищей. «Пора бы и им уж повернуть», — подумал он, и почти тотчас фрегат и бриг одновременно сделали поворот. На мачте «Штандарта», который привёл круто к ветру и лёг бейдевинд, взлетел сигнал «Идти в Сизополь», — «Орфей» же, идя контргалсом, стал приближаться к «Меркурию» и вскоре уже шёл борт к борту.

— Тебе лечь таким курсом, каким судно лучше ходит! — Капитан «Орфея» Колтовский, прокричав это в рупор, махнул на прощанье рукой и тут же отдал команду на брасы. Соответствующие паруса повернулись, и «Орфей», замерев на миг, прошёл за кормой «Меркурия».

Было девять часов утра…

Ветер

Ветры в море не безымянны.

Есть бризы — дневные и ночные, есть муссоны и пассаты — зимние и летние, есть ветер бонент и ветер тремонтана, левант и мельтем. Есть, наконец, новороссийская бора — самый страшный ветер на Чёрном море, который внезапно падает с плешивой горы над Цемесской бухтой, — ураганный ветер, опрокидывающий корабли.

Ветры в море не безродны. Они рождаются по строгим законам, имеют своё начало и свой конец и ещё — своё время жизни.

Опытные моряки знают эти законы. Покажите им место на карте и спросите, какие здесь дуют ветры, и они назовут вам ветры, которые дуют зимой и летом, весной и осенью, утром, днём, вечером и ночью.

И только шквалы непредсказуемы. Они обрушиваются внезапно, рождаются из маленького безобидного облачка. Буйные и вольные, они мчатся над морем, мнут и сжимают воду, словно пружину, швыряются ливнями, рвут паруса и ломают мачты.

Ветры в море не безымянны. Строгие военные моряки и называют их строго: норд-вест, зюйд-ост, вест-зюйд-вест…

При ветре вест-зюйд-вест бриг «Меркурий» лёг в галфинд на норд-норд-вест, имея неприятеля на зюйде.

«Штандарт» и «Орфей» шли курсом бейдевинд на норд-вест. Они расходились, оставляя неприятелю решать вопрос, за кем устроить погоню.

Парусные корабли не могут идти, если ветер дует в лоб.

Парусные корабли плохо ходят на фордевинд, если ветер дует прямо в корму, оно и понятно — тогда задние паруса, заслоняя, не пропускают ветер к передним.

Быстрее всего парусники ходят при попутном ветре, который дует справа или слева от кормы. В таком случае говорят, что судно идёт в бакштаг.

Идя в галфинд, судно имеет ветер сбоку. При удачной обводке корпуса в галфинд корабли ходят не хуже, чем в бакштаг.

При встречном, но не лобовом ветре корабли идут бейдевинд.

Сменив бейдевинд на галфинд, «Меркурий» сразу получил преимущество в ходе. Наклонившись на правый борт, неся все паруса и все лиселя, бриг бодро вспенивал воду. При свежем ветре он не так уж плохо ходил, этот бриг, сделанный из тяжёлого крымского дуба.