Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья (ил. И.Кускова) - Яхнина Евгения Иосифовна. Страница 17

Хоть этот разговор и не давал Жаку никаких особых надежд, он ещё более укрепил его симпатию к Огюсту. Да и адвокат, зная теперь, какая забота гложет сердце этого беспечного на вид юноши, стал к нему относиться как к младшему брату.

В семье дяди уважение к Жаку сильно возросло. Теперь не было ни одного дела, которое тётя Франсуаза решала бы без его совета. Ещё недавно она следила за каждым шагом Жака, проверяла покупки, хотя порой чувствовала, что Жак лучше её разбирается в книгах. Но понемногу она уверовала в его торговые способности и умение. К тому же ей нравилось, что он вежливый и обходительный и дома и с посетителями. «Наш Жак — молодой человек хоть куда. Не скажешь, что ещё недавно он носил сабо!» — не без гордости говорила она соседкам.

В голове этой деловой, рассудительной женщины зародился даже план, с которым она не спешила ни с кем поделиться. Что, если женить Жака на одной из дочерей? Это было бы неплохо. Тогда, во всяком случае, владелице лавки не придётся брать в компаньоны чужого человека. Но с этим спешить нечего. Может, сыщется жених и получше.

Видя благосклонность матери к Жаку, и сёстры стали относиться к нему по-иному. Они ценили, что благодаря Жаку в доме стало больше денег: от каждой удачной покупки или продажи какой-нибудь книги девушкам перепадала мелочь на безделушки.

Одна только Бабетта любила читать и интересовалась покупками Жака ради самих книг, а не только потому, что прибавлялось карманных денег.

Как-то раз при нём Жанетта повздорила с Виолеттой. И Виолетта, рассердясь, крикнула:

— Напрасно ты злишься!.. От злости у тебя краснеет нос, а это совсем не идёт тебе, мадам Горан!

Жак простодушно удивился:

— Почему ты называешь её мадам Горан?

— Да потому, что к лету Жанетта будет уже не мадемуазель Пежо, а мадам Горан. Какой ты глупенький, братец! Ничего-то ты не замечаешь!

— Так ведь он намного старше Жанетты, ему бы впору жениться на тётушке Франсуазе! — вырвалось у Жака.

— Ну и что из того, что старше? — произнесла небрежно Виолетта и тоном своей матери добавила: — Горан не плохая партия. Он — вдовец, дети взрослые, типография приносит немалый доход…

Оторопелый Жак перевёл взгляд на Жанетту. Она закраснелась, и он понял, что это правда. Ещё некоторое время он никак не мог примириться с тем, что Жанетта станет женой Горана. Жак старался утешиться тем, что никогда не говорил ей, что она ему нравится, да и она никогда ему ничего не обещала, ничем не подала надежды. И всё-таки он не мог заглушить в себе обиды и досады.

Предстоящая свадьба сестры очень занимала Виолетту, и как-то раз, беседуя с Жаком, она долго перечисляла, какие выгоды для Жанетты и всей семьи последуют от этого брака.

— Ну что ж, — глубокомысленно закончила она свою речь, — кто боится взлететь высоко, тот так и останется на земле.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А вот что: Жанетта при её красоте могла бы стать женой какого-нибудь вельможи, а всё же удовольствовалась Гораном. Бабетта, та, конечно, выйдет за лавочника, выше она не поднимется… А я…

— Что ты?

— Я торопиться не стану, но уж выберу безошибочно. Как тебе кажется, хорошо звучит «графиня Мирабо», например?

— Да ты, кажется, с ума сошла! Вон куда замахнулась! Ведь Мирабо — граф, депутат Генеральных штатов.

— Да мне и не нужен твой Мирабо! Он стар для меня да к тому же, я слышала, урод чрезвычайный… Но любой из тех, кто на устах у всех парижан, был бы мне вполне под пару. Иначе я не согласна…

Когда Шарль узнал о помолвке Жанетты, он воскликнул: «Надеюсь, Виолетту ещё не сосватали!» — и этим выдал своё чувство к ней, о котором Жак только догадывался. И теперь Жак с горечью подумал: «Бедный Шарль! У него нет никакой надежды понравиться Виолетте!»

С тех пор как Жаку предоставили самостоятельность в ведении дядюшкиного дела, в нём пробудилась кипучая энергия. Он бродил часами по Новому мосту, где устроились букинисты, сновал среди маленьких книжных ларьков, перебирая пожелтевшие страницы, не спеша рассматривал гравюры. В первый раз он купил несколько старых книг на свой страх и риск и, к своему удивлению, тут же нашёл для них покупателя, который дал ему большую цену. И вскоре к нему стали обращаться с просьбами достать ту или иную нужную книгу. Среди всего этого книжного богатства Жак чувствовал себя как рыба в воде. С каждой удачной покупкой росло уважение к нему тёти Франсуазы, а значит, и трёх её дочерей.

С ними у него мало-помалу установились ровные отношения, хотя к каждой из них он относился по-особому. Теперь его уже не обманывала красивая внешность Жанетты. Она скрывала пустоту и равнодушие! Жанетту занимали только наряды, прогулки с Франсуазой в сад Тюильри, куда мамаши водили гулять своих дочерей, чтобы высмотреть там хорошего жениха. До остального ей и дела не было.

Если она и проявляла когда интерес к приобретениям Жака, то лишь потому, что верила в его коммерческие способности. Тут же она начинала прикидывать в уме, перепадёт ли ей какая-нибудь мелочь на платочки, перчатки, духи или кружева. Мать никогда не отказывала ей, если покупка Жака сулила прибыль.

Как-то раз Жак купил у знакомого букиниста толстую книгу о царствовании Людовика VI. Довольный, с добычей под мышкой, он отправился в свою лавку. Здесь его встретила Жанетта, как всегда красивая, тщательно одетая, в туго накрахмаленном пышном платье.

— Ох какая толстенная книга! Наверное, дорогая? — с некоторым уважением произнесла она.

— Посмотри! Видишь, что здесь напечатано? — И Жак, ликуя, провёл пальцем по надписи: MDCXXVIII. — Видишь, какой год?

— Вижу, вижу! — поспешно сказала Жанетта.

Жак сразу понял, что она не может прочесть римские цифры, но ни за что в этом не признается. Он не мог отказать себе в удовольствии чуть-чуть её поддразнить.

— Ну, так какой же год? — повторил он свой вопрос.

— Не всё ли равно! — сказала с досадой Жанетта.

— Эх, ты! А ведь это так просто. По-латыни М — тысяча, D — пятьсот, С — сотня, X — десять…

— Знаю, знаю. Просто я всё перезабыла, ведь с тех пор, как ты приехал, мне редко приходится иметь дело с книгами. — И, чтобы скрыть смущение, она поспешила подозвать Бабетту, которая, по поручению матери, сидя за конторкой, крупным детским почерком переписывала какой-то счёт. — Посмотри, братец сделал хорошую покупку. Эту книгу не поднимешь, такая она тяжёлая!

В отличие от своих сестёр, Бабетта была неразговорчива. Но бывает, что люди долго беседуют, подробно объясняют друг другу свои мысли и чувства, а в памяти от разговора не остаётся и следа. А бывает, что люди молчат, но молчание это значительнее разговора, и о нём потом долго вспоминают. Так в последнее время вспоминал Жак о своих встречах с Бабеттой. Ему редко приходилось слышать её голос.

В этот раз Жаку повезло. Бабетта заинтересовалась новой покупкой. И Жанетта сочла за благо удалиться, чтобы не поддерживать разговора о книге, которая её не занимала. С трудом передвинув книгу с места, Бабетта прочла вслух:

— «Царствование Людовика Шестого», — и затем добавила: — Его прозвали Толстым. И ведь почти все короли имели, кроме собственного имени, ещё какое-нибудь… Людовика Двенадцатого прозвали Отцом народа, Людовика Тринадцатого — Справедливым. А так ли это было на самом деле? Правда ли, что Людовик Двенадцатый был отцом для народа?

— Не думаю, — откровенно признался Жак, счастливый, что Бабетта говорит с ним так дружески.

— А ты хотел бы иметь какое-нибудь прозвище? — вдруг спросила она и пытливо посмотрела на Жака. — Ведь каждый, даже самый простой, человек может надеяться, что когда-нибудь к его имени прибавят и прозвище… Мне надеяться нечего, — неожиданно засмеялась она. — Женщин никогда никак не называют, разве что прибавляют: «Прекрасная»…

— Нет, почему же… За Катериной Медичи осталось в веках прозвище Кровавая… Надеюсь, ты не хотела бы такого?

— Ну, этой славы никому не пожелаешь… А всё же, если бы ты волен был выбирать прозвище, какое бы ты выбрал?