«Отчаянный», отчаливай! - Гребенников Сергей Тимофеевич. Страница 3
— Тогда мы продлим его боевую биографию, — сказал я. — Мы будем хранить в сейфе карты наших походов. Сейф может стать копилкой наших самых сокровенных мыслей, всех наших неразгаданных тайн. Я по глазам вижу: многие бы хотели сейчас о чем-то спросить меня, а почему-то молчат. Пусть нам поможет сейф! Пишите, спрашивайте о чем хотите, предлагайте все что угодно и свои записки кладите в сейф! Представляете, пройдет немного времени, сейф будет ломиться от важной, потрясающе интересной корреспонденции, тогда мы тихонечко приоткроем крышку и выпустим из этого железного ящика волшебного джинна, доброго джинна пионерских дел!
…Я огляделся по сторонам, заметил гвоздь, торчащий возле классной доски, повесил на него ключ от сейфа, взял мел и написал на доске: «Встреча у сейфа ровно через неделю, во вторник в 10 часов утра».
ГОЛОС ДЖИННА
Прошла неделя. У ребят было достаточно времени, чтобы обдумать мое предложение. Во вторник утром, выйдя на улицу, я увидел, как трое малышей обтирали тряпкой моего ИЖа. Они так увлеклись, что даже не заметили, как я к ним подошел.
— Что вы тут делаете с моим мотоциклом? — спросил я.
— Обтираем, — ответил один из мальчиков.
— Чтоб чистым был, — добавил другой.
— Спасибо, — сказал я. — Мотоцикл стал чистым, а вот вы все перемазались.
— А мы сейчас все равно на речку пойдем, там и отмоемся.
— Хотите, я вас подвезу?
— Хотим! — в один голос ответили ребята.
— Только вы не думайте, пожалуйста, что мы протирали мотоцикл из-за этого. Мы просто так.
— А правда, что вы скоро джинна-волшебника выпускать в школе будете?
— Конечно, правда. А вы откуда об этом узнали? — спросил я.
— Борька Зубило со своими отчаянными разговаривал, а мы рядом были, — сказал розовощекий мальчуган, забираясь в коляску.
— А что же, их всех в той школе отчаянными называют?
— Не всех, — перекрикивая шум мотора, ответил мальчуган. — Отчаянных у них трое мальчишек и одна девчонка. Они даже на подошвах кед вырезали слово «Отчаянный». Когда Зубило или Быков на сырую глину встанут ногами, сразу отпечатается «Отчаянный».
— Их в школе многие ребята боятся, — сказал мальчуган, сидевший у меня за спиной. — Пашка Быков у них даже в секцию бокса ходит.
— А девочка отчаянная кто?
— Приезжая какая-то, — ответил из коляски розовощекий.
— Она тоже себе вырезала на подошве это слово?
— Нет. Быков им всем вырезал, он это ловко умеет делать. У них шайка организовывается.
— Ну? Так уж и шайка?
— Шайка, шайка. Их и в лесной лагерь из-за этого не взяли. Тут они у всех на глазах, а там мало ли что… Скроются в лесах и в разбойников превратятся. От них, взрослые говорят, всего можно ожидать. Отчаянные они, это точно. Один раз у нас мяч застрял в рогульке на дереве у «Обрыва смерти». Никто, ни один человек не стал доставать, потому что рогулька была над самой пропастью. Взрослые и те боялись подходить к этому дереву на обрыве, а Зубило полез и достал.
— Но не только они одни такие отчаянные, — продолжал мальчуган. — И в нашей школе есть ребята похлестче Борьки! Один даже с самодельным парашютом прыгал. А если у отчаянных получится, если их джинн вылезет из сейфа, то и мы у себя такого же джинна выпустим.
Подкатили к реке.
— Может, раздумали купаться? — спросил я. — Дождик начал накрапывать.
Но ребята, не слушая меня, уже мчались к берегу. Глядя им вслед, я подумал: разговоры о нашем джинне уже пошли, а оправдает ли джинн наши надежды? Какими будут его первые шаги?
Вдруг откроем сейф, а там ничего, кроме гранитного камня да старой партизанской записки…
…Я вошел в школу, в комнату «пионерского штаба». На первый взгляд ничего не изменилось здесь. На том же месте, на столе, стоял железный сейф. На подоконнике сидел и болтал ногами Слава Бойченко. Катя Самойлова рисовала мелом ромашки на классной доске. Переминался с ноги на ногу широкоплечий великан Пашка Быков. А на гвозде возле школьной доски висел ключ от сейфа. Похоже, что никто не притрагивался ни к сейфу, ни к ключу.
Последним в класс вошел Борька Зубило. На дворе уже вовсю хлестал ливень. Борис, видимо, не имел привычки, входя в помещение, вытирать ноги, и на полу четко отпечатались следы: «Отчаянный, отчаянный, отчаянный…»
Я молча взял ключ, открыл сейф и… не поверил своим глазам! В сейфе лежали блокноты, тетради, записки, большая морская ракушка, а на ней — ленточка от бескозырки!
В большинстве записок были вопросы:
«Остались ли еще на Земле таинственные острова?»
«Кому живется лучше на Земле — трусу или храброму?»
«Правда, что фотонная ракета, если ее запустить с Земли, может сдвинуть Землю с орбиты?»
«А в театр ходить будем?»
«А будем бороться с теми, кто обзывает очкариками тех, у кого близорукость?»
«А мог бы я стать таким, как Рихард Зорге или Гагарин?»
«А хитрый — это умный или нет?»
«А как стать таким же длинным, как вы? Лопать геркулес надо, да?»
«А когда писатели напишут про такого же Иванушку-дурачка и Василия Теркина? Я их люблю больше всех».
Были в записках и предложения:
«Надо организовать кружок фото, мото и пилото».
Ну что ж, организуем!
«Поедемте когда-нибудь на озеро, где чайки гнездятся. Яиц там чаечных видимо-невидимо. Там их можно набрать хоть 100 тысяч. А яичница из них мировая».
Об этом подумаем.
«Есть предложение учиться печатать на машинке. Это может пригодиться не только журналисту».
Дельно!
«А что, если сделать плот и куда-нибудь на нем отправиться, ну, не так далеко, как на „Кон-Тики“, а все же попутешествовать?»
Заманчиво! Здорово!
«Давайте попробуем сделать вечный двигатель. По-моему, все-таки его можно сделать, надо только постараться».
Вот это едва ли получится…
«Давайте сыграем в какую-нибудь игру, только чтоб было интересно и дух захватывало».
Давайте!
Лежала в сейфе и карта похода «По партизанским тропам». В нижнем углу ее стояла четкая подпись: «Составитель Слава Бойченко».
Спасибо, ребята, спасибо! Не подвели!
Но что означала матросская лента?
Какую тайну хранила огромная ракушка? Кто-то даже сразу приложил ее к уху — может быть, она раскроет свою тайну, расскажет о чем-то удивительном и таинственном голосом далеких морей…
И еще нашли в сейфе небольшую коробочку, заклеенную зеленой ракордной ленточкой. На кассете написано: «Голос джинна». Я послал за школьным магнитофоном. Через пять минут мы слушали запись. Небольшой коричневый ролик медленно вращался, а из динамика неслись, как громовые раскаты, слова:
«— Я — невидимый, но я есть! Я джинн добрых пионерских дел, рожденный бурей и огнем. Мое сердце принадлежит людям, и, если понадобится, я готов вырвать свое сердце из груди, как это сделал Данко, чтобы пойти вперед и освещать им путь! Мои крылья огненного цвета, они трепещут, как алые паруса Грина, наполненные свежим ветром. Мои глаза — глаза Орленка из песни, они видят сквозь ночь, туман и дым. Я могу поместиться в груди даже у самого маленького мальчишки, но, когда меня выпускают на волю, я становлюсь огромным и мне по силам удержать в своих руках даже раскаленное солнце вселенной. Я могу передвигать горы и жонглировать звездами. Выпустите меня на волю, и вы увидите, на что я способен!»