У Серебряного озера ч.2 (На берегу Тенистого ручья) - Уайлдер Лора Инглз. Страница 6

Полдень закончился слишком скоро. Папа повел лошадей к ручью напиться, а мама с Лорой собрали яичную скорлупу и обрывки бумаги, чтобы не оставлять после себя мусор. Папа снова запряг лошадей в фургон и скомандовал: «Все на борт!»

Лора и Кэрри с удовольствием немножко прошлись бы пешком, но они промолчали. Они знали, что Мэри не сможет поспеть за фургоном, а одну оставлять ее сидеть на доске нельзя, она ведь слепая. Девочки помогли ей залезть в фургон и уселись рядом на доску.

День тянулся еще дольше, чем утро. Вдруг Лора сказала:

— Я думала, что мы едем на Запад.

— Мы и едем на Запад, Лора, — удивленно отозвался папа.

— Я думала, что там все будет по-другому, — объяснила Лора.

— Подожди, пока кончатся обжитые места, — сказал папа.

— А я уже устала, — вздохнула Кэрри, но тут же выпрямилась и добавила: — Но не очень. — Жаловаться Кэрри не хотела.

Когда они проезжали две с половиной мили от Тенистого Ручья до города, никто и не замечал тряски, — но когда трясет непрерывно от восхода до полудня, а потом еще от полудня до заката, немудрено устать.

Стемнело, а лошади все плелись вперед, колеса все вертелись, а жесткая доска все тряслась и стучала. Над головой загорелись звезды. Подул холодный ветер. Девочки давно бы уснули, если бы их не трясло так сильно. Долгое время ехали молча. Вдруг папа сказал:

— Я вижу свет в окне хижины.

Далеко впереди на темной земле мелькнула еле заметная искорка. Звезды были больше, чем она, но свет их был холодным, а крошечная искорка казалась теплой.

— Появилась маленькая желтая искорка, Мэри, — сказала Лора. — Она светит издалека и велит нам ехать вперед, где нас ждут дом и люди.

— И ужин, — добавила Мэри. — Тетя Дора оставила нам теплый ужин.

Пятно света медленно разгоралось, округлялось, перестало дрожать, и постепенно из круглого превратилось в четырехугольное.

Теперь видно, что это окно, — пояснила Лора Мэри. — Оно светится в стене длинного низкого дома. В темноте можно различить еще две длинные низкие постройки. Больше ничего не видно.

— Это все, что осталось от лагеря, — сказал папа и крикнул лошадям: «Стоп!»

Лошади сразу остановились и больше не сделали ни шагу. Дребезжанье и тряска стихли. Остановилось все, кругом была только тихая холодная тьма. Потом в открытой двери вспыхнула лампа, и раздался голос тети Доры:

— Идите сюда, Каролина, девочки! А ты, Чарльз, поскорее поставь лошадей. Ужин ждет!

Промозглая ночь пробрала Лору до костей, Мэри и Кэрри тоже продрогли. Неуклюже спотыкаясь и зевая во весь рот, они вошли в дом. В длинной комнате лампа освещала длинный стол, скамейки и грубые дощатые стены. В комнате было тепло и вкусно пахло ужином, который грелся на плите.

Тетя Дора сказала:

— Лина и Джин, разве вы не хотите поздороваться со своими двоюродными сестрами?

— Здравствуйте, — сказала Лина, а Лора, Мэри и Кэрри хором ответили:

— Здравствуйте.

Джину было всего одиннадцать, а Лина была на целый год старше Лоры. У нее были живые глаза и вьющиеся черные-пречерные волосы. Лоб обрамляли короткие кудряшки, на голове волосы лежали волнами, а косы заканчивались круглыми локонами. Лоре она сразу понравилась.

— Ты любишь кататься верхом? — спросила она Лору. — У нас есть пара черных лошадок. Мы на них катаемся, и я умею ими править, а Джин не умеет, он еще мал. Папа говорит, что ему нельзя одному ездить в коляске. А мне можно, и завтра я поеду за чистым бельем. Хочешь, поедем со мной?

— Хочу! — ответила Лора. — Если мама мне позволит.

Ей так хотелось спать, что она даже не спросила, почему за чистым бельем надо ехать на коляске. Ей так хотелось спать, что она чуть не уснула за столом.

Дядя Хайрем был толстый, добродушный и веселый. Тетя Дора говорила очень быстро, а когда дядя пытался ее остановить, начинала тараторить еще быстрее. Она ужасно сердилась, что дядя Хайрем усердно трудился все лето, но ничего не заработал.

Он все лето работал как вол! Он даже гонял на стройку своих собственных лошадей, и мы оба скупились и экономили, а теперь, когда все работы закончились, хозяева говорят, что мы им еще задолжали! За то, что все лето работали, как каторжники? И сверх всего они еще хотят, чтобы мы заключили с ними новый контракт, и Хайрем соглашается! Вот что он делает — он его подписывает!

Дядя Хайрем снова попытался ее успокоить, а Лора снова попыталась не уснуть. Все лица расплывались у нее перед глазами, все голоса звучали еле слышно, потом голова у нее вдруг дернулась, и она проснулась.

Наконец ужин кончился, Лора, полусонная, хотела было помочь тете Доре убрать посуду, но та велела им с Линой ложиться спать.

Тете Доре негде было разместить Лору, Лину и Джина. Джина отправили спать в рабочий барак с мужчинами, а Лору Лина взяла с собой в палатку, где раньше помещалась контора.

На дворе было зябко, темно и пустынно. Под огромным небом темным пятном выделялся низкий барак, а маленькая палатка в свете звезд выглядела призрачной. Казалось, она очень далеко от освещенной лампой хижины.

В палатке было пусто. Она стояла прямо на траве, а наклонные парусиновые стены сходились наверху. Лора почувствовала себя брошенной и одинокой.

Она скорей согласилась бы спать в фургоне, но спать на земле в чужом, незнакомом месте, без папы и мамы ей совсем не нравилось.

Но Лина сказала, что спать в палатке очень здорово. Она тотчас же плюхнулась на расстеленное одеяло. Лора сонно пробормотала:

— А раздеваться мы разве не будем?

— Еще чего, — отозвалась Лина. — Утром опять придется все на себя напяливать. Да и укрыться тут нечем.

Тогда Лора легла на одеяло и сразу крепко заснула. Вдруг она резко вздрогнула и проснулась. В необъятной ночной темноте кто-то жутко завыл. Индейцы так не воют. Волки так не воют. Лора не могла понять, что это такое. От ужаса у нее остановилось сердце.

— Эй! Мы тебя не боимся! — крикнула Лина и, обращаясь к Лоре, сказала: — Это Джин, он хочет нас напугать.

Джин снова завыл, но Лина крикнула:

— Убирайся, малявка! Не для того я выросла в лесу, чтоб испугаться какой-нибудь совы!

— Эй-ю-у-у! — заорал ей в ответ Джин.

Лора успокоилась и окончательно уснула.

Черные лошадки

Лучи солнца, пробившись сквозь парусину, упали на лицо Лоры. Она проснулась, открыла глаза, увидела, что Лина тоже открыла глаза, они поглядели друг на друга и весело рассмеялись.

— Поторапливайся! Сейчас мы поедем за бельем! — крикнула Лина, вскакивая с постели.

Перед сном они не раздевались, поэтому и одеваться не было нужды. Сложив одеяло, девочки вприпрыжку выбежали навстречу свежему утреннему ветерку.

Под огромным солнечным небом хижины казались совсем маленькими. На запад и на восток тянулась железнодорожная насыпь, рядом шла дорога, а с северной стороны качались порыжевшие стебли трав с кисточками на макушках. Мужчины разбирали одну из хижин, с треском отдирая от стен дощатую обшивку. Две черные лошадки, привязанные к столбу, щипали траву. Их черные хвосты и гривы раздувал ветер.

— Сначала надо позавтракать. Бежим скорей! — крикнула Лина.

Все, кроме тети Доры, уже сидели за столом. Тетя Дора пекла оладьи.

— Умойтесь и причешитесь, сони вы этакие! Завтрак на столе, а ты, лентяйка, все проспала! — Тетя Дора со смехом шлепнула пробегавшую мимо Лину. В это утро она была такой же добродушной, как и дядя Хайрем.

За завтраком было очень весело. Папин смех звучал как звон большого колокола. Но зато сколько тарелок надо будет вымыть!

Лина сказала, что это пустяки — ведь ей приходилось по три раза в день мыть посуду на сорок шесть человек, а между завтраком, обедом и ужином еще и стряпать. Они с тетей Дорой поднимались до рассвета и лишь затемно едва успевали управиться. Поэтому тете Доре и приходится отдавать белье в стирку чужим людям. Лора еще никогда не слышала, чтобы белье отдавали кому-то в стирку. Белье для тети Доры стирала жена одного из поселенцев. До их участка три мили, и в оба конца надо было проехать целых шесть миль.