Знаменитый сыщик Калле Блюмквист играет - Линдгрен Астрид. Страница 24
Дядя Эйнар опустил глаза.
– Да, – сказал он. Потом со злобой взглянул на Калле. – По крайней мере раньше я не попадался. Я бы и сейчас вывернулся, если бы не этот суперсыщик! – И он изобразил нечто, напоминающее улыбку.
– А теперь посмотрим, где драгоценности. Сантессон, загляни в машину! Они там, наверное.
Да, железная коробка была там.
– У кого ключ? – спросил комиссар.
Дядя Эйнар неохотно протянул ключ. Все затаили дыхание.
– Ну-с, посмотрим, – сказал комиссар и повернул ключ.
Коробка открылась. Сверху лежал листок бумаги. Крупная надпись гласила: «Тайные бумаги Белой розы».
Комиссар разинул рот от удивления. Впрочем, не он один, дядя Эйнар и двое его приятелей тоже. Артур Берг с ненавистью взглянул на дядю Эйнара. Комиссар порылся в коробке, но, кроме бумаг, камешков и разной другой дребедени, ничего не обнаружил.
Первой прыснула Ева-Лотта. Её громкий и озорной смех послужил сигналом для Калле и Андерса. Они тоже расхохотались. Друзья стонали от смеха и держались за животы.
– Ради всего святого, что это с ними? – воскликнул растерянно комиссар. Потом повернулся к Артуру Бергу: – Так, вы уже успели припрятать краденое. Ничего, мы из вас всё вытрясем.
– Н-не н-надо ничего вытряхивать, – с трудом выдавил из себя Андерс, икая от смеха. – Я знаю, где оно. Оно в нижнем ящике комода на чердаке.
– А это что? Где они это взяли? – Комиссар показал на железную коробку.
– В верхнем ящике!
Ева-Лотта вдруг перестала смеяться и повалилась на край канавы.
– Смотрите, девчушка-то как будто в обмороке, – сказал Бьёрк и поднял Еву-Лотту. – Ничего удивительного.
Ева-Лотта с трудом открыла голубые глаза.
– Конечно, ничего удивительного – я же за весь день съела только булку.
17
Знаменитый сыщик Блюмквист лежал, развалившись, под грушевым деревом. Да-да, сейчас он был знаменитый сыщик, а не просто Калле. Об этом говорилось даже в газете, которую он держал в руке. Заголовок гласил: «Знаменитый сыщик Блюмквист», а затем следовала фотография. Казалось бы, она должна изображать зрелого мужа с глубокими морщинами и пронизывающим взглядом. Но нет, лицо, глядящее с газетной полосы, удивительно напоминало Калле, и с этим ничего нельзя было поделать.
Фотографии Евы-Лотты и Андерса красовались тут же, правда, немного пониже.
«Заметили ли вы, молодой человек, – спросил господин Блюмквист своего воображаемого собеседника, – что вся первая полоса сегодняшней газеты целиком посвящена этому случаю с украденными драгоценностями – пустячному делу, которое я в два счёта раскрыл, когда выдалась свободная минута?»
О да, конечно, воображаемый собеседник это заметил и не находил слов, чтобы выразить своё восхищение.
«Господин Блюмквист, должно быть, получил солидное вознаграждение?» – предположил он.
«Вообще-то я действительно получил кучу монет… гм-м… то есть я хочу сказать – приличную сумму, но я поделился с фрёкен Лисандер и господином Бенгтсоном, которые оказали мне немалую помощь в обнаружении преступников. Короче говоря, мы поделили десять тысяч крон, которые предоставил в наше распоряжение банкир Остберг».
Воображаемый собеседник, поражённый, всплеснул руками.
«Что ж, – продолжал господин Блюмквист и небрежно сорвал травинку, – разумеется, десять тысяч крон тоже деньги. Но должен сказать, молодой человек, что я работаю не ради презренного металла. У меня одна цель – искоренить преступность в нашем обществе. Эркюль Пуаро, лорд Питер Уимси и ваш покорный слуга – да, есть ещё на свете люди, которые не допустят, чтобы процветала преступность».
Воображаемый собеседник очень справедливо заметил, что общество находится в большом долгу перед господами Пуаро, Уимси и Блюмквистом за их самоотверженное служение добру.
«Прежде чем мы расстанемся, молодой человек, – заметил знаменитый сыщик и вынул трубку изо рта, – я хочу сказать вам одну вещь: цель не оправдывает средства, правда дороже золота. Так сказал мне однажды сам Артур Берг. И я надеюсь, он осознает это там, где сейчас сидит. Во всяком случае, у него теперь много лет впереди для того, чтобы поразмыслить над этим. Подумать только, дядя Эйнар, то есть… гм-м… Эйнар Линдеберг, такой молодой человек – и уже ступил на скользкую дорожку! Пусть наказание пойдёт ему на пользу! Потому что, как я уже сказал, не может быть оправдания преступлению».
– Калле!
Ева-Лотта просунула голову через щель в заборе:
– Калле, ну чего ты тут валяешься, небо разглядываешь? Приходи ко мне, слышишь? Мы с Андерсом собираемся в город.
«Прощайте, молодой человек, – произнёс знаменитый сыщик Блюмквист. – Меня зовёт фрёкен Лисандер, и замечу, между прочим, что с этой молодой дамой я думаю вступить в брак».
Воображаемый собеседник считал, что фрёкен Лисандер можно поздравить с таким выбором супруга.
«Ну, откровенно говоря, фрёкен Лисандер ещё об этом не знает», – честно признался знаменитый сыщик и запрыгал на одной ножке к забору, где его ждали вышеупомянутая фрёкен, а также господин Бенгтсон.
Был субботний вечер. Всё дышало глубочайшим покоем, когда Калле, Андерс и Ева-Лотта медленно шли вдоль Большой улицы. Каштаны уже давно отцвели, но в садиках ещё вовсю благоухали розы, левкои и львиный зев. Ребята направлялись к дубильне. Хромой Фредрик был уже навеселе и стоял там, дожидаясь полицейского Бьёрка. Калле, Андерс и Ева-Лотта задержались немного, чтобы послушать рассказы Фредрика о своих похождениях. Затем они отправились дальше, к Прериям.
– Смотрите-ка, вон Сикстен, Бенка и Йонте, – сказал Андерс, и глаза его заблестели.
Калле и Ева-Лотта стали плечом к плечу со своим вождём. Все трое зашагали прямо навстречу Алым.
И вот они встретились. Согласно мирному договору, Белый вождь должен был трижды поклониться Алому и сказать: «Я знаю, что недостоин ступать по той же земле, что и ты, о господин!» Алый вождь требовательно взглянул на Белого. Тогда Белый вождь открыл рот и произнёс:
– Сопляк!
Алый вождь был явно доволен. Но он возмущённо отступил назад.
– Это означает войну, – сказал он.
– Да, – ответил Белый вождь и драматически ударил себя в грудь. – Начинается война Белой и Алой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесёт их в своё чёрное царство!
