Нежное предательство - Битнер Розанна. Страница 68
– Таких, как Лина и Тусси, мало. Они гораздо умнее остальных, – ответил вместо Джозефа Бреннена Ричард, – остальные безграмотные дикари, которые готовы перерезать нам всем горло, и если у них появится возможность, захватить этот дом.
Одри взглянула на Лину, в глазах женщины сквозила боль. Одри спросила Ричарда:
– Ты не задумывался, что может быть, если все люди будут обладать способностью становиться дикарями при определенных обстоятельствах? Такие люди, как ты, любят проявлять власть над тем, кто слабее и менее удачлив.
– Ты тоже обладаешь властью, Одри, – сказал ей отец. – Можешь ты сейчас сказать, что не любишь Бреннен-Мэнор, несмотря ни на что? Что это не твой дом? Сможешь ли ты ответить мне, что будешь делать, когда янки придут сюда? Неужели ты не будешь бороться и не защитишь его?
Одри обвела взглядом знакомую комнату. Когда-нибудь сюда вернется Джой, и Бреннен-Мэнор будет принадлежать ему.
– Конечно, буду сражаться и защищать дом, – ответила она.
Отец подошел к ней.
– Именно это мы и защищаем в этой войне, Одри. Я согласен, что нам многое нужно менять, что рабство должно исчезнуть, но покончить с этим сразу, как требуют янки, значит, потерять все сразу и навсегда, Одри! Все потеряем! Ты и Джой и такие люди, как я и Ричард, останутся нищими! Вот за что мы сражаемся! Янки хотят разорить нас и поставить на колени. Если они победят, придут сюда, разрушат Юг, объявят здесь военное положение, сожгут наши города, будут насиловать наших женщин! Таких плантаций, как Бреннен-Мэнор и Сайпресс-Холлоу вообще не останется! Рабов освободят и, если янки не успели кого-то изнасиловать, что-то разграбить, довершат негры! У нас должна быть возможность своим путем покончить с рабством, на это нужно время. Но янки хотят добиться свободы для рабов при помощи пушек, сражений и блокады. Они хотят, чтобы мы вернулись в Союз, хотят разрушить привычный нам уклад жизни, который существовал не один десяток лет.
– Я уверена, что дело не дойдет до этого… Джозеф подошел и взял дочь за руку.
– Это может произойти, Одри. И ты должна это понять! Ты должна пока отвлечься от семейных проблем и подумать о том, что значит для нас эта война. Мы должны объединиться, чтобы спасти Бреннен-Мэнор и Сайпресс-Холлоу, спасти наш любимый цветущий Юг. Пусть янки кричат что угодно о сохранении Союза. Они используют идею единства как повод, чтобы явиться сюда и забрать у нас все, что мы имеем! Если они победят, богатые люди, такие как Ли Джеффриз и его отец, придут сюда и купят все, что у нас есть. Юга, такого, каким мы его знаем, не будет, он прекратит свое существование. Что тогда станет с тобой и Джоем? Что будет со всеми нами? Мы станем бездомными! Может быть, даже погибнем. Нас могут убить наши собственные рабы! Ты обязана понять, что, возможно, нам придется защищать свои собственные жизни!
– Трудности начнутся у нас уже в следующем году, – заговорил Ричард. – Если Север не снимет блокаду, мы не сможем вывезти хлопок. Пока вы были в Батон-Руже, у меня состоялось несколько тайных встреч с людьми, согласными попытаться прорваться через блокаду и доставить хлопок в Англию. Англия – самый крупный партнер. Если мы не пробьем брешь, мы будем обречены.
Одри удивленно взглянула на мужа, для нее оказалось открытием участие Ричарда в попытке прорвать блокаду.
– Сейчас необходимо забыть наши маленькие беды и разногласия, необходимо объединиться ради великих целей. Мы не позволим Северу сломать нас, разрушить наши устои, – сказал Ричард. – Если тебя не волнует моя судьба или судьба твоего отца, подумай о своей судьбе и о судьбе Джоя, о судьбе тех, кто будет жить после нас. Мы должны остановить янки, заставить их не вмешиваться в нашу жизнь, мы способны самостоятельно решать судьбу Юга. Иначе такие мальчики, как Джой, будут впустую рисковать своими жизнями, так как им нечего будет защищать.
Ричард взял Одри за руки, повернул к себе.
– Ты родилась и выросла в Луизиане, Одри. Частично меня злило, что ты, возможно, совершенно забыла об этом тогда в Коннектикуте, весело проводя время в обществе подонка-янки. А теперь, когда мы находимся в состоянии войны с Севером, не время думать и разбираться в том, кого мы любим или не любим и кто с нами спит, все это – пустяки. Нам нужно объединиться, забыть и простить обиды, помнить надо только о том, кто мы. – Ричард сделал паузу и затем, используя ораторское мастерство, попытался убедить ее: – Мы – южане! Мы преданы Конфедерации, и мы сейчас посылаем наших лучших людей защищать Конфедерацию, они воюют против тех, кто хочет погубить нас! Дело сейчас не в том, хорошо рабство или плохо. Надо подумать о том, что случится с неграми, если всех сразу освободить. Жизнь для них станет хуже, а не лучше, Одри. Если они не будут никому принадлежать, их перестанут защищать, кормить, одевать и предоставлять им жилье такие люди, как я и твой отец. Они начнут бродяжничать, скитаться, голодать. У них нет образования, они не смогут позаботиться о себе. Они начнут убивать таких людей, как я и твой отец не потому, что мы плохие, а потому, что они будут в отчаянном положении, или нужно самим добывать пищу, одежду и пристанище. Защищая свои убеждения, свой образ жизни, мы защищаем также и негров.
Он отпустил ее руки.
– Я не стану притворяться, что испытываю к ним особую любовь. Если бы у меня появилась возможность избавиться от них сразу, но при этом ничего не теряя из того, что я имею, ради чего работал всю жизнь, я давно бы отпустил их на все четыре стороны, – он мельком взглянул на Лину. Женщина смотрела на него с неприязнью и ненавистью, гордо вскинув голову. Ричард недоумевал: как мог Джозеф Бреннен полюбить эту черную женщину. Поттер не мог понять своего тестя, но сейчас дело совсем не в этом.
– Это порочный круг, Одри, а мы – часть этого круга. Юг должен встать на защиту своего жизненного уклада, таким образом, мы, в свою очередь, защитим негров от неизбежного голода. Защищая негров от голода, мы, в свою очередь, охраняем себя от того, что произойдет, если освободить всех одновременно. С какой стороны ни посмотри на это, мы не имеем права позволить янки выиграть войну. И твоя любовь к янки не остановит его, он захочет прийти сюда, разрушить твой дом, твой образ жизни. Забудь о нем и перестань думать, правильно или неправильно иметь рабов. Сейчас не время рассуждать об этом. У нас нет другого выхода, кроме того, чтобы объединиться и продолжить борьбу за нашу жизнь, за экономику Юга.
Еще никогда Одри не чувствовала себя такой растерянной. Теперь она сомневалась, что в жизни нравственно, а что безнравственно и аморально. Всю жизнь ее учили, что такое благородный образ жизни, а теперь оказалось, что и он порочен. Ее личное отношение к рабству теперь не имело никакого значения. У них появился более опасный враг – люди, одетые в голубую форму, угрожали разрушить все, что было ей дорого. В то же самое время собственный отец доставил ей столько страдания. Но, как ни странно, она чувствовала, что Ричард прав, приводя неопровержимые доводы.
– Одри, – тихо сказал отец, – сейчас ты должна забыть о своих чувствах и помнить только то, что ты из семьи Бреннен. Ты также жена Ричарда Поттера, поэтому ты и твои дети наследуют настоящую империю, только в том случае, если эту империю не разрушат янки. Ричард женился на тебе еще и потому, что ты женщина, принадлежащая Югу, и гордишься этим положением. Однажды ты все равно это поймешь. Ты женщина умная, мужественная, способная стать хозяйкой обеих плантаций. Независимо от того, как сейчас относишься ко мне и Ричарду. Нельзя отрицать того, что ты любишь Луизиану и Бреннен-Мэнор. Ты ведь испытываешь гордость, что Сайпресс-Холлоу частично принадлежит тебе. Единственный способ противостоять союзным силам – объединиться всем в единую семью.
Одри на мгновение закрыла глаза, тревожные мысли одолевали ее.
– Мне нужно время, чтобы обдумать все хорошенько, – она изучающе посмотрела на всех, ее взгляд, наконец, замер на Лине. – Я уезжаю с Ричардом в Сайпресс-Холлоу, – добавила она и почувствовала, как изумлен Ричард. Но она по-прежнему, не отрываясь, глядела на Лину. – После того, что я узнала, Тусси не может больше оставаться моей служанкой. Я не уверена, что смогу привыкнуть к мысли, что негритянка является моей родственницей. С одной стороны, я люблю вас обеих, но с другой стороны – ненавижу за то, что вы сделали. Я возьму с собой Сонду в Сайпресс-Холлоу, – она, наконец, обернулась к удивленному Ричарду. – Но ты не притронешься ни к ней, ни к любой другой негритянке. Я хочу детей, Ричард, потому что любовь между матерью и детьми невинна и чиста. Это будет единственная любовь в моей жизни. Я не хочу, чтобы мои дети когда-нибудь узнали о том, о чем сегодня узнала я: что маленькие мулаты, бегающие по плантации, – их братья и сестры. Ты должен пообещать мне, что продашь всех детей-мулатов, которые являются твоими детьми, но ты продашь их вместе с матерями, ни в коем случае не разлучая. Если ты согласен выполнить мои условия и больше никогда не примешь в Сайпресс-Холлоу Элеонор, я поеду с тобой. Ты сделаешь то, о чем я прошу тебя? И можешь пообещать отцу, что будешь относиться ко мне нежно и уважительно?