Лесные сказки и были (сборник) - Бианки Виталий Валентинович. Страница 12
– Хо-хо-хо, Старик! Гляди, как бы хуже не вышло: не пришлось бы тебе самому цветень с цветка на цветок разносить.
– И ветер разнесёт, – говорит Старик, а сам в затылке скребёт.
По лугу ветер гуляет, цветень наземь сыплет. Не попадает цветень с цветка на цветок, – не родится клевер на лугу; не по нраву это Старику.
А Сова из дупла:
– Хо-хо-хо, Старик! Корова твоя мычит, клеверу просит, – трава, слышь, без клеверу, что каша без масла.
Молчит Старик, ничего не говорит.
Была Корова с клевера здорова, стала Корова тощать, стала молока сбавлять; пойло лижет, а молоко всё жиже да жиже.
А Сова из дупла:
– Хо-хо-хо, Старик! Говорила я тебе: придёшь ко мне кланяться.
Старик бранится, а дело-то не клеится. Сова в дубу сидит, мышей не ловит. Мыши по лугу рыщут, шмелиные гнёзда ищут. Шмели на чужих лугах гуляют, а на стариков луг и не заглядывают. Клевер на лугу не родится. Корова без клеверу тощает. Молока у Коровы мало. Вот и чай белить Старику нечем стало.
Нечем стало Старику чай белить – пошёл Старик Сове кланяться:
– Уж ты, Совушка-вдовушка, меня из беды выручай: нечем стало мне, старому, белить чай.
А Сова из дупла глазищами луп-луп, ножищами туп-туп.
– То-то, – говорит, – старый. Дружно не грузно, а врозь хоть брось. Думаешь, мне-то легко без твоих мышей?
Простила Сова Старика, вылезла из дупла, полетела на луг мышей пугать.
Сова полетела мышей ловить.
Мыши со страху попрятались в норы.
Шмели загудели над лугом, принялись с цветка на цветок летать.
Клевер красный стал на лугу наливаться.
Корова пошла на луг клевер жевать.
Молока у Коровы много.
Стал Старик молоком чай белить, чай белить – Сову хвалить, к себе в гости звать, уваживать.
МАЛ, ДА УДАЛ
Шёл Генька по болоту. Глядь, из камыша нос торчит.
Цоп за нос – и вытащил птицу: шея долгая, нос долгий, ноги долгие, – совсем бы цапля, да ростом с галку.
«Птенчик!» – думает. Сунул за пазуху и бегом домой.
Дома пустил цаплю на пол, сам спать завалился.
«Завтра, – думает, – накормлю».
Утром спустил ноги с кровати, стал штаны натягивать. А цапля увидала палец, думает – лягушка. Да тюк носом!
– Ой-ой! – кричит Генька. – Ты драться! Жучка, Жучка, сюда!
Жучка на цаплю, цапля на Жучку. Носом, как ножницами, стрижёт да колет, стрижёт да колет – только шерсть летит.
Жучка хвост поджала и драла. Цапля за ней на прямых ногах, как на спицах, так и чешет, так и чешет, – прочь с дороги, берегись!
Генька за цаплей. Да куда там: цапля крыльями хлоп-хлоп – и через забор.
Разинул Генька рот:
– Вот так птенчик! Мал, да удал…
А цапля-то взрослая была, только породы такой малорослой. Прилетела к себе на болото, – там у ней птенцы в гнезде давно проголодались, рты разевают, лягушат просят.
НЕБЕСНЫЙ СЛОН
Товарищей у Андрейки нет. Отец в море ушёл, в плаванье. Матери некогда всегда: одна с Андрейкой живёт в домике на берегу залива. Кругом вода, да песок, да кусты.
Скучно Андрейке.
Говорила мать: живут на том берегу залива зелёные лягушата. Прыгают с кочки на кочку, в воду шлёпают, кувыркаются. Андрейка и пристал: достань да достань ему лягушат!
Вот и сегодня: поиграл под деревом, надоело, – и опять за своё:
– Лягушонков хочу!
– Ишь какой липкий! – говорит мать. – Подожди, вот печка истопится, – поеду, привезу тебе товарищей.
И верно: скоро управилась, вышла на крыльцо. На небо глянула: дождя бы не случилось! Напугается мальчонка…
Нет, какой дождь! Солнце. Зной. Небо синее-синее, белые облака высоко стоят. Одно только облачко как будто потемней за тем берегом. Маленькое, – далеко очень.
«Ветра нет, – думает мать. – Не скоро нанесёт. До того берега рукой подать. Живо назад вернусь».
Взяла вёсла, уключинами звонко брякнула.
Говорит Андрейке:
– Сиди тут, никуда не бегай! Увижу, что убежал, всех лягушат в воду выброшу.
Сама калитку заперла: никуда мальчик из ограды не денется. Лодку столкнула, взмахнула вёслами – птицей понеслась лодка по гладкому заливу.
Молодая у Андрейки мать, ловкая.
Остался Андрейка один дома. Сидел на крылечке, смотрел, как убегает чёрная лодка по голубой воде.
Скоро стала лодочка с гуся, потом с утку.
Скучно сидеть так, ждать.
Андрейка облака стал разглядывать.
Разные облака на небе: одно – как булка, другое – как корабль. Корабль вытянулся – и стало полотенце.
Мелкие облачка, как стая чаек на голубом заливе. А внизу, над тем берегом – тёмное облачко. Совсем как маленький слон в книжке с картинками: и хобот и хвост.
Смешной слоник: всё выше карабкается, растёт на глазах…
Высокий лес на берегу закрыл от матери тёмное облачко. Лодка врезалась носом в тину.
В берег хлынула лёгкая волна.
Мать выскочила, втащила лодку на берег. Взяла жестянку для лягушат и пошла в лес.
А в лесу – болото. Лягушата сидят по кочкам. Забавные, маленькие. Верно, вчера ещё плавали головастиками: у каждого сзади куцый хвостик.
«Плюх! плюх! Шлёп, шлёп, шлёп!» – все в воду. Поди-ка поймай их!
Забыла мать про тёмное облачко. Прыгает с кочки на кочку, гоняется за лягушатами. Одного поймает, в жестянку посадит – и за другим.
Не заметила, как стало кругом совсем тихо. Над заливом ласточки пролетели низко-низко – и пропали. В лесу перестали петь птицы. Набежала сырая, холодная тень.
И когда мать подняла голову, над ней уже низко нависло чёрное небо…
Андрейка видел, как маленький небесный слон вырос в большого слона.
Большой слон выпустил хобот, покрутил им – и опять втянул в себя.
Потом откуда-то взялись у него три тоненьких хобота.
Они вились, вились – и вдруг слились в один толстый, длинный хоботище.
Хоботище начал расти вниз. Вытягивался, вытягивался и достал до земли.
Тогда слон пошёл. Жутко задвигались его толстые чёрные ноги. Земля загудела под ними.
Громадный небесный слон шёл через залив прямо к Андрейке…
Мать увидала, как из чёрного неба между ней и заливом опустился круглый столб. Навстречу ему из болота вырос такой же столб.
Вихрь подхватил его и ввинтил в тучу.
Туча с рёвом и грохотом понеслась по небу.
Мать вскрикнула и бросилась к лодке. Вихрь сшиб её с ног, прижал к земле и держал крепко.
Вскочить не могла: воздух стал упругий и твёрдый, как толстая резина.
Мать поползла, цепляясь руками за кочки. В спину ей больно ударило жестянкой, в которую она собирала лягушат. Ещё увидела, как с земли стремительно понеслись в небо какие-то тёмные точки. Потом ливень стеной стал перед глазами. Весь воздух загрохотал, и стало темно, как в погребе.
Зажав глаза, ползла наугад: в темноте сразу потеряла, где лодка, где залив, где Андрейка. И когда разом перестала слышать грохот, успела только подумать: «Оглушило!» – и открыла глаза.
Светло. Дождь перестал.
Чёрная туча быстро уносилась к тому берегу.
Лодка лежала вверх дном.
Мать побежала, перевернула её, столкнула в волны и со всей силы налегла на вёсла…
Громадный небесный слон ревел и шагал прямо на Андрейку. Он вырос в большую гору, закрыл полнеба, проглотил солнце. Уже не видно было ни ног ни хвоста – крутился один только толстый хобот.
Рёв приближался. Чёрная тень побежала по песку.
Вдруг сухой песок под крыльцом закружился столбушкой и больно, как булавочками, заколол Андрейке лицо.
Андрейка вскочил на ноги:
– Мама!..
В тот же миг вихрь подхватил его, поднял высоко над крыльцом, закружил и помчал по воздуху.
Хлынул ливень – и с ним на землю посыпались комья болотной тины, рыбы, лягушки.
Мать со всей силы налегла на вёсла. Лодка прыгала на водяных ухабах.
Наконец – берег!
Страшно было глядеть: с дома сорвало крышу, ставни, двери. Лежал поваленный забор. Дерево переломилось пополам, висело вершиной к земле.