Shell шокирует мир - Кумминс Ян. Страница 24

Ни Фишер, ни Маркус не знали, что «Ганнибал» оснащен устаревшими испарительными горелками, а не распылительными, используемыми Shell и другими коммерческими перевозчиками. Судно было уже совершенно невозможно рассмотреть за дымовой завесой, изрыгаемой из его труб. Это было ужасное, оскорбительное фиаско.

С военной точки зрения события в Портсмутской гавани имели бедственные последствия. Переход военного флота на нефтяное топливо был отложен почти на 10 лет, что в немалой степени послужило причиной слабой готовности Британии к морским сражениям Первой мировой войны. Некоторые историки утверждали даже, что прямым результатом этого испытания могло стать поражение в войне.

Для Маркуса эта неудача стала смертельным ударом не только по его надеждам выступить в качестве поставщика топлива при создании патриотического партнерства с военно-морским флотом, но и по возможности Shell стать агентом правительства, неотъемлемой частью большой имперской машины.

Возвратившись в свой офис, опечаленный Маркус получил еще более плохие новости: отчет, присланный из Австралии, сообщал, что предприятие, в которое он инвестировал более 100 тыс. фунтов, принадлежащих Shell, не принесло взамен никакой прибыли. На Shell снова накатывался растущий снежный ком серьезных проблем.

На его офисном столе лежал еще один документ, который требовал срочного внимания: контракт, подготовленный Детердингом и Ротшильдами. 27 июня Маркус Сэмюэль поставил под этим документом свою подпись, тем самым отказавшись от независимости Shell.

Годом ранее Фред Лэйн организовал встречу между Маркусом Сэмюэлем и Генри Детердингом. Эти переговоры не могли быть легкими. Детердинг, будучи на 13 лет моложе Маркуса, считал Сэмюэля невыносимо высокомерным, сильным стратегом, но слабым практиком. Он слишком легко и часто отвлекался от деловых вопросов, и был, так или иначе, слишком обеспокоен тем, чтобы заслужить благосклонность стоящих выше него на социальной лестнице. Маркус же считал Детердинга умным, что не вызывало сомнений, но тщеславным, слишком самоуверенным и поглощенным деталями, которые, по мнению Маркуса, всегда загораживали общую картину.

Лэйн устроил их первую встречу в Лондоне. Детердинг, который знал о восприимчивости Маркуса, бросил в наступление все свое обаяние. Его действия были настолько эффективны, что ему удалось убедить Маркуса в том, что их соглашение от 27 декабря, выполнение которого должно было стать столь дорогостоящим для Royal Dutch, все еще находилось на рассмотрении членами правления компании в Гааге и, таким образом, не действовало.

Фактически Детердинг клонил к тому, чтобы не только уйти от огромных фрахтовых ставок, но и достигнуть абсолютно иных договоренностей, последствия которых трудно переоценить. Во время их второй встречи Детердинг предложил сформировать совершенно новую объединенную маркетинговую компанию для того, чтобы держать под контролем бизнес на Дальнем Востоке. Конечно, человек, обладавший таким статусом, опытом и репутацией, как сэр

Маркус, не мог согласиться на второе место.

Детердинг учел это, и 6 апреля 1902 г. мужчины пришли к соглашению о том, чтобы в максимальной степени объединить свои различные способности. Маркус должен был стать председателем совета директоров, а Детердинг – управляющим директором, ответственным за повседневную жизнь компании.

23 мая Маркус подписал новый проект контракта с Royal Dutch. Но еще до того как высохли чернила, Детердинг вновь подверг его решительному пересмотру. Причиной стало появление того, что он расценил как превосходную и, вероятно, очень выгодную новую возможность в Европе. Детердинг имел в виду присутствие Маркуса в Европе через PPAG. Он хотел, чтобы в их британско-голландский союз были вовлечены Ротшильды.

Детердинг добавил, что желает, чтобы все три стороны имели равные доли и статус в новой компании, – под общим руководством сэра Маркуса и, конечно, его совета директоров, – чтобы Европа оказалась полностью во власти техасской нефти Shell и русской нефти PPAG, а Дальний Восток зависел бы от поставок нефти Royal Dutch и Shell с Суматры, Борнео и из России.

Это была сложная схема, поражавшая изобилием деталей. Именно умением разрабатывать подобные проекты и славился Детердинг. План был, бесспорно, умным. Но, прежде всего, он был крайне амбициозным.

Детердинг лично приобрел концессии в районе нового румынского нефтяного месторождения. Ведущей румынской нефтяной компанией была Steaua Romana, контролируемая Deutsche Bank, в которой, через Gehlig-Wachenheim, Маркус тоже был одним из партнеров. Румынская нефть, разумеется, могла продаваться по всей Центральной Европе по более низкой цене, чем техасская или даже русская, и это наносило сильный удар по позициям Standart Oil. Что может быть лучше?

Если Детердинг ожидал, что Маркус встретит его предложение восхищенными аплодисментами, он был очень разочарован. Маркус в ответ на предложения Детердинга поставил перед ним кучу вопросов и выразил массу сомнений.

Детердинг либо не знал, либо решил проигнорировать тот факт, что Маркус не любил иметь дело с Ротшильдами и имел серьезные возражения против того, чтобы вести бизнес с Румынией. Было хорошо известно, что в этой стране евреев преследуют, избивают и сажают в тюрьмы. Кроме того, Маркус планировал избираться на должность лорд-мэра от Портсокена – еврейского квартала Ист-Энда, где он родился и где теперь румынские евреи нашли себе убежище.

Ни один документ не был подписан на этой встрече. Детердинг возвратился в Голландию ошеломленным и сердитым на преобладание «сердца над разумом», с которым ему, по его мнению, пришлось столкнуться. Он уже перенес ранее один нервный срыв (когда в начале 1902 г. приложил немало усилий, чтобы избавить Royal Dutch от чрезвычайно дорогого фрахтового контракта с Маркусом), и теперь Лэйн беспокоился о том, что приступ может повториться. Он немедленно написал Детердингу: «.. .Вы должны иметь терпение; Вы ни в коем случае не должны волноваться, дабы сохранить себя для будущего бизнеса». По правде говоря, Лэйн был все более и более обеспокоен положением дел в Shell.

25 июня акционеры Shell собрались на свое очередное собрание и узнали некоторые новые данные. Ранее в том же году было проведено внеочередное собрание акционеров, на котором, среди прочего, Маркус предложил в очередной раз увеличить уставный фонд компании, на этот раз – на 1 млн фунтов за счет выпуска 100 тыс. привилегированных акций с номинальной стоимостью 10 фунтов и ежегодным доходом в 5 %. Shell стала уже крупной транснациональной компанией, имеющей 31 представительство в Китае, Японии, Индии, Египте и Австралии, а также еще 11 филиалов, находящихся в стадии организации. В городах восточного полушария у нее было не менее 320 собственных баз, стоимость которых оценивалась в 3,5 млн фунтов. Теперь маркетинговая стратегия заключалась в том, чтобы максимально приблизить производство к клиентам и создать бизнес в Европе, Южной Америке, Вест-Индии и Южной Африке в масштабе, подобном дальневосточному.

Все новые предложения были одобрены, но акционеров не покидало мрачное ощущение того, что компания вступает в период серьезных проблем: прибыль резко упала, и снижение цены на нефть не позволило говорить о скором ее восстановлении на прежнем уровне. Настроение акционеров было бы еще более испорчено, знай они заранее, что случится во время намеченных на следующий день морских испытаний с военным кораблем «Ганнибал» в бухте Портсмута.

На подходе были и другие, куда более печальные новости. Спиндлтоп собирался превратиться в Свиндлтоп  [2]: погоня за неумеренно высокими объемами производства и неумелое руководство (нефтяные скважины здесь были пробурены слишком близко друг к другу) привели к тому, что давление выталкивающего газа настолько понизилось, что скважины Гаффи стали сухими. Западный путь к спасению Shell оказался закрыт. Четыре больших танкера, выделенные для транспортировки техасской нефти, были перепрофилированы в судна для перевозки скота и отныне стали использоваться для обслуживания мясной торговли.