Портфель капитана Румба (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 97

И правда, через полквартала вредный апельсиновый автомобиль задним колесом скользнул в кювет, накренился и забуксовал.

— Ну зачем ты так… — упрекнула Даша.

— Не будет брызгаться. Думает, если маленькие, значит, не придется отвечать…

Улица Проходная была в трех кварталах от дома, не заблудишься. Леша и Даша свернули за угол и скоро оказались у дома № 3. Это было одноэтажное кирпичное здание с двумя крылечками. На двери правого крылечка краской было написано: «Кв. 2». И белела кнопка звонка. Леша нажал. И очень скоро дверь открылась. На пороге стоял старичок. Леша и Даша сразу поняли, что это и есть Евсей Федотыч.

Старичок был в длинном джемпере, сморщенных брюках и шлепанцах. Сухонький, с седой бородкой, которая торчала вперед, как квадратная лопатка. В круглых, косо сидящих на утином носу очках. Очки сорвались, но не упали, потому что дужки их сзади соединяла цепочка. Старичок тут же подхватил и надел очки профессорским жестом. Он и правда похож был на старенького профессора. Или на часового мастера.

— Здрасьте, Евсей Федотыч, — храбро сказал Леша. — Мы от нашего папы, от Евгения Павловича Пеночкина. Пробки принесли.

— Весьма, весьма рад! Милости прошу…

— Да нет, мы босиком, — пробормотал Леша.

— И прекрасно! Вполне вас одобряю! В вашем возрасте я тоже обожал ходить босиком по лужам. Нет ничего приятнее.

— Мы у вас наследим на полу, — засмущалась Даша.

— Какие пустяки! — Старичок ловко ухватил брата и сестру за плечи, втянул в прихожую, сдернул с них скользкие накидки. — Вот так! Теперь прошу ко мне в кабинет.

И не успели они снова заспорить, как оказались в просторной комнате с книжными полками до потолка и с камином в углу. Камин был электрический, но почти как настоящий. В его квадратном зеве прыгали отблески пламени, тлели стеклянные угли, и от них несло по ногам пушистым теплом.

Евсей Федотыч подтащил к камину мягкую скамейку.

— Прошу к огоньку. Он, правда, искусственный, но греет изрядно. Вам надо обсушиться.

Леша и Даша больше не спорили. С удовольствием уселись перед камином и протянули навстречу теплу мокрые ступни.

— А я сейчас приготовлю чаек! Как раз чайник согрелся, — заспешил Евсей Федотыч, опять роняя с носа очки.

Скоро он принес корзинку с сухариками и три фаянсовые кружки. Поставил их на столик рядом со скамейкой. Сам уселся на круглый табурет.

— Ну-с, вот… Угощайтесь.

Чай оказался ароматный и очень сладкий. Сухарики — с запахом ванили. Леша так увлекся угощеньем, что даже забыл, зачем они с Дашей пришли. И вспомнил, только когда выпил кружку до половины.

— Ой, Евсей Федотыч, мы же принесли!.. — И он заворочался, вытаскивая из карманов пробки. — Вот…

— Ну-ка, ну-ка… Какая прелесть! — Евсей Федотыч завертел стеклянные экспонаты перед очками. — Удивительно! Даже не ожидал… Передайте Евгению Павловичу мою самую глубокую признательность.

— Ага, передадим, — согласился Леша, хрустя сухариком. Даша посмотрела на него укоризненно: тон брата показался ей недостаточно вежливым.

— Изумительно! — продолжал радоваться Евсей Федотыч. — Вот, извольте взглянуть. Эта граненая пробка — восемнадцатый век. Стиль «алмазное барокко», очень редкий. А это — тоже редкость. От графина, которые в двадцатых годах выпускались на местном заводе «Красный стеклодув». Их сделали очень мало, потому что завод скоро сгорел. Злые языки тогда острили: «Красного стеклодува» склевал красный петух…» Давайте мы их пока положим вот здесь… — И Евсей Федотыч пристроил пробки на каминной полке. Там уже лежало десятка полтора графинных пробок самой разной формы.

Леша спросил:

— Но это, наверно, не вся ваша коллекция?

— Что вы, что вы! У меня несколько тысяч… Я их вам покажу, разумеется, если вы интересуетесь.

— Конечно, интересуемся, — воспитанно сказал Леша. Ему и правда стало любопытно. Не так, чтобы очень сильно, но все-таки…

— Благодарю вас… Я ведь, позвольте похвастаться, не совсем рядовой коллекционер, а член Международной ассоциации собирателей графинных пробок. И даже имею диплом и почетный знак Хрустальной затычки второй степени. Да-с… Мои коллекции были на выставках в Цюрихе и в Монако. У меня богатейшая переписка с коллекционерами разных стран, в том числе и с самыми знаменитыми — профессором Гансом Зоммерциммером и виконтом де Бугенвилем… А началось, если хотите знать, в детстве, со стеклянной пробки, которую я нашел на свалке. Она так заворожила меня своим сверканием, что я с той поры уже не оставлял этого увлечения. Я даже пошел учиться в архивный институт специально для того, чтобы побольше иметь возможностей знакомиться с документами о графинном производстве разных эпох и стран. С тех пор я проработал в архивах пятьдесят лет и все это время собирал свои коллекции…

«Чем только люди не занимаются…» — подумал Леша. А Даша спросила:

— Скажите, пожалуйста, а почему вы собираете только пробки? Без графинов?

Евсей Федотыч опять уронил и поймал очки и значительно поднял палец.

— О! Серьезный вопрос! Но его задают люди, не знакомые с глубиной проблемы… Причин тут много. Прежде всего дело в том, что графины недолговечны. Они часто бьются, а пробки после этого владельцы выбрасывают. Тут-то они (пробки, а не владельцы, естественно) и попадают к коллекционерам. Это первое. А второе — то, что графин и пробка лишь на первый взгляд одно целое. На самом деле это разные вещи. Пробка — отдельное произведение искусства. Графин может быть самым простым, а в пробку мастер вкладывает душу. Вот, например. — Он взял с полки прозрачный шарик со стерженьком. — Видите?

Леша и Даша присмотрелись и восхищенно засопели. Внутри шарика искрился парусами крошечный стеклянный кораблик.

— А вот, извольте взглянуть…

Это была пробка-чертик. Веселый такой бесенок с черными глазками и рубиновыми рожками.

— Или вот… — На стеклянном кубике виднелась матовая письменная вязь. — Здесь, если приглядеться, стихотворение Александра Сергеевича Пушкина «Что смолкнул веселия глас…».

Потом Евсей Федотыч продемонстрировал еще стеклянного рыцаря, крошечный хрустальный глобус и прозрачную головку в турецкой чалме…

Леша и Даша мигали от удивления.

— Но, если смотреть глубже, дело не только в изящных и хитрых формах. Есть еще одна сторона данного вопроса. Для меня она имеет первостепенное значение. Я пишу сейчас об этом большую научную статью «Внутренние свойства графинных пробок»…

— А разве… такие бывают? — нерешительно спросила Даша.

— Представьте себе! Ведь за каждую пробку много-много раз берутся человеческие руки. Не правда ли? А у человеческих пальцев и ладоней есть способность передавать свойства своего хозяина предметам, которых они часто касаются. А эти предметы, в свою очередь, могут переносить данные свойства на других людей… Я открыл, что графинная пробка — великолепный аккумулятор человеческих способностей, характеров и талантов… Я понятно выражаюсь?

— Вполне, — учтиво сказал Леша.

— Конечно, если хозяин графина был человеком скучным и неинтересным, то и в пробке ничего не останется. А если графин принадлежал скандалисту или жулику, то и заразиться недолго… Но представьте себе, что пробка жила в графине, из которого пил когда-то знаменитый музыкант! Вы подержите ее в руках и… ну, может быть, вы не станете вторым Моцартом, но понимать музыку будете гораздо лучше… Или, скажем, пробка из графина талантливого математика…

— Или художника! — шумно подскочил Леша.

Евсей Федотыч вздрогнул, опять подхватил очки и торопливо закивал.

Даша сказала маминым тоном:

— Как не стыдно перебивать… Евсей Федотыч, у вас нет пробки, которая раньше была у вежливого и воспитанного мальчика? Некоторым было бы очень полезно подержать ее в руках…

Лешу это задело.

— А нет ли у вас пробки, которая была у девочки, которая никогда не лезла в воспитательницы? Некоторым она тоже очень бы пригодилась…

Евсей Федотыч засмеялся.

— Вероятно, есть, но сразу не отыскать. Зато я могу вам на деле показать чудодейственные свойства пробки от графина, который в давнее время принадлежал китайскому целителю Бун-Дун-Чуну. Одну минуту…