Обыкновенные девчонки (сборник) - Ильина Елена Яковлевна. Страница 40

— Вот как? — Надежда Ивановна очень строго посмотрела на девочек. — А вы не думаете, что завтра выберете Снегиреву, а через месяц и про нее скажете: «Не подходит. Воображает»? Этак у вас толку не получится.

— Что вы, Надежда Ивановна! — заговорили сразу обе девочки. — Про Катю разве так можно сказать? Она хоть и командует немножко и даже иногда покрикивает, но пусть, мы на нее не обижаемся.

И девочки рассказали о том, как вчера Катя, вместо Стеллы, устроила в классе очень важное собрание.

— Стелле только бы домой поскорей уйти, — сказала Настя, — а Катя не такая…

— Совсем не такая! — подхватила Валя. — И потом, она и у себя в звене всегда что-нибудь такое затеет. Вот, например, придумала сказки по очереди рассказывать, или если какая-нибудь девочка хвалит какую-нибудь книжку, так обязательно эту книжку прочитать всем вместе вслух.

— Мы с Валей теперь тоже так делаем, — сказала Настя. — Но Катя начала первая.

— Первая! — подтвердила Валя и мотнула кудряшками.

— Да-а, — задумчиво проговорила Надежда Ивановна, — Снегирева — молодчина, и я думаю, она справится. Но ведь дело не в одном только председателе. Весь совет отряда должен работать дружно…

Надежда Ивановна помолчала и, по обыкновению, прошлась по комнате, заложив за спину руки.

— Вот что, девочки, — сказала она наконец, усаживаясь на место. — Пошлите завтра Стеллу ко мне после уроков. Впрочем — нет. Лучше я ее сама позову.

На другой день после уроков Стелла пришла к Надежде Ивановне. В пионерской комнате было шумно. У стола несколько вожатых, склонившись над разграфленным листком, обсуждали план предпраздничных экскурсий (уже приближалось седьмое ноября). Какая-то девочка, волнуясь и вытирая глаза, уверяла Надежду Ивановну, что она всегда-всегда носит пионерский галстук и только один раз забыла…

— Ну хорошо, успокойся, — сказала Надежда Ивановна. — Завтра я приду к вам на сбор.

И, увидев стоящую на пороге Стеллу, она кивнула головой:

— А, Кузьминская! Ну, идем. Мне надо с тобой поговорить.

Она повела Стеллу в кабинет директора, где сейчас никого не было, усадила ее на большой кожаный диван с пуговками, прихватывающими обивку, и сама села рядом.

— Ну, — сказала она, — рассказывай, как у тебя идут дела.

Стелла с недоумением и тревогой посмотрела на Надежду Ивановну.

— Хорошо, — робко сказала она. — У меня по всем предметам пять. Только по географии меня еще не спрашивали…

— Я знаю, что отметки у тебя прекрасные, — сказала Надежда Ивановна. — Ну что ж, это очень хорошо. Но ты ведь не только ученица четвертого класса. Ты — пионерка, да к тому же еще председатель совета отряда.

Стелла пожала плечами.

— Ну что ты молчишь? Ты же видела, что делалось у вас в классе, — продолжала Надежда Ивановна. — Почему ты не поговорила ни с Олей, ни со мной?

Стелла удивленно посмотрела на Надежду Ивановну.

— Я как-то не догадалась, — медленно сказала она.

— Ну а почему ты не посоветовалась с девочками? Ведь на то и существует совет отряда.

Стелла опять беспомощно поглядела на старшую вожатую. В глазах ее Надежда Ивановна почувствовала безмолвный вопрос: «Ну чего вы все ко мне пристали?»

— Что же мы с тобой будем делать? — спросила Надежда Ивановна. — Как ты думаешь вести работу дальше?

Стелла смотрела вниз, покусывая губы.

— Вот что, Надежда Ивановна, — вдруг сказала она решительно. — Пусть лучше кто-нибудь другой будет у нас председателем совета отряда. А я, наверно, не подхожу.

— Вот как? А кто же, по-твоему, подходит?

Стелла опять задумчиво пожала плечами и подергала кожаную пуговку на обивке дивана.

— Ну, Катя Снегирева, пожалуй, — сказала она. — Снегирева как-то так умеет говорить, что ее все слушают. А я так не могу. Да и мама недовольна.

Надежда Ивановна насторожилась:

— Мама? Почему?

— Да я сама не знаю, — уклончиво ответила Стелла. — Она говорит: «Хватит с тебя, что ты учишься на пятерки». Она говорит, что у меня здоровье слабое.

— Да? — удивилась Надежда Ивановна. — Разве ты часто болеешь?

— Нет, не очень часто, — сказала Стелла. — Можно даже сказать — редко, а мама все-таки всего боится. Она любит, чтоб я дома была, и не любит, чтоб я куда-нибудь ходила. И потом, она все сердится… — Стелла смутилась и замолчала.

— Почему сердится? На что? — спросила Надежда Ивановна.

— Не знаю… Ну вот я, например, говорю: «Вырасту — буду учительницей». А она: «Перестань глупости болтать!» — «Ну, тогда я буду библиотекарем». А мама: «Час от часу не легче». — «Ну, тогда — доктором…» А мама говорит: «Сама не понимаешь, чего хочешь. Трудная, неблагодарная работа». Что же, мне никем не быть, что ли?

Надежда Ивановна засмеялась и потрепала Стеллу по плечу:

— Зачем же «никем»? Много еще есть на свете разных профессий.

Стелла грустно покачала головой:

— Нет, мама непременно хочет, чтоб я артисткой была. А я нисколько, вот нисколечко не умею представлять. Какая же из меня артистка?..

Надежда Ивановна сочувственно посмотрела на эту красивую девочку в нарядном переднике, с большим бантом в подстриженных до плеч волосах.

— Вот что, Кузьминская, спроси у мамы, когда и где ей удобнее встретиться со мной. Я бы хотела с ней поговорить.

…Надежде Ивановне не пришлось долго ждать ответа. Стеллина мама явилась сама в тот же вечер, несмотря на сильный дождь.

— Чего вы хотите от моей девочки? — спросила она.

— Простите, а кто ваша девочка? — сказала Надежда Ивановна.

— Как это — кто? Стелла Кузьминская. Зачем вы меня вызвали?

— Право, я и не думала вызывать вас, — ответила Надежда Ивановна. — Я бы могла и сама прийти к вам. Я только хотела поговорить с вами, посоветоваться. Садитесь, пожалуйста.

Надежда Ивановна с удивлением смотрела на свою посетительницу. Она видела мать Стеллы Кузьминской в первый раз. На родительские собрания Кузьминские приходили редко. А если и бывал кто-нибудь, то не мать Стеллы, а отец. Его Надежда Ивановна помнила хорошо. Невысокий, плотный человек с бледным, красивым лицом. У Стеллы были такие же тонкие темные брови, как у него, такие же серо-синие глаза с густыми ресницами. Он, кажется, какой-то видный инженер, консультант по отоплению, что ли. На собрания он обычно приходит с опозданием и уходит раньше всех. Надежда Ивановна ждала, что и мать Стеллы будет тоже красивая, нарядная, как ее дочка, с таким же равнодушно-холодноватым лицом, как у ее мужа. Но она оказалась совсем не такая.

Это была высокая, очень худая женщина, просто и даже небрежно одетая. Надежда Ивановна почему-то заметила, что палец на ее перчатке разорван и волосы выбиваются из-под шляпы неровными, растрепанными прядями. Лицо у нее было суровое, с широкими скулами и твердым подбородком. Надежда Ивановна невольно вспомнила слова Стеллы: «Мама почему-то все сердится».

— На мою дочку еще никогда не жаловались, — нервно комкая перчатки, сказала Стеллина мама. — В чем дело? Что случилось?

— Ничего не случилось, — сказала Надежда Ивановна. — Стелла прекрасно учится и хорошо ведет себя. Меня тревожит другое.

— Что именно?

— Вот сейчас расскажу. Простите, я не знаю вашего имени и отчества.

— Антонина Степановна.

— Так вот, Антонина Степановна. Меня беспокоят не учебные дела вашей дочки, а ее отношения с подругами, ее положение в коллективе.

Антонина Степановна пожала плечами.

— «Положение в коллективе», — сказала она насмешливо. — Какое же это у нее положение? И какой это коллектив в четвертом классе?

— Самый настоящий. Со своими запросами, со своими требованиями, и, могу сказать, вполне серьезными.

— Интересно, — так же насмешливо сказала Антонина Степановна.

— Очень! — подхватила Надежда Ивановна, делая вид, что не замечает насмешки в голосе посетительницы. — И вот мне хотелось вам сказать, что девочки, к сожалению, относятся к Стелле не так, как она, в сущности, этого заслуживает.

— Завидуют, вероятно, — сказала Антонина Степановна.