Мой добрый папа - Голявкин Виктор. Страница 4

- Ливерпуль, Ливерпуль, - говорит мама, - вы мне ребёнка калечите.

Братья Измайловы поют песни. Под мощный гром оркестра.

6. Воскресенье

В стену к нам постучали Измайловы. Мы всегда стучим к ним, а они стучат к нам. Это наша связь.

Я бегу к ним узнать, в чём дело.

Рамис, Рафис, Расим, Раис - в белых рубашках, в панамках и в синих сандалиях. Дядя Али говорит:

- Как Володя? Не хочет ли он прогуляться с детьми? Такой вечер! Вот мы все готовы.

Мой папа спал. Но он встал сейчас же.

- Да, да, да! - сказал он. - Немедленно! Мы идём прогуляться!

Это так неожиданно!

Я ищу свой костюмчик. Мой брат Боба плачет. Он сам не может одеться.

- В чём дело? - говорит мама.

- Скорей, - говорит папа, - вечер чудесный, Али ждёт нас, дети ждут, я пойду умоюсь…

Мой папа идёт умываться.

- Я не пойму, - говорит мама, - он же спал…

Папа мой одевается. Я одеваю Бобу.

- Сумасшедшие! - говорит мама.

Вот и тётя Фатьма. Она нас торопит. У них разговоры с мамой. Им гулять некогда. Им нужно поговорить. Все кругом мешают. Всегда не дают разговаривать.

Мы идём на бульвар всей компанией. У нас замечательная компания! Разве лучше бывают компании? Четыре моих лучших друга - все в белых рубашках и синих сандалиях. Я в красных сандалиях, а Боба в коричневых. Боба несёт заводной паровоз, а Рафис винтовку. У него замечательная винтовка. Её сделал дядя Али. Он всё может сделать - стул, стол, табуретку… У нас в прошлом году была ёлка огромная. Мы стали ставить её - ну никак! - ёлка всё время падает. "Крест надо, - говорит папа, - где я возьму его?" Мы опять ставим ёлку в бочонок, а ёлка всё время падает. Входит дядя Али, говорит: "У вас доски есть?" Мы говорим: "Какие доски?" - "Деревянные", - говорит он. Я принёс две дощечки. А он говорит: "Толще есть?" Я говорю: "Толще есть". Он говорит: "Тащи их". Он берёт эти доски: раз-два - и крест готов. Мы так удивились! Соседи у нас просто редкие. Мы к ним ходим. Они ходят к нам. Папа музыке учит Раиса, Рамиса, а Расим, Рафис ещё маленькие. А то папа их тоже учил бы.

Мы идём на бульвар всей компанией.

А на бульваре народу! Море как зеркало. Играет музыка. Папа держит меня крепко за руку, а я иду по барьеру. А за барьером море. Там катают на катере.

- Кто со мной? - говорит папа. Он идёт первый на пристань.

Мы садимся в катер. Мотор тарахтит, и мы едем. А я сижу с гармонистом. Он вовсю играет. И поёт здорово:

Любимый город может спать спокойно…

Я тоже пою, поют братья Измайловы. Все поют.

С моря город наш весь в огнях. Будто фейерверк. Очень красиво!

Только жалко, что мало катались.

- Ещё хотим! - кричат братья Измайловы.

Катер подходит к пристани.

Брат мой Боба схватился за поручни. Еле-еле его оторвали.

Он идёт и ревёт на весь бульвар.

- Прекрати! - кричит папа. - Мне это не нравится!

Мы заходим в тир.

Папа с дядей Али стреляют. А нам не дают. Мы стоим смотрим, даже не просим. Мы знаем: нельзя мешать, раз люди целятся.

- Все в десятку, - говорит папа.

Они снова целятся, а мы смотрим.

- А где Боба? - говорит папа.

Мы выбегаем из тира. Папа даже забыл свою премию.

Возле тира толпа.

- Что случилось? - говорит папа.

- Да вот, мальчик потерялся. А где живёт, не знает. То есть он номер дома помнит. А улицу он забыл.

- Где этот мальчик?

Да разве увидишь здесь мальчика! В такой толпе! Мы, конечно, его не видим. Зато мы слышим, как он говорит:

- Я забыл свою улицу…

Ну конечно же это Боба!

Ему говорят:

- Вспоминай, мальчик, это ведь важно.

- Сейчас, - говорит Боба, - вспомню…

Ему говорят:

- Ты не торопись. Вспоминай без волненья.

А он говорит:

- Я совсем не волнуюсь.

Ему говорят:

- Ты кушать хочешь?

- Хочу, - говорит Боба.

- Сыр хочешь?

- Сыр не хочу.

- А конфету?

- Конфету хочу.

- Тебя хорошо кормят?

- Плохо.

- Товарищи! Мальчика плохо кормят! Тебя очень плохо кормят?

- Очень.

- А чем тебя кормят?

- Всем.

- Значит, ты не бываешь голодным?

- Бываю.

- Как же ты бываешь голодным, если тебя всем кормят?

- А я не бываю голодным.

- Ты же сказал, что бываешь.

- А я нарочно.

- Зачем же ты нас обманываешь?

- Просто так.

- Ты всех обманываешь?

- Всех.

- Зачем же ты это делаешь?

- Просто так.

- Смотрите какой! Просто жуть! Ну и ребёнок!

Тогда папа сказал чуть не целую речь. Он сказал:

- Товарищи! Это мой сын. Он сбежал из тира. Давайте-ка мне его сюда! Я его отец. А болтает он здорово. Это уж верно. Вы это сами заметили. И где только он научился болтать! Просто диву даёшься! Я вижу, он вам понравился. Но я вам его не оставлю. Раз уж он мой сын.

Тогда все расступились. Мой папа взял Бобу на плечи. Пожелал всем успехов в работе. И мы пошли домой.

А премия в тире осталась. Тут про всё на свете забудешь!

7. Мой папа пишет музыку

Наш папа сегодня дома. Сегодня он не идёт в музыкальную школу, где он обычно преподаёт. Сегодня у папы свободный день. Сегодня он пишет музыку. В это время у нас дома тихо. Мы с мамой ходим на цыпочках. Брат мой Боба уходит к Измайловым.

Наш папа пишет музыку!

- Тру-ру-ру! - напевает папа. - Та-та! Та-та-та!

Это правда, я не люблю Клементи. Не очень люблю я музыку. Но когда папа вот так за роялем поёт и играет и пишет ноты - мне кажется, он сочиняет марш. Музыку я не люблю, это верно. Я люблю разные песни. Те, что поют солдаты. И марши люблю, что гремят на парадах. Если бы папа мой написал такой марш! Я был бы очень доволен. Я папу просил об этом. Он мне обещал. Может быть, он сейчас пишет марш для солдат?

Может быть, я увижу когда-нибудь целый полк - все с винтовками, в касках, раз-два! раз-два! - все шагают под громкий папин марш! Как это было бы здорово!

- Ты пишешь марш? - говорю я папе.

- Марш? Какой марш?

- Самый военный, - говорю я.

- Убери его, - говорит папа.

- Марш отсюда! - говорит мама.

Я иду на балкон. Вижу девочку с бантом. Подумаешь, бант! Папа мой пишет музыку! Может быть, марш!

- Тру-ру-ру! - поёт папа.

Ага, слышит, наверное! Пусть она знает. Всё делает вид, что не слышит!

- Трам-там! - стучит папа по крышке рояля.

Это нельзя не услышать.

Она поднимает голову. Но я смотрю в сторону. Пусть она знает!

Бам! - папа стукнул по крышке рояля. С такой силой, что я даже вздрогнул.

Бам!!! Бам!!! - он стучит кулаком по крышке.

- Ага! Ну, каково?

А она только бантом махнула.

Тогда я разозлился и крикнул:

- Эй, ты! Нечего здесь проходить! Слышишь? Нечего!

Расстроенный, я ушёл с балкона. Я вижу, и папа расстроенный. Он сидит, подперев рукой щеку. Такой весь печальный.

- Мама на кухне, - говорит он.

- Зачем мне мама?

- Тогда как хочешь, - говорит он.

Вот и мама. Она говорит:

- Брось ты это… Володя…

- Что бросить-то? - говорит папа.

- Эту твою… симфонию…

- Я же чувствую… тут вот не то… тут не то… а тут - то!

- Ну и брось, раз всё не то…

- Не всё не то…

- Всё равно.

- Как это так - всё равно?!

- Я-то тут ни при чём, - говорит ему мама.

- Ты ни при чём, это верно…

- И Петя ни при чём, и Боба.

- И Петя, и Боба… - говорит папа.

Он смотрит на нас, а мы на него.

- Дайте мне отдохнуть, - просит папа.

Но ему не дают отдохнуть. К нам звонок. Это Олимпиада Васильевна. Со своим сыном Мишей. Папа будет с ним заниматься.

8. Олимпиада Васильевна и дядя Гоша

Миша кривляется, строит рожи, показывает всем язык. А папа сидит с ним рядом, считает в такт: раз - и, два - и, три - и…