Мой добрый папа - Голявкин Виктор. Страница 6

Мы стоим возле машины на улице. Все наши вещи в кузове. Мама с Бобой сели в кабину. Папа всё говорит про Москву. Это с ним бывает.

- Я спешу, - говорит шофёр.

Мама вдруг говорит:

- Где подушка и чайник?

Я бегу за подушкой и чайником.

- Не забудь закрыть дверь! - кричит мама.

Подушка огромная. Трудно бежать. Я теряю крышку от чайника.

- Она где-то звякнула, - говорю я.

- Поищи её! - кричит мама.

Нас провожает вся улица. Здесь, конечно, все братья Измайловы. И другие мальчишки. Они все бегут на лестницу. Ищут там нашу крышку. Шофёр говорит:

- Это мне надоело.

- Вы же видите, - говорит папа.

- Я-то вижу, - говорит он.

- В чём же дело! - говорит папа.

Наконец крышка найдена. Я лезу в кузов. Любой хочет ехать в кузове! Братья Измайловы едут завтра. Они едут в пионерлагерь. Но их повезут в автобусе. Они не поедут в кузове.

- Отойдите! - кричу я. - Ведь это машина, а не какая-нибудь там повозка!

- Ой, - кричит папа, - ведро забыли!

Я бегу за ведром. Подаю ведро папе.

- Ничего не забыли? - кричит шофёр.

К нам спешит Ливерпуль.

- Чуть-чуть не опоздал, - говорит он.

Старик Ливерпуль всем жмёт руки.

Мы трогаем с места.

Все мальчишки бегут за нами. Кричат что-то и машут руками. Один Ливерпуль остался. Он стоит смотрит нам вслед…

А мы вовсю едем! Ветер свистит. Волосы у папы растрепались. И у меня растрепались волосы. Уже нашего дома не видно. И всех мальчишек и Ливерпуля…

Папа вдруг посмотрел на меня - я на папу. И мы рассмеялись. Не оттого, что растрёпаны волосы. Не поэтому. А просто так. Это здорово - ехать на дачу, когда папа рядом, вот здесь, на вещах, - вы себе не представляете!

Жаль, что днём едем. Лучше бы ночью. Тогда наши фары горели бы. Но днём светло. Это тоже неплохо. Очень трудно сказать, что лучше!

Вдруг я вспомнил про девочку с бантом… Эх, был бы я пиратом! Вот так мчался бы я в своей шхуне… Бьют волны, и шхуна качается… Там вдали виден корабль… В нём едет девочка с бантом… Со мной целый отряд… Я беру в плен корабль… "Ах, это вы! - скажу я. - Ну что ж, здравствуйте!" - "Ой, - вскрикнет она. - Дайте мне воды…" Я скажу: "Я вас всех отпускаю. Плывите себе на здоровье! Куда ваши глаза глядят…" Она скажет: "Ой, вы такой благородный! Просто дальше уж некуда! Я остаюсь с вами. Я влюблена!" - "Хорошо, - скажу я, - пожалуйста, как хотите…" Стучит ведро о кастрюлю. Звенят ложки и вилки в мешке. Звенит крышка чайника.

Мы выезжаем из города. Куда ни глянь - вышки. Целый лес вышек. Где-то здесь должен быть дядя Али. Может быть, он меня видит.

Мы едем берегом моря. Лодки в море и на песке. И белые чайки над морем. И сети. И скалы.

Мы едем сквозь виноградники. Блестит дорога на солнце. А по бокам виноградники.

Мы едем совсем рядом с поездом. Мы мчимся, и поезд мчится - кто кого перегонит.

Едут навстречу нам машины. Мы едем навстречу машинам.

Идут навстречу нам люди. Мы едем навстречу людям.

Орёт осёл.

Кричат бараны, и блеют козы.

Кудахчут куры, кричит петух.

Наша дача уже совсем рядом!

11. На даче

На даче у нас виноградники, инжировые деревья и айвовые деревья, а за деревьями и виноградниками море синее, а иногда зелёное, а когда дождь и ветер - серое. Вот какое это море! А песок под ногами горячий. Но к этому я привыкну. В прошлом году мне так жгло ноги - вы себе не представляете! А потом я привык и ходил себе сколько влезет. У нас на даче есть бык. Он в сарае. Его звать Алёша. Я видел его только в щёлку сарая. Огромный бык. Рога - во! Говорят, очень злющий. Тётя Эля, хозяйка наша, рассказывала. Он сломал два забора, двоих забодал, много бед натворил. Бык страшнейший, ну просто жуть! Иногда он протяжно ревёт. Тогда мне становится страшно. Я бегу от сарая подальше. Я хватаю палку и жду. Я готов его встретить отважно. Мы только вчера приехали, а тётя Эля уже нам сказала:

- Смотрите, наш бык опасен!

Мама сказала:

- Как опасен?

- Свирепый он. Не допускайте детей. Чтоб они дверь в сарай не открыли.

Мама сказала:

- Слышите?

Я-то дверь не открою. Вот Боба - он может. Что ему бык! Ему всё равно. Странный он человек! Я не верю, что я был таким, как он. Хотя мне говорят, что я был таким.

Я сейчас стою в винограднике. Вижу поезд вдали, белый дым. Слышу стук колёс. Кричат, кружатся в небе птицы. А солнце-то словно костёр горит! Вся голова моя тёплая. Мне бы в море сейчас!

Но мама меня одного не пускает. Очень жаль, что тут нет со мной братьев Измайловых!

Вон сидит на заборе мальчишка - весь чёрный. Нужно с ним познакомиться. Непременно я загорю, как он. Чего бы мне это ни стоило!

Я стою в винограднике. Это здорово, что мы на даче! Скоро наш виноград поспеет. Мы будем есть его сколько хотим. Пока не наедимся. Папа меня так учил: "Ты берёшь в руки кисть. Вот так, а другой рукой ягоды рвёшь. И кладёшь их в рот. Ты набираешь их полный рот. Как можно больше. Потом - раз! - надави все зубами. Ты понял? Вот как едят виноград!" Каждый год он повторял: "Погоди. Пусть он только поспеет. Я покажу тебе, как это делается. Пусть он только поспеет!" - "Это замечательно!" - говорил я. "Ещё бы! - говорил папа. - К тому же ты можешь его сушить. Вон на той плоской крыше. Брезент расстели и суши. Зимой всех угостишь". Каждый год я собирался сушить. Но так и не сушил ни разу. В этот год я насушу два мешка, или три, или даже четыре…

Сейчас папа в городе, что же делать! У нашего папы работа. Он не может всё время быть с нами. Приедет он только к вечеру. Я увижу издали поезд. Со всех ног я помчусь к калитке. Чтобы встретить его на дворе.

Я стою в винограднике. Скоро весь виноград поспеет, инжир поспеет, айва поспеет, гранаты поспеют… Я даже стих сочинил:

Солнце светит, и море сверкает,

И айва и инжир поспевает,

И растёт, и растёт виноград.

Как я рад! Как я рад! Как я рад!

Мама ищет меня по саду. Она держит за руку Бобу. Вы слышите? Мама зовёт меня.

Я иду маме навстречу.

12. Мой папа и Алёша

Таким я не видел папу. И мама его не видала таким. Он шёл странной походкой, весь в пыли, а в портфеле, в руках и во всех карманах - не сразу мы поняли, что это!

- Это редиска, - сказал я.

- Редиска?!

Зачем папе столько редиски?

Тут было чему удивиться!

Мы стоим на веранде и смотрим на папу. Он нас тоже видит. Кричит нам:

- Я был на базаре!

Он очень весёлый. Машет портфелем. Редиска летит во все стороны.

Мой папа был пьяный.

Мы это с мамой увидели.

- Что это значит? - кричит ему мама.

А папа - он был таким весёлым! - прошёл весь двор, прямо к двери сарая, открыл эту дверь и позвал быка.

Мама так испугалась! Ещё бы! Тёти Эли нет дома, её мужа нету, они оба в городе - что же делать?

- Иди-ка сюда, - зовёт папа быка.

Бык не идёт.

- Эй, Алёша! - кричит ему папа.

Бык выглядывает из дверей.

- Алёша! Кому говорю!

Тогда бык пошёл прямо к папе.

Он идёт прямо к папе, а папа кричит и ногой даже топнул, и снова редиска попадала.

Бык спокойно подходит к папе. А папа к земле нагнулся. И собирает редиску.

Бык ждёт, когда он поднимется.

- Эх, Алёша, Алёша… - говорит папа.

- Уходи! - кричит мама. - Скорей уходи! Пока он ест!

А папа - он даже не слышит. Он и не думает уходить.

- Ешь, ешь, - говорит он Алёше.

Алёша ест с удовольствием.

- Теперь прогуляемся, - говорит папа. Он берёт за один рог быка и тащит его прогуляться. И бык идёт следом за папой.

Папа делал круги по двору. Бык шёл за ним и ел редиску.

- Люблю лето, - говорил папа, - замечательное здесь лето. И солнце здесь замечательное. Но в Москву всё же хочется. Я там родился… Там тоже есть солнце… конечно… но не в таком количестве…