Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный. - Автор неизвестен. Страница 19

СТИХ 23

ПЕСНЬ ААН АЛАХЧЫН

Видишь меня Слышишь меня?

Видишь горе мое,

Мой ярый гнев,

Отец мой Юрюнг Аар Тойон,

Отец живого всего,

Отец сотворенных тобой

Добросердечных людей

Солнечного рода айыы

С поводьями звонкими за спиной,

Натянутыми твоею рукой!

Подними три раза над головой

Высокую мягкую шапку свою

Из трех дорогих соболей,

Трижды голову обнажи,

Солнечные уши свои

Трижды открой предо мной,

Прислушайся к речи моей,

Слова не пророни!

Стужей подуло из Нижнего мира,

Вихрь налетел из Верхнего мира…

В Среднем мире, на щедрой земле,

Где по небу солнце идет высоко,

Где простор зеленеет травой,

Где леса шелестят листвой,

Где вы — владыки айыы —

На вершине минувших лет,

На хребте стародавних лет

Поселили первых людей,

Опустили их с высоты,

Повеление дали им,

Чтобы избранные тобой

Саха Саарын Тойон

И Сабыйа Баай Хотун

Породили девятерых сыновей,

Породили десятерых дочерей,

Дали жизнь двадцати родам,

Дали жизнь тридцати пяти племенам,

Заселили потомством своим

Средний мир,

Завещанный им.

Нерушимое счастье тобой

Было обещано им!

Но из темных, подземных бездн

Адьараи на землю поднялись;

Из Верхнего мира

С бурных небес

Неистово начали налетать

Воинственные племена…

И теперь погляди, отец,

Что творится здесь на земле:

Дети племен уранхай-саха,

Ходящие на двух ногах,

Глядящие прямо перед собой,

Наполовину истреблены…

Их дома изобильные разорены,

Перевелся их тучный скот;

Опора крепкая жизни их

Рухнула!

Негде укрыться им,

Не на что надеяться им!

Чтоб от обид народ защитить,

Чтоб от гибели оградить

Добросердечных детей

Улуса айыы-аймага

С отзывчивою душой,

С поводьями за спиной,

Надо вам средь небесных богатырей

Лучшего избрать поскорей

И в Средний мир отпустить,

Чтобы он хозяином стал на земле,

Чтобы он жилье основал

На равнине Кыладыкы,

Где раздолье, где необъятный простор,

Где долины без края цветут,

Где широкие зеленеют луга,

Где россыпью красной горит

Драгоценный камень-сата…

Пошлите могучего богатыря,

Которому равного нет!

Пошлите великого богатыря,

Чтобы мог он дорогу закрыть

Дующим сверху ветрам? ледяным,

Чтобы мог он пути запереть

Стуже, веющей из-под земли!

Нужен на земле богатырь,

У которого не проливалась бы кровь,

Не рушился бы могучий костяк,

Чтобы он дыханием вечным дышал,

Чтобы он бессмертной душой обладал.

Вот такого богатыря

Прикажи, отец,

Поскорей найти

И не медля в Средний мир отпусти!

Если вы, могучие, предрекли

Долгую широкую жизнь

Ходящим на двух ногах,

У кого лицо впереди,

Потомкам рода айыы,

О, имеющие великую власть,

Добрые сердцем владыки небес,

Внемлите моим словам,

Пошлите на землю поскорей

Крепкую защиту свою,

Долговечную силу свою!

Обращаюсь к вам с горячей мольбой,

Кланяюсь низко вам,

Поклоняюсь трем

Вашим темным теням! —

Так молила владык айыы,

Говорила Аан Алахчын.

СТИХ 24

ПЕСНЬ ААН АЛАХЧЫН

Высокий белый

Небесный свод

Всколыхнулся в зените своем,

Изначальная мать-земля,

Как в деревянной чаше вода,

Дрогнула,

Заколебалась вдруг…

Громкое слово

Аан Алахчын

Полетело ввысь,

Потрясло,

Всколебало воздух

Над всей землей.

Туча темная наплыла,

Стало сумрачно,

Пала широкая тень…

Рассекаемая могучей мольбой

Матери Аан Алахчын,

Зашумела воздушная высь,

Загудел, заклубился вихрь,

Захрустел, зазвенел

Летящий песок…

Не успел бы ты сказать:

«Аарт-татай!»,

Треснул оглушительный гром,

Молнии, трепеща,

Посыпались с высоты;

В треске и свисте

Железных крыл,

В блеске пляшущих красных огней,

С клекотом гневным,

С воем илбис

К темному небу взмыл.

А те — блистающие в высоте,

Обитающие на хребте

Трехъярусных белых небес,

Судьбами трех великих миров

Правящие по воле своей,

Встревожились, собрались,

Разговор такой повели:

— Из пределов Среднего мира,

С обитаемой беспокойной земли,

Где свил гнездо

Кровавый раздор,

Кто-то с воем и клекотом

К нам летит,

Хочет мир небес возмутить;

Там беда, как видно, стряслась,

Только нам теперь не до них! —

Взяли огромный железный шест,

С тремя наконечниками острогу

И закрыли со скрежетом

Огненный вход

На белое небо —

Обитель владык

Великого рода айыы,

Дали стражам небесным

Грозный наказ:

— Пусть-ка сунется кто-нибудь —

Двиньте по глупой башке острогой,

Чтобы дерзкий незваный гость

На землю кувырком полетел!

На высоком, белом небесном хребте,

На раздолье безбрежном его,

На беспредельном просторе его,

На трехъярусном своде,

Где облака

Гуще белого каймака,

Могущественные стражу несли —

Славные в сонме айыы,

Державные богатыри,

До которых на крыльях не долетишь,

До которых на брюхе не доползешь.

Готовы на бой всегда,

Готовы любой удар отразить,

Заслоняли спинами солнце они.

Словно горы, мускулы их

Перекатывались на широких плечах.

Сокрушительны силой своей,

Ослепительны видом своим,

Смерти не знали они,

Никто их не мог победить,

Ярмо им на шеи надеть.

Трое было их — богатырей,

Трое стражей белых небес.

Если спросишь их имена —

Громкие на все времена,

Какая им сила дана,

Какая власть им дана,

То вот кто были они:

Первый, самый могучий из трех,

Схожий с заоблачною горой,

Чье дыханье — густая мгла,

Чей каждый выдох —

Белый туман

С огромное облако величиной,

Был исполин Буксаат Хара.

А второй —

Бесстрашный боец,

Бесконечно коварный

Ловкий хитрец —

Был Ала Дьаргыстай-богатырь.

Третий был

Прекрасный собой,

Беспредельно добрый душой,

С белым юношеским лицом,

Блистающим красотой —

Кюн Эрбийэ-богатырь.

Первый средь них,

Сильнейший средь них,

Чей выдох — белый туман

С облако величиной,

Богатырь Буксаат Хара

Неподвижно на месте сидел,

Нерасторжимо соединив

Опорные три кольца,

На которых держится мир,

Руки могучие в кольца продев,

Не размыкая рук никогда;

Левым красным глазом своим,

Мерцающим, как звезда

В осенние холода,

За небесами он наблюдал,

Огненным правым глазом своим

Пристально вниз глядел.

Так он всегда неподвижно сидел,

Три кольца небесных держал.

А страшился он одного:

Если бы в руках у него

Хоть одно покачнулось кольцо,

Дрогнул бы трехъярусный небосвод.

Всколыхнулись бы девять

Белых небес.

Если бы в руках у него

Повернулось огненное кольцо,

На котором держится вся земля,

То обитаемый Средний мир

Всем бескрайним простором своим,

Всей непомерною толщей своей

Поставленный на воде,

Закачался бы, как лохань,

Затопили б его края

Воды мертвые довременного моря…

Изобилье и счастье земли

Смыты были бы,

Сметены

Яростью ледяной волны;

В страшном Нижнем мире тогда

Заклятые в древние времена

Засовы Алып-Чарай

Отодвинуться вдруг могли

И открыть глубины

Удушливых недр,

Бездонных подземных недр…

Наступила бы гибель земли,

Распался бы,

Разрушился мир

Этому богатырю,

Что держит опоры трех миров,

Раз в три года

Белую пищу несли,

Гущу небесного молока.

Как бездонный провал,

Как ущелье в горах,

Он широкий рот открывал,

И прямо в открытый рот,

В глубокий отверстый зев

Опрокидывали ему

Белой сладкой пищи котел;

Это малое проглатывал он

Огромным одним глотком…

Нет на свете лучше богатыря!

Румянцем густым цветет

Лица его смуглота;

Как из стали кованы —

Мышцы его

Усталости не испытали вовек;

Огромный,

Как горный кряж,

Опора вселенной — он.

А второй из богатырей —

Ловкий боец,

Коварный хитрец,

Удалой Ала Дьаргыстай;

Мясом грузным он не оброс,

От жира не лоснится он,

Кости неломкие у него,

Тело железное у него,

Не боится он ничего.

Воскликнув:

— Ну что ж!

Такова

Предначертанная Одун Хааном судьба! —

Этот стремительный богатырь,

Ухватив свой грузный железный шест —

С тремя наконечниками острогу —

Уже размахнулся оружьем своим,

Чтобы ударить прямо в кадык

Того, кто дерзко снизу хотел

Проникнуть в Верхний мир.

Так он прежде на землю

Сбрасывал всех

Рвавшихся на небеса…

В этом служба его была,

За это хвалу воздавали ему

В трех мирах,

На трех языках;

Он хранил нерушимый строй,

Установленный в начале времен.

В сверкающем доспехе своем

Был он схож с боевым копьем

О восьми лезвиях,

О трех остриях —

Так о нем предания говорят…

Третий из богатырей —

Белого неба гонец.

О чем бы ни попросили его,

За чем бы ни посылали его,

Дух не успеешь перевести,

А он, как молния, улетев, —

Уже воротился, гремя, как гром;

Все узнал, все увидел,

Принес ответ…

Смеется он,

Будто сено горит,

Хохочет он,

Будто гром гремит;

Когда, как молния, он летит —

Не видно тени его,

Вот какой он,

Кюн Эрбийэ-молодец —

Гонец небесных айыы.

Могучий голос его, как гром,

Раскатывается в высоте;

Словом одним богатырь

Злобного угомонит;

Так остер его разговор,

Что заслушиваются его.

В трех небесных рядах

На кумысных пирах

Он на главном месте сидит…

Копье занесенное увидав

У небесного стража в руках,

Он — смеясь,

Как сухое сено, горя,

Хохоча, как гром, грохоча,

В молнию превратясь,

Вниз полетел, как стрела,

И мгновенно кверху взвился,

Ослепительно ярко блеснув,

И прославленному богатырю

Ала Дьаргыстаю сказал:

— Открой скорее

Огненный вход!

Летит сюда крылатой стрелой

Голос Аан Алахчын самой,

Дух ее челюсти и языка! —

Только молвить успел он эти слова,

Могучий Ала Дьаргыстай

В сторону быстро отвел

Трехзубую свою острогу,

Восьмилезвийный свой

Железный шест,

Что был заколдован и заговорен

Чарами восьмидесяти восьми

Пролетающих облаков,

Девяносто и девятью

Коварствами бога битв;

Подержал на весу свою острогу,

Приоткрыл на мгновенье огненный вход

На торжествующую высоту

Трехъярусных белых небес.

Из пределов широкой земли,

Окруженной хребтами гор,

Рассекая воздух звонкой стрелой,

На небо, сверкая, взлетел

Голос Аан Алахчын,

Дух ее челюсти и языка;

И в кукушку малую превратясь,

Крылышками блестя,

Покружился над кровлею золотой

Обширно прекрасного дома-дворца,

Где обитает Юрюнг Аар Тойон,

Неба хозяин седой,

В высокой шапке из трех соболей,

Чье дыханье — нежный зной,

Попирающий ногой облака

Гуще белого каймака.

Над золотым небесным жильем

Простирая широкую сень,

Восьмиветвистое дерево там

Густолиственное росло;

Кукушка села на ветке его,

Радужным опереньем блестя,

Открывая граненый клюв,

Звонким щелкая языком,

Выпуская громкую речь;

Будто снежинки в бурю, слова

Вылетали из клюва ее.

Здесь, на вершине белых небес,

Величавое солнце светит всегда,

Вечный день сиянием напоен,

Вечер не приходит сюда;

На прекрасных густых деревах

Не облетает листва никогда,

На зеленых небесных лугах

Не увядает трава;

Заморозков не бывает здесь,

Никогда не падает снег,

Вечная, молодая весна,

Благоухая, цветет.

Здесь, на широком хребте

Трехъярусных белых небес,

В огромном веселом доме своем,

В летней, золотой урасе,

Возле трех молочных озер,

Сладостным, теплым дыханьем дыша,

Восседает белый, седой

Старец Юрюнг Аар Тойон.

Он высокую шапку из трех соболей

Приподнял, уши открыл,

Услышал кукушку —

Проведал все.

Неторопливо потом

Голосом тихим, спокойным своим

Молвил такие слова.