Копия Афродиты (повести) - Когут Василь Григорьевич. Страница 49

Игорь Василькович огляделся. Осмотрелась вокруг и Марфинька. Только теперь они заметили, как за стволами деревьев скрывались люди. В сторону дружины ощетинились пики, стрелы, сулицы, остроконечные длинные деревянные трески 23. Дружина была окружена. Гаврила, ранее заметив хитрость неприятеля, взмахом руки подал команду своей дружине окружить кольцом князя и княгиню. Наступила гнетущая тишина. Дружинники вытащили из ножен мечи, лучники достали из колчанов стрелы. Где-то в лесу жалобно заржала лошадь, затем послышался глухой топот копыт. Напряжение нарастало. Все в любой миг готовы были броситься в сечу.

Отряд смердов многочислен. В раза три превышает княжескую дружину. А сколько их в лесу, скрытых за деревьями и кустами? Неужели так бесславно закончится поход? Предупреждал же Глеб Святославич: неспокойно в их княжестве, и гарантии никакой не давал. Что делать? Прорываться? Принять сечу? Марфинька видела, как Игорь Василькович мучительно искал выход, кинул беглый взгляд на нее, будто обдал леденящей водой. Ей сразу же вспомнилось гадание на хлебок, и не об этом ли подумал князь? «Господи, — молилась мысленно она. — Помоги нам. Спаси нас и честь мою…»

Гаврила стоял в стременах и был похож на каменную фигуру в лучах заходящего солнца. Ничто в его лице не выдавало тревоги, беспокойства, только гневный взгляд скользил по скрытым врагам да правая рука то сжимала, то разжимала рукоять меча.

— Что делать? — тихо спросил князь.

— Терпение — достоинство Бога, — не отвернув головы, ответил Гаврила. — Все в руках Благовеста.

— А коли внезапно, — не терпелось князю.

— Не выйдет…

Благовест продолжал переговоры со смердами. Дреговичи видели, как всадник с сулицей, наверное, старший у смердов, развернул охранную грамоту, держал перед собой, словно изучая, а затем громко позвал:

— Ва-а-нь!

Из густых зарослей вышел муж. Молодой, с опрятными усами и бородой, в длинных непривычных одеждах, обут в легкие сапоги. На голове — островерхая шапка. Не спеша подошел к переговаривающимся. Ему передали в руки грамоту. Все смотрели на него, внимательно слушали. Смотрел в его сторону и Благовест. Время тянулось тягостно, медленно и мучительно. Князь с окружающими не слышали разговора, не знали, о чем ведет речь Благовест, что говорил вышедший из кустов волхв. Это подмывало князя подъехать к всадникам, выяснить обстоятельства, что-то предпринять, но Марфинька взглядом, еле заметными движениями предупредительно просила: «Погоди, все будет лепо, князь!» Игорь Василькович понимал, что сила — на стороне смердов. Вели они себя уверенно, даже с каким-то вызовом. Князь считал это за унижение, оскорбление. И только терпение могло разрядить ситуацию.

Вскоре дреговичи заметили, как Благовест поклонился всадникам. Те отступили к лесу. Напряжение с обеих сторон само по себе вскоре стало спадать, зашевелились в укрытии смерды, расслабились дружинники князя. Послышался тихий разговор, и Благовест известил:

— Ми-и-ир!

Путь был свободен. У князя от сердца отлегло, Марфинька улыбнулась, и показалось князю, что по щеке у нее скатилась слеза. Он протянул руку, чтобы вытереть ее. Гаврила встал в седле, вложил меч в ножны, взмахнул рукой. Дружина легкой рысью двинулась дальше на север.

Смерды вышли из укрытия, на прощание махали руками, выкрикивали добрые слова напутствия. Как и дружинников, их тоже обошла смерть. Этому и радовались.

Дорогу всадникам освещала полная, яркая луна.

— Неповиновение большое в ноугородьцкой земле, — докладывал князю Благовест. — Большие чины нарушают княжеские указы, требуют непомерные поборы. У черни ничего нет. Засуха пожгла посевы. В княжестве лютует голод. Меньший люд решил изгнать из Ноугородьца князя Глеба Святославича. Думают, тому он виной. От руки его гибли волхвы, иной люд. Дружины князя разоряют веси, идут на них с грабежами. Непокорных казнят, издеваются, выдергивают щипцами бороды. Смерды собираются в гурты. Великой вражде быть в ноугородьцкой земле…

— Нас почему не тронули? — спросил князь.

Благовест молчал, не торопился высказать свои мысли, будто сомневался в них. Долгий разговор был у него со смердами. Они открыли ему глаза на нечто такое, чего он еще и сам теперь не может уразуметь. «Назвав себя князем, — сказал смерд с сулицей, — я уже холоп». А верно сказано: перед князем любой становится смердом, будь ты барином или купцом. И он, Благовест, перед князем тоже смерд. Но как объяснить это?

— Они не разбойники, — ответил Благовест. — И не воры. Они собрались в гурт, чтобы защитить себя и добро свое.

— Смерды и ратаи, не повинившиеся князю — воры! — убежденно, с какой-то злостью сказал Игорь Василькович.

Благовест снова промолчал, подумал, а затем неожиданно спросил князя:

— А твои смерды и ратаи, князь, которые убегают от тебя в леса — воры?

Князь удивленно посмотрел на Благовеста, немного подумав, ответил:

— Смерды и ратаи не должны убегать от князя.

— Не должны, — подтвердил Благовест. — Но убегают. Они тоже ищут свободу, хотят распоряжаться самостоятельно хоть частицей заработанного трудом. Но худо и князю, от которого бегут его смерды…

Больше об этом речь не вели. Игорь Василькович неодобрительно посмотрел на Благовеста. Луна бледнела, скатывалась на запад, и ехать по незнакомым тропам в темнеющем лесу становилось трудно. Спотыкались лошади, люди устали. Решили остановиться на ночлег.

Князь помог Марфиньке слезть с коня. Взял ее под руку и повел к близко растущим березкам, где наметил раскинуть шатер.

— А верно, княгиня, твой хлебок имеет обаяние 24, —сказал вдруг тихо князь и почему-то радостно стал насвистывать веселую мелодию.

6. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

У озера Нево состоялся совет.

Дружина отдыхала у луки 25, глубоко врезавшейся в сушу. Берег болотистый, густо заросший камышами и кустарниками. На лугу паслись кони. Озерная гладь тянулась вдаль к горизонту, сколько видел глаз. Где-то там, на севере, озеро сливалось с небосводом. Дыхание ветра с Нево холодное, неприятное. Несмотря на то что уже наступило настоящее лето, деревья и кустарники здесь будто опаздывали расцветать. Там, в дреговичской земле, черемуха давно отцвела, здесь же только выбросила белые бутончики. За две седмицы пути изменились и погода, и природа. Дальше предстояли сплошные озерные края, болотистая местность и дикие, непроходимые леса.

— Надобно путь держать в Варьяжское море, обогнуть земли суми и еми 26, а затем… — начал воевода Гаврила Храбрый излагать свой план.

— Не забывай, Гаврила, что варяги — наши недруги. Ладьи у них крепкие, вой сильны и ловки, и попасться им в открытом море на плотах — наша погибель.

— У нас охранная грамота, — напомнил Гаврила.

— Грамота ноугородьцкая, а не варяжская, — ответил князь.

— Варяги плавают по озеру Нево, рекам Волхову и Ловати, по Днепру до Киева и Византии, находятся на службе у киевских князей, да и ноугородьцких тоже. Только нет им веры от меня. Народ это кочевный, любит деньги, завистлив. Постоянными набегами живет…

Гаврила Храбрый пытался доказать князю, что при такой славной дружине нечего бояться встречных одиноких варяг, что дружинники его не менее сильны и ловки. Но напоминание о недавней встрече со взбунтовавшимися смердами охладило его пыл. Воинская гордость воеводы не позволила ему сразу отказаться от предложенного пути, он заподозрил в нерешительности князя, но Игорь Василькович уже обратился к кудеснику:

— Что скажешь, мудрый Благовест? Княжеский волхв словно ожидал вопроса.

— Советую идти самым близким путем.

— Самый близкий может оказаться самым долгим, — вмешался Гаврила.

— Верно. Но князь ноугородьцкий Глеб Святославич, — наконец открылся Игорь Василькович, — дал совет свой: держать путь на Беломорье. Он ведал, что говорил.