Дети железной дороги - Несбит Эдит. Страница 23

– Вот как? Ну, погоди, мы еще посмотрим… – лодочник встал, прошелся по палубе и стал перелезать через борт своей баржи.

– Уходи, Питер, уходи! – в один голос испуганно закричали сестры.

– Вы можете идти домой, а я никуда не пойду! – храбрился Питер.

Девочки забрались на самый высокий холм на берегу и стояли там, готовые сломя голову бежать домой, как только брат окажется вне опасности. Им довольно было сбежать под гору – и они дома. Все трое детей были быстроногими. А вот лодочник, судя по его виду, не был похож на проворного бегуна. Это был краснолицый, тяжелый, раскормленный малый.

Но как только лодочник оказался на тропинке, детям стало ясно, что они неверно о нем судили.

Вспрыгнув на холм, он схватил Питера за ногу, повалил его, потом, встряхнув, поставил на ноги и принялся драть ему уши.

– Ну, что теперь скажешь? Тебе что, не говорили, что тут запрещено ловить рыбу? Да еще огрызаешься, когда не прав…

Впоследствии Питер всегда вспоминал не без гордости, как огромный детина вцепился ему в ухо, как его красная физиономия склонялась над ним и дыхание обжигало лицо и как при этом Питер мужественно сказал правду:

– Я не поймал тут ни одной рыбы.

– Что не поймал – не твоя вина, – проворчал лодочник, выкручивая мальчугану ухо, не очень сильно и не очень больно, но все же выкручивая.

Видно, все дело было в том, что рыба в этом канале не водилась. Взволнованные Бобби и Филлис стояли наверху, переминались с ноги на ногу и не знали, что им делать. Вдруг Бобби стремительно сбежала вниз, вихрем промчалась по берегу и подскочила к брату. Она сделала все так порывисто, что Филлис, более умеренная во всем, испугалась, как бы этот спуск не окончился для сестры в водах канала. В самом деле, так едва не случилось, потому что лодочник, перестав держать за ухо Питера, своей большой рукой подхватил Бобби.

– Ты чего меня толкаешь? – пробормотал он, помогая Бобби встать на ноги.

– О, – переводя дыхание, ответила Бобби, – я не собиралась вас толкать. Если толкнула, то не нарочно. Я прошу, не сердитесь так на Питера. Если это ваш канал, тогда вы нас простите, и мы обещаем, что больше сюда не придем. Но только мы не знали, что он ваш…

– Ну, вот и убирайтесь! – процедил лодочник.

– Сейчас уйдем, – простодушно пообещала Бобби, – но только мы хотим, чтобы вы сначала нас простили. И мы в самом деле не поймали ни одной рыбки. Вот, видите, у нас ничего с собой нет.

Бобби развела руки в стороны, а подоспевшая Филлис принялась выворачивать все свои кармашки, показывая тем самым, что они ничего не поймали.

– Ну, все. Ступайте. Разговор окончен. И чтобы это не повторялось никогда, – лодочник говорил уже более миролюбивым тоном.

Дети побежали вдоль берега.

– Кинь мне сюда пальто, Мария! – донесся до них крик лодочника.

Женщина с огненно-рыжими волосами в зеленой клетчатой шали, похожей на плед, вышла из кабины с младенцем на руках и бросила ему пальто. Следом за ней выскочила маленькая собачонка. Дети видели, как лодочник влез в это пальто, поднялся на берег и пошел, сутулясь, через мост по направлению к деревне.

– Эй, Мария! Как уложишь мальчишку, приходи ко мне. Я буду в «Розе и Короне»!

Едва он пропал из виду, ребята решили вернуться на прежнее место. На этом настоял Питер.

– Пусть даже канал принадлежит ему, в чем я сильно сомневаюсь, но мост – общественное достояние. Не смейтесь! Я повторяю то, что сказал мне доктор Форрест. И не собираюсь в угоду этому типу, и вообще кому бы то ни было, уходить с моста!

Уши у него горели и ныли, и эта боль передавалась всем его чувствам.

Сестры пошли за ним, как послушные солдаты следуют за командиром, даже если не питают никаких надежд на победу.

– Может быть, не надо бы… – сказали они в один голос.

– Если боитесь, то ступайте домой. А я не боюсь.

Какое-то время шаги мужчины еще были слышны вдоль тихой дороги, потом они смолкли. Ничто не нарушало вечернего покоя: ни треньканье пичуги в осоке, ни песня, которой женщина с баржи начала убаюкивать младенца. У баллады, которую она пела, были грустные слова: в ней девушка обращалась к человеку по имени Билл, умоляя его вернуться.

Дети стояли на мосту втроем, облокотившись на перила. Им приятно было успокоиться, хотя сердца их по-прежнему бились сильно.

– Не собираюсь я идти на поводу у какого-то старикана с баржи! – обиженно пробубнил Питер.

– На поводу не надо, а домой стоило бы пойти, – попыталась уговорить его Бобби.

– Я сказал «нет» – значит, нет! – твердо ответил Питер.

Больше никто не проронил ни слова, пока женщина с баржи не сошла по мосткам, не поднялась на берег и не вступила на мост.

Увидев, что дети отвернулись, она приблизилась к ним и окликнула:

– Мальчик, девочки…

Питер не захотел отзываться на ее обращение, а девочки повернулись.

– Вы его не бойтесь, моего Билла. Знаете, есть поговорка: бойся не той собаки, которая лает, а той, которая кусает. У нас тут есть озорники. Я недавно испекла пирог к празднику, а они залезли на баржу и все съели. Еще доедали там, под мостом.

– А что за дети, из какого дома?

– Кто теперь узнает? Что было, то прошло. Я вот вам что скажу: его часа два еще не будет, вы успеете за это время наловить много рыбы. Скорее, а то стемнеет, ничего не будет видно.

– Спасибо, – сказала Бобби. – Вы очень добры! А где ваш ребеночек?

– Спит там, в каюте. Я не боюсь его оставлять. До полуночи спит как убитый. А в полночь просыпается. По нему время можно узнавать.

– Простите, но можно мне на него поближе посмотреть. Я так люблю малышей! – попросила Бобби.

– Он у меня хорошенький! – в голосе женщины прозвучала гордость.

– А все-таки вам не страшно оставлять его одного?

– У них Бог заступник. Кто его обидит, крошку? Да я уж скоро и вернусь.

Женщина удалилась.

– Пора и нам домой, – сказала Филлис.

– Идите, вам в самом деле пора, – кивнул Питер. – А я останусь.

– Мы ведь сюда пришли, чтобы поговорить про день рождения Перкса, – напомнила Филлис.

– Мы будем его праздновать! – уверенно сказал Питер.

Девочки снова отошли на тропу, а Питер принялся удить. Но рыба не клевала.

Быстро стало темнеть, девочки очень устали, да и, как говорила Филлис, время было уже «кроватное». Вдруг Филлис закричала:

– Что это там? Что?

Она показывала в сторону лодок. Из трубы баржи над самой каютой валом валил дым, который, постепенно растворялся в вечернем воздухе. Но теперь пряди дыма становились густыми и черными – дым повалил из дверей каюты.

– Я пойду, там горит, – спокойно произнес Питер.

– Собачка, бедная! – воскликнула Филлис.

– Собачка… Там ребенок! Все трое побежали к барже.

Швартовы* [22] у баржи были ослаблены, и бриз, неощутимый поначалу, все же оказался достаточно сильным, чтобы отогнать баржу от берега. Филлис бежала впереди всех, за ней Питер. Но Питер вдруг поскользнулся и упал в воду. Вода была ему сначала по шею, потом он почувствовал, что ноги теряют опору, но в это время он ухватился рукой за палубу. Филлис тут же ухватила его за волосы. Ему было больно – но он был спасен. В следующее мгновение он вспрыгнул на баржу, за ним последовала Филлис.

– Тебе там нечего делать! – закричал Питер Бобби. – Я мокрый, мне не страшно.

У порога кабины между братом и сестрой завязалась борьба. Мальчик оттолкнул Бобби подальше от кабины. Случись такое в игре или прояви Питер в других обстоятельствах подобную грубость, – старшая сестра расплакалась бы от ярости и от боли. Но теперь, хотя у нее был выдран клок волос, а колени и локти покрылись синяками и ссадинами, она лишь закричала:

– Не ты – я пойду!

Она снова хотела вступить в борьбу с Питером, но опоздала. Питер уже успел войти в кабину.

Густое облако дыма окутало его. Мальчик остановился, припоминая все, что знал о пожарах, потом выдернул из нагрудного кармана намокший носовой платок и завязал себе лицо. В какое-то мгновение ему подумалось, что настоящего пожара и нет: так, что-то вспыхнуло и погасло.