Ветеран Цезаря - Остроменцкая Надежда Феликсовна. Страница 7

Вот, как бы опомнившись, за ним бросился раб… двинулся было к мосткам ещё один римлянин… Остальные его задержали. По-видимому, они о чём-то совещались. Потом снова вытащили оружие, будто могли что-нибудь сделать, если бы шайка киликийцев вздумала наброситься на их спутника!

Подозреваю, что Булл раньше был актёром: уж очень любил он разыгрывать разные сцены. Вот и теперь: возмущённо вздёрнул плечи и принял вид оскорблённой добродетели:

— Не доверяют? Мне?! Разве они не знают, что у пиратов своя честь?

Молодой римлянин уже шагал по палубе нашего корабля, не обходя, а отстраняя стоявших на его пути.

— Честь? — сказал он, останавливаясь перед Буллом. — Возможно, чтобы доказать это моим друзьям, прикажи убрать мостки, вцепившиеся в наш корабль.

— Зачем? — поднял брови Булл.

— Мои друзья отойдут на полмили и будут ждать конца переговоров. Если ты вздумаешь напасть на меня, они отправятся за подкреплением, нагонят твой корабль и всех вас перевешают, — спокойно объяснил молодой римлянин.

Пираты захохотали. Булл, давясь от смеха, махнул матросам, чтобы они подняли мостки.

— Ну и шутник, — отдуваясь, сказал он. — С таким иметь дело одно удовольствие.

На римском корабле поставили мачту, подняли парус и медленно отплыли. Юный римлянин молча следил за ними и, только когда корабль удалился настолько, что его уж не могли настигнуть наши стрелы, повернулся к Буллу:

— Ну, какой же выкуп вы за нас хотите?

Он равнодушно смотрел на Булла и на собравшихся вокруг пиратов, хотя все они были вооружены, а у него и его раба висели на поясах только кинжалы.

— Сколько же мы за них хотим? — спросил Булл у своих подчинённых.

— Сперва надо узнать, кто они такие! — крикнул один из пиратов.

— Вполне разумно, — важно кивнул юный римлянин и указал на отплывшее судёнышко, — там знатные молодые вифинцы и римские патриции, мои друзья. А я, — он гордо выпрямился, — Гай Юлий Цезарь, ношу то же имя, что и мой отец, бывший претор [20]. Ну говорите, во сколько вы нас оцениваете?

Несколько секунд Булл, сжав губы и почёсывая кончик носа, рассматривал пленников и наконец полувопросительно произнёс:

— Я думаю, тысяч двадцать денариев? [21]

— Что-о?! — Цезарь впервые потерял хладнокровие и с негодованием отступил. — Двадцать тысяч денариев?!

Булл тоже возмутился:

— Вот уж не думал, что ты будешь торговаться! Неужели можно взять дешевле, — он стал загибать пальцы, — за всех вас, за вашу посудину, за матросов, за рабов…

Цезарь презрительно рассмеялся:

— Клянусь, ты самый бездарный пират на свете! Я думал, ты за одного меня просишь двадцать тысяч, а это, оказывается, за всех! — Он укоризненно покачал головой. — Неужели мне давать тебе уроки твоего ремесла? Я назвал имя римского патриция, потомка Энея [22], а ты меня оптом с другими в двадцать тысяч денариев оценил! Да одна моя жизнь стоит не меньше трёхсот тысяч денариев! И я тебе их дам…

Разбойники в восторге завопили:

— Да здравствует потомок Энея!.. Да здравствует Гай Юлий Цезарь!

Я едва мог удержаться от смеха, глядя на поглупевшее лицо Булла.

— Значит, согласны? — деловито спросил Цезарь.

В ответ раздались рукоплескания и новый взрыв радостного рёва. Булл пробормотал:

— Почём я знал, что ты потомок Энея! — и присоединился к овациям.

— Но, — Цезарь развёл руками, — у меня этих денег нет…

Лица пиратов вытянулись. Цезарь поднял палец, предупреждая возражения:

— Они будут. Если вы дадите мне тридцать или сорок дней сроку, мои друзья, — Цезарь кивнул в сторону отплывшего судна, — соберут эту сумму и доставят в условленное место. А я это время пробуду у вас заложником. Согласны?

Булл хлопнул Цезаря по плечу:

— Я сразу понял, что ты разумный малый. Оставайся у нас хоть всю жизнь!

— Вряд ли тебе это понравится, — ответил Цезарь, сбрасывая его руку со своего плеча, — у меня дурной характер. А теперь позовём моих друзей. Мы условились, что я помашу им плащом.

Не обращая на нас внимания, словно он тут был один, Цезарь подошёл к борту, снял ярко-синий дорожный плащ и стал махать своему кораблю.

Так вошёл в мою жизнь Гай Юлий Цезарь. Хотя впоследствии я не часто встречал его, но думал о нём постоянно и стремился увидеть его. А чего очень желаешь, того почти всегда достигаешь, хотя порою и не на радость себе.

Получив указания, где, у кого и сколько можно взять взаймы для выкупа, спутники Цезаря отплыли, а он остался на корабле с одним рабом, двумя тюками и высокой круглой корзиной, подобной тем, что стояли у нас в библиотеке. Несколько мгновений он следил за удаляющимся парусом, потом, круто повернувшись, приказал пиратам помочь его рабу оттащить тюки под навес на носу корабля. Помню, меня поразило, что он ни капли не сомневался в повиновении кровожадных киликийцев, словно это были не разбойники, а его собственные слуги. И действительно, несколько человек, и я в том числе, подхватили тюки, а Булл, снисходительно улыбаясь, пошёл сзади, будто желал посмотреть, до чего дойдёт бесцеремонность этого патриция.

Цезарь как у себя дома шагал по палубе пиратского корабля. Под навесом, где в непогоду укрывался дозорный, он приказал распаковать один из тюков и раскинуть вынутую из него палатку. Услышав это распоряжение, Булл хлопнул себя по ляжкам, и Цезарь оглянулся, будто впервые заметил его присутствие.

— У меня слабое здоровье, — небрежно пояснил он, — и я предпочитаю спать на свежем воздухе, а не душиться с вами под палубой.

Сизый Нос широко повёл рукою:

— Располагайся где хочешь. Ты платишь за свои прихоти такие большие деньги…

Не дослушав его, Цезарь повернулся к нам, хлопотавшим над его вещами, и стал распоряжаться устройством своего жилья. Вскоре на носу нашего корабля раскинулась палатка, словно мы отправлялись на увеселительную прогулку. Из другого тюка мы достали складную кровать и такой же столик. Я распаковал высокую корзину. Как я и думал, в ней оказались книги. С волнением, какое, наверное, ощущает голодный при виде хлеба, я принялся перебирать футляры верхних свитков, прочитывая их названия, выписанные на титульных дощечках. Цезарь коснулся моего плеча:

— Ты сын предводителя этих разбойников?

Вспыхнув от обиды, я распушился, как петушок, готовый ринуться в бой. К счастью, Булл не обратил на это внимания.

— Что ты! — сказал он с шутовской важностью. — Это римский всадник Луций Сестий Гавий, пожелавший сделаться пиратом. Он ещё обучается нашему ремеслу, а пока занимает должность помощника повара.

Прищурив один глаз, Цезарь внимательно посмотрел на меня и обернулся к Сизому Носу:

— А твоё имя, малопочтенный глава пиратов?

— Булл, — ухмыляясь, ответил наш начальник.

Остальные пираты, не дожидаясь вопросов, отталкивая друг друга и выскакивая вперёд, стали выкрикивать свои имена, словно играющие мальчишки. Видно, не одного меня покорил наш пленник — все старались обратить на себя его внимание.

— Ну, проверим, запомнил ли я вас. — И Цезарь, указывая на одного за другим, назвал каждого по имени, ни разу не ошибившись.

Поражённые разбойники ахали. Желая ослабить впечатление, Булл пожал плечами:

— Ничего необыкновенного! Видно, ты каждый день работаешь головой, — он небрежно указал большим пальцем на корзину с книгами, — вот и развил память. А мы, — Булл потряс кулаком, — вот что каждый день упражняем. Уж тут тебе за нами не угнаться! Ишь какие у тебя руки: нежные, белые. Смотреть противно.

Цезарь поглядел на свою руку:

— Белая, да. Но не нежная! Просто чистая. Хочешь испытать её силу?

Я мысленно вознёс молитву богам, чтобы они удержали пленника от хвастовства: он казался таким хрупким и болезненным рядом с раздавшимся вширь пиратом.