Кот по имени Сабрина - Коуни Майкл Грейтрекс. Страница 40

Она не имела представления, где хочет поселиться. Она вообще не знала, что делать с собственной жизнью. Эта неопределенность и свобода выбора должны бы радовать после стольких лет борьбы и лишений на острове. Тогда откуда этот неясный, непреодолимый страх?

Эймей совала ей под нос старое фото:

— Взгляни. Команда Кубка Мак-Виртера. Помнишь?

Воспоминания, воспоминания… Все возвращалось на круги своя. Нет, неспроста Эймей была сущим наказанием на острове Гарсия, точно так же она вела себя и прежде, в Высшей школе. Вот она здесь, на фото, — малорослая, коренастая, в самом центре первого ряда. После разгрома и проигрыша Кубка именно Эймей поручили объяснить всей школе, что поражение — пустяки, важно взять реванш в следующих играх. Вместо этого Эймей ошельмовала команду, довела некоторых девочек до слез, а затем обрушила свое раздражение на зрителей. Я СПРАШИВАЮ ВАС, КАКАЯ ОТ ВАС ПОДДЕРЖКА БЫЛА? НИКАКОЙ. ВЫ СТОЯЛИ ВОКРУГ И БЕСПЕЧНО ЩЕБЕТАЛИ, БУДТО ПТИЧЬЯ СТАЙКА, ПОКА Я, НАДРЫВАЯСЬ, ЗАЩИЩАЛА ЧЕСТЬ ШКОЛЫ.

— А это ты. В заднем ряду, — сказала Эймей.

— Нет. Это Карен Уилшоу.

— Да? — Она с удивлением уставилась на фото. — Карен Уилшоу? Я всегда думала, что это ты. Постой, кто же тогда держал в своей комнате кролика?

— Карен Уилшоу.

— Ладно… — Эймей смущенно поглядела на Ханну. — А ты-то что делала?

— Ничего запоминающегося. — Вот в чем ее беда. Ханна не была личностью. Неудивительно, что сейчас она в растерянности. Ведь на острове Гарсия осталось последнее из того, что можно было бы считать личным. Теперь даже Эймей колеблется, не узнавая ее. Но один раз Ханна все же заняла второе место в шахматном турнире!

Однако Эймей уже потеряла интерес к воспоминаниям.

— Э, к черту все это. У меня, кажется, кончился кофе.

— Я сбегаю в магазин и куплю.

— Только не бери растворимый. Терпеть не могу растворимый. Его вкус возвращает меня в гадкие времена детства. Возьми в зернах, половину «Колумбийского» и половину «Явайского мокко». Я сама смелю.

Все стало на свои места. Ханна выскочила на улицу и вдруг обнаружила, что идет в сторону «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ». Фрэнк отложил инструменты и, вероятно, размышлял, не хлебнуть ли пивка. Она ускорила шаги: нельзя позволять мужчине пить в одиночестве. К борту корабля подошел какой-то прохожий и заговорил с Фрэнком, усиленно жестикулируя. Иностранец, пытающийся объяснить, чего он хочет. Он вовсю размахивал длинным черным футляром. Наверное, музыкант из немецкого оркестра, гастролирующего по северо-западному побережью Тихого океана.

Ответ Фрэнка, казалось, удовлетворил его. Он повернулся и быстро зашагал прочь. Ханна остановилась, неожиданно смутившись.

— Кто это был, Фрэнк?

Он, казалось, обрадовался ей. А почему бы и нет?

— Какой-то парень ищет дом «Вид на океан».

— Немецкий музыкант, заблудившийся в незнакомом городе?

— Может быть. Он выглядел встревоженным.

— Ждет не дождется полуночных разговоров о Вагнере с такими же, как он, полоумными. — Она смотрела вслед немцу, шагавшему вверх по улице на длинных ногах. — В футляре наверняка самое для него дорогое, нечто вроде кларнета. И он с ним никогда не расстается.

— Только в одном вы ошиблись: он говорил безо всякого акцента. Мне показалось, что этот музыкантишка давний приятель Эймей.

— Тогда ему не надо было бы спрашивать, где она живет.

— Надо, если она часто меняет адреса. А она мне говорила, что делает это постоянно. Она называла себя прирожденной бродягой. Признаюсь, Ханна, я немного струхнул, когда она сказала, что хочет плавать со мной на корабле. И чего ей не сидится на месте?

— По-моему, она все время убегает от Теда.

— Теда? А, того парня, который вступил в стрелковый клуб, — хохотнул Фрэнк.

Ханна похолодела:

— Хотела бы я знать, что было в футляре, который нес тот предполагаемый немец.

— Ханна! Не может быть!

— Господи! — прошептала Ханна. — ЭТО БЫЛ ТЕД!

— Что же делать? — Фрэнк был человеком действия.

— Не знаю. — БАНДИТ УБИЛ СВОЮ БЫВШУЮ ЖЕНУ. СОБСТВЕННОРУЧНО. — Но ЧТО-ТО делать надо. — Тем временем тот, кого они принимали за Теда, вглядевшись в окна квартиры, скрылся за парадной дверью. — Надо бежать туда и разоружить его прежде, чем он сотворит это.

— Вы правы.

— У вас есть ружье?

— Но зачем мне ружье?

Песочная струйка времени катастрофически таяла. В любую секунду до них может донестись гром выстрела из дома «Вид на океан».

— Но хоть что-нибудь убойное есть?

Он призадумался.

— Я сегодня купил крысиного яду. Теперь, когда умер Уилбур, мне придется самому принимать меры.

— Не смешите меня, Фрэнк! — В нем появилась какая-то нерешительность, которой раньше она не замечала. А Нед еще утверждал, что в море Фрэнк стремителен, как молния.

Он, кажется, обиделся.

— Это вовсе не смешно. Нельзя врываться в дом, пытаясь схватить вооруженного человека. Профессионалы так не поступают. Может быть, кому-то раз в жизни и такое удается, — добавил он, — но ТАКИХ профессионалов раз, два — и обчелся. Появились новые приемы борьбы с бандитами. Вы их разговариваете, потом заговариваете. Пытаетесь влезть им в душу, понять, чем они дышат. И все в уважительной манере, дружеским тоном. Стараетесь перевести случившееся в разряд обычных недоразумений. Предлагаете ему чашечку кофе. И тут-то подсыпаете крысиного яду.

— Блестяще, Фрэнк! — Все-таки она его недооценивала. Этот мужчина глубокий мыслитель.

Она хотела подобраться к дому незаметно и неожиданно ворваться в квартиру. Но Фрэнк объяснил, что это неверный прием.

— Нельзя его пугать внезапным появлением, как медведя гризли. Дадим знать о нашем приближении. — Поэтому они топали по лестнице, как целая футбольная команда, громко обсуждая при этом предстоящий урожай.

Тед, если это был Тед, стоял посреди комнаты, держа в руках футляр с кларнетом, если это и впрямь был кларнет, и рассеянно озирался вокруг. Он, кажется, не очень обрадовался их появлению.

— Кто такие? — грубо спросил он.

Ханна выступила вперед, протягивая ему руку.

— Я Ханна Пигго, гостья Эймей. Хозяйка вышла на минутку, думаю, скоро будет. — Правильную ли тактику она применила? И действительно, куда подевалась Эймей? Дверь спальни была плотно прикрыта и даже казалась запертой. Эймей наверняка прячется там, рыдая от страха. Почему-то это соображение успокоило Ханну. — Садитесь. Не хотите ли послушать музыку?

— Наслушался. Всякой музыки.

— Верю, верю. Но, знаете ли, иной дирижер или виолончелист так…

— Где Эймей?

— Отправилась в супермаркет. Вряд ли вам стоит ее дожидаться. Она ушла надолго. Обычно она читает этикетку на каждой банке. Очень, знаете ли, привередлива по части всяческих консервантов и калорий.

— А что делает здесь этот морячок? — Тед наконец заметил Фрэнка, который остановился в дверном проеме.

Фрэнк улыбался широко и дружески.

— Я Фрэнк Дрейк, друг Эймей. — Ханна напряглась, но он добавил: — Скорее случайный знакомый. Никаких близких отношений, не подумайте чего плохого.

— А зачем крысиный яд?

— А, это. — Фрэнк глянул на жестянку в своей руке, будто видел ее впервые. — Для Эймей.

— За такое дело стоит выпить!

— Кстати о питье, — быстро вмешалась Ханна. — Не желаете ли чашечку кофе, мистер… э-эээ… Тед Винчестер.

Это на самом деле был он!

Фрэнк опомнился первым.

— Какое же дело привело вас сюда, Тед? — Фрэнк действительно ловко вел беседу.

Тед буквально взревел:

— Нет у меня вообще никакого дела! И все благодаря Эймей! Она прикарманивала каждый цент.

Ханна наполнила чайник и поставила его на огонь. Все шло как надо. Фрэнк был прав: даже самый отъявленный убийца вряд ли смог бы открыть стрельбу в разгар дружеской беседы. А голос Теда все набирал высоту по мере того, как он перечислял перипетии развода с Эймей. Зато успокаивало, что, жестикулируя, он положил футляр на стол.

Фрэнк осторожно переместился по комнате, поставил жестянку с крысиным ядом на кухонную стойку и стал так, чтобы в любой момент суметь дотянуться до футляра. А, черт! Она совсем забыла, что у Эймей нет кофе. Что еще можно нашарить в буфете?