Бахмутский шлях - Колосов Михаил Макарович. Страница 38

— Все сделали, как говорили?

— Да.

— Никто не следит за вами?

— Как будто нет.

— Хорошо. Пора действовать. Завтра нужно. Скажи ребятам и старику.

Старик — это тот самый мастер, который учил Лешку работать.

— Как ребята — не трусят?

— Нет! — уверенно сказал Лешка.

— Ну что ж, тогда действуйте! Будьте осторожны. Если какая неудача — кто-то заметит или еще что — домой не возвращайтесь. Уходите в лес, что возле хутора Песчаного. Ну, удачи вам, — дядя обнял Лешку, ушел.

Утром, уходя на работу, Лешка предупредил маму:

— Сегодня будем работать две смены, так что вечером не ждите.

— Что так?

— Паровозов нагнали, заставляют спешно ремонтировать. Не кончим в срок — пришьют саботаж.

— Ой, горе мне с вами… — проговорила мама, словно догадывалась о наших делах.

Когда стемнело, словно сговорившись, к нам пришли сначала Митька, чуть позднее Маша. Девушка села на завалинке возле мамы, старалась о чем-то разговаривать, но беседа у них ке клеилась, все они были очень взволнованы.

Мы с Митькой ушли на огород, сели в подсолнухах, ждали взрыва.

— Как думаешь, не провалятся? — спросил он.

— Кто его знает. — У меня от волнения пересохло в горле. Мной овладело чувство страха. — Тут главное, чтоб этот шнур не подвел, как его?

— Бикфордов?

— Да.

— Шнур надежный, — убежденно сказал Митька. — Главное — всем вовремя поджечь и вовремя убраться оттуда.

— Часов десять есть уже?

— Должно быть.

— Время как долго тянется, правда?

Митька кивнул.

— Хоть бы все благополучно было! Я вот… — Митька не успел договорить, как раздался огромной силы, как от бомбы, взрыв, за ним через полминуты второй.

Мы вскочили и, вытянув шеи, смотрели в сторону станции, ждали третьего взрыва.

— Только два, — сказал я.

— Да, — проговорил Митька. — Что ж такое?

— А может, два слились в один? — спросил я.

— Нет, все равно бы заметно было.

Мы прибежали с огорода и увидели девушек и маму, стоящих на завалинке и смотрящих на бугор, словно им видно было, что делается на станции. Мама, не переставая, охала. Они оглянулись на нас, но ничего не сказали. Маша старалась успокоить маму:

— Теть, да вы не волнуйтесь, все должно обойтись хорошо.

В этот момент раздался третий взрыв, Митька торжествующе посмотрел на меня:

— Вот он! Что я говорил? Ну, кажется, порядок!

— Не загадывай вперед-то, — сказала мама, опускаясь на завалинку. — О, господи, спаси их!..

Минут через двадцать прибежал Лешка. Увидев во дворе нас, он остановился у калитки, оглянулся по сторонам и, узнав, что это свои, вскочил во двор и направился прямо в хату. Мы кинулись вслед за ним.

— Что вы собрались?! — зашептал он, еле переводя дыхание. — Разбегайтесь побыстрее. Вдруг нагрянут сюда? Всех же накроют! Уходите.

— Ты хоть скажи, все ли в порядке? — просила Маша.

— Не знаю. Сашки так и не видели. Он что-то замешкался там. Мы ждали его в условленном месте, он не пришел. Как бы его не пришибло нашими взрывами. Да уходите вы побыстрее отсюда, уходите!.. Петя, воды дай, пересохло все в горле.

Ночью спать не ложились — ждали: вот-вот нагрянет полиция или немцы, загремят в дверь, ворвутся, арестуют. Каждый случайный звук на улице, порыв ветерка заставлял вздрагивать, настораживаться. Но до утра все обошлось благополучно, никто не пришел.

Когда рассвело, стало спокойнее, будто вместе с темной ночью миновала опасность.

В комнате было душно, мы вышли во двор и, чтобы отвлечься, стали искать себе работу. Вынесли из сеней для просушки кукурузу, высыпали из мешка шляпки подсолнуха.

День начинался тихо и спокойно. На траву выпала роса, над лугом, вдоль речки, внизу клубился легкий туман. В чистом воздухе явственно слышны свистки паровозов и даже лязг буферов трогавшегося в путь состава.

Бабка Марина прошла по своему огороду, на обратном пути окликнула маму:

— Эй, девка! Да ты своим ребятам и позоревать не даешь. Ни свет ни заря работать заставила.

— Зима ж уже скоро, приготовиться надо, — сказала мама.

— Да, да, — бабка стала на меже своего огорода. — Правда твоя — зима не ждет. Ты глянь, как рано зори стали холодные, это ж диковина. Климант зменился, что ли… А бурак, ты скажи, как на грех, растет, бушует. Пойду своих будить, зимой выспятся.

— Ты на работу пойдешь? — спросила мама Лешку.

Он пожал плечами, откровенно признался:

— Не знаю, что и делать.

— Не ходи лучше.

— Не идти — сразу подозрение будет, а пойти — вдруг там…

— Может, Петя пойдет и узнает, что и как?

— Нет, я сам пойду, — решил Лешка.

— Не ходил бы? Сам к ним в лапы лезешь… — говорила мама.

Но Лешка пошел как ни в чем не бывало, как ходил каждый день до этого в течение нескольких недель.

Не успел он уйти, к нам прибежала мать Саши Глазунова. Еще с улицы, увидав маму, она спросила:

— Да скажите мне, дома ваш или нет?

— Только сейчас на работу ушел, — сказала мама, идя ей навстречу.

— Ой, головушка моя горькая, где же его шукать? Пропал Саша… Со вчерашнего дня, как пошел, так и не вертался. Там на станции нынче ночью взрыв был, на поселке многих уже немцы похватали. Может, и он попался под руку… Черти б его взяли, никак не нагуляется. И в кого он такой… Ох, боже мой, где, у кого еще спрашивать? А сердце чует — что-то случилось с сыночком. — Она подхватила рукой подол, побежала по улице.

Мама обернулась ко мне — на ней не было лица, — сказала:

— Беги, на одной ноге скачи, догони Лешу, чтоб сейчас же домой вертался. Натворили делов! — схватилась мама за голову.

Я не успел завернуть за угол, как увидел возвращавшегося домой Лешку.

— Ну что там? — спросил я у него.

— Арестовывают рабочих, — ответил он.

— И мастера?

— Не знаю.

— А Саша?

— Тоже ничего не узнал…

— Мать его только что приходила, спрашивала.

Лешка промолчал. Дома на мамин вопрос: «Что теперь будет?» — небрежно, стараясь как можно спокойнее, ответил:

— Да ничего. Не пойду — и все.

— А как придут?

— Не придут. Я адрес там неправильный оставил, имя и отчество — тоже.

— Начнут шукать — так поможет твой адрес, — покачала мама головой. — Иди в хату, не маячь тут на виду, чтоб люди-то тебя не видели.

Лешка горько улыбнулся: «При чем тут люди», но ничего не возразил, ушел в комнату. Он понимал, что мама сильно волнуется и сама не знает, как отвести беду.

День прошел спокойно. Перед заходом солнца неожиданно пришел Митицка Богомаз.

— Привет! — бросил он весело Лешке, не успев открыть дверь. — Как живешь?

— Ничего, — ответил Лешка. — Садись.

Богомаз сел, закурил, пустил двумя струями дым из своего большого носа.

— Дай мне сигарету, — попросил Лешка.

— Ты ж не куришь?

— Побалуюсь, — криво усмехнулся Лешка, прикуривая.

— Слышал ноцью сегодня?..

— Что?

— Депо взорвали. Смело! — покрутил головой Богомаз. — Оцень смело! Говорят, одних паровозов штук восемь накрылось… Неужели не слышал?

— Да так что-то слышал от баб…

— Тоцно! А я думал, ты все знаешь, — взглянул Богомаз Лешке в глаза. — Ты же работаешь там?

— Э-э, давно уже бросил. Как облава на безработных прошла, так бросил, — сказал Лешка.

— Стихи социняешь?

— Нет, что-то поэзия не идет в голову. Не быть мне, наверное, поэтом…

— Новые слова на «Спят курганы темные» не твоя работа? — спросил Богомаз, словно не слышал ответа на его первый вопрос.

— Что ты! Сам завидую — хорошо сделано!

— Хорошо, ницего не скажешь, — согласился Богомаз. Он долго молчал, сосредоточенно сбивая пепел с сигареты. Потом выпрямился на стуле, не глядя на Лешку, сказал: — Пойдем к нам?

— Нет, — быстро ответил Лешка, словно давно ждал этого вопроса.

Богомаз сделал большую затяжку и открыл рот, наполненный дымом, который клубился во рту, но наружу почему-то не выходил. Словно наслаждаясь приятным вкусом, Богомаз закрыл рот, проглотил — огромный кадык скользнул вверх-вниз — и выпустил дым через нос.