Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна. Страница 14

Макси–Кот терпеливо и очень обстоятельно ей отвечал. Так что мать осталась довольна. За разговором Макси–Кот совсем не забывал об обеде. Точнее сказать, он уписывал за обе щеки. А как только мы все доели, я уволок его к себе в комнату. Хотя вру: сперва мать устроила ему обстоятельную экскурсию по нашей новой квартире. И только после этого мы, наконец, оказались, как говорит мама, в «моих личных апартаментах». Апартаменты Макси–Коту понравились.

— Нормально устроился, — похвалил он. — Если бы еще поближе ко мне, цены бы этой вашей новой квартире не было.

— За все приходится платить, и во всем есть свои достоинства и недостатки, — откликнулся я.

— Это верно, — согласился мой лучший друг. Он посмотрел в окно.

— Слушай, Фома, а в этих прудах летом купаться можно?

— Жанна говорит, можно, — отвечал я.

— Это та самая девчонка, с которой вы в лифте сидели? — поинтересовался Макси–Кот.

— И в лифте, и на кладбище ходили, — пояснил я. — Да ты скоро ее увидишь. Она обещала после уроков зайти.

— Понятно, — кивнул мой друг и, ткнув пальцем в оконное стекло, добавил: — Это то самое кладбище?

— А ты думаешь, их тут десять?

— Да нет, не думаю, — смутился Макси–Кот.

— Нам и одного достаточно, — продолжал я.

— Надо сходить туда, — загорелся Макс. — Слушай, Фома, давай прямо сейчас.

— Мне еще нельзя, — сообщил я.

— Почему? — удивился он. — Ты, по–моему, уже совершенно в порядке.

— По–моему, тоже. Но мать и сова–дистрофик считают по–другому.

— Какая сова–дистрофик? — удивленно спросил Макси–Кот.

— Невропатолог. Из поликлиники. Велел мне еще два дня сидеть дома.

Макси–Кота это обстоятельство расстроило.

— Что поделаешь, — вздохнул он. — В другой раз сходим. Я скоро еще приеду.

— Куда ты, Кот, денешься, — усмехнулся я. — Слушай, нам надо договориться. Когда придет Жанна, я начну ее спрашивать, была ли она позавчера на кладбище, видела ли старуху в черном, ну и так далее.

— А на фига тебе у нее об этом спрашивать? — ошалело уставился на меня старый друг.

Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, я ответил:

— Да как бы тебе сказать… Понимаешь, я теперь сам ни в чем не уверен.

— То есть? — широко раскрыл рот Макс.

— А вот так, — продолжал я. — Ты ведь еще о последних событиях ничего не знаешь.

— О каких событиях? Что случилось? — вытянулась физиономия у Макси–Кота.

Я на всякий пожарный покосился на дверь, закрыта ли. Затем прошептал:

— Мне вчера показалось, что я эту самую старуху в черном видел по телеку.

— Что значит, показалось? — не сводил с меня глаз старый друг.

— Ну, понимаешь, я переключился на наш кабельный канал… Во всяком случае, полагаю, что это был наш кабельный. И на экране возникла старуха. Я от неожиданности заорал и переключился. А тут еще мать прибежала: «Что такое? Где болит?» В общем, ты ее знаешь. Ну, а когда она ушла, старухи уже на кабельном не было. И ни на каких других каналах тоже.

— Подумаешь, — пожал плечами Макс.

— Совсем не подумаешь, — перебил я. — Ты врубись, Макси–Кот: последние три дня эта старуха мне уже третий раз на глаза попадается. Вот я и подумал: вдруг после того, как меня по башке шарахнули, она стала мне везде мерещиться? Мать–то ее в поликлинике не видела. Единственный способ проверить, существует ли на самом деле старуха, — это спросить у Жанны.

— Погоди–ка, — прервал меня Макси–Кот. — Но ты ведь мне говорил по телефону, что вы на кладбище были вместе. И, кстати, еще до того, как тебе дали в глаз.

— Вроде бы, — кивнул я. — Но, понимаешь, вчера меня вдруг осенило: а что, если поход на кладбище мне тоже приключился, после того как врезали в глаз?

Судя по виду Макси–Кота, он уже мало что понимал. Во всяком случае, ему требовалось какое–то время, чтобы переварить противоречивую информацию.

— Единственное, в чем я пока уверен, — чуть помолчав, начал он, — это что ты совершенно зациклился на этой старухе.

— Мне тоже так кажется, — не стал спорить я. — Знаешь, я и сегодня ее, по–моему, видел.

По выражению физиономии Макси–Кота мне стало ясно: теперь и он уверен, что мне, по крайней мере, два дня нельзя выходить из дома.

— И где же ты ее видел? — вкрадчиво осведомился он.

Я подошел к окну и указал пальцем на дорогу, ведущую к кладбищу:

— Вон там.

— Ты уверен? — вытаращился на меня Макси–Кот.

— Совсем не уверен, — признался я. — Но мне кажется.

И я рассказал, как бросился в квартиру за биноклем, но, пока отыскал его, старуха успела бесследно испариться.

— Ясно, — задумчиво изрек Макси–Кот.

Но, судя по его тону, ему совсем ничего не было ясно. Кажется, он вообще не слишком мне верил. Меня это разозлило: «Хорош лучший друг». Наверное, в результате мы бы с ним жутко поругались, но тут пришла Жанна.

— Ты помнишь, Кот, о чем мы договорились, — прошептал я.

Он кивнул. Дверь моей комнаты открылась. Мать ввела Жанну,

— Заходи, пожалуйста.

Губы моей родительницы растянулись в кислой улыбке, и она тут же ушла на кухню.

— Вот. Познакомься, Жанна, — указал я на друга.

— Максим Кот, — церемонно произнес он. Жанна прыснула. Ей, конечно же, вспомнился наш вчерашний разговор.

— Ты чего? — надулся Макси–Кот.

— Да так. Не сердись, — скороговоркою отозвалась Жанна. — Просто мы с Федором вчера по поводу тебя поговорили, как гусь с поросенком.

Она подробно и выразительно пересказала нашу вчерашнюю беседу. Макси–Кот от души посмеялся.

Затем я, набравшись смелости, начал задавать Жанне вопросы.

— Ты помнишь, как мы с тобой позавчера были

на кладбище?

— Естественно, — ответила она. — Знаешь, Федор, склероза у меня пока вроде нет.

Предатель Кот заржал. Я состроил ему зверскую рожу, и он заткнулся. Я продолжал:

— А как дерево рухнуло на склеп, помнишь?

— Ну да, — пожала плечами она. — Помню. Тут я решился задать главный вопрос:

— А старуху в черном ты хорошо запомнила?

— Хорошо, даже очень хорошо, Федя, — с раздражением откликнулась Жанна.

Я облегченно перевел дух и украдкой подмигнул Макси–Коту. Маневры мои не укрылись от Жанны.

— Мальчики, вы что–то от меня скрываете.

— Да мы… — я замялся. — Нет, Жанна, ничего не скрываем. Я как раз хотел тебе рассказать. Только сперва нужно было удостовериться.

— В чем? — девочка вспыхнула. — Что у меня не поехала крыша? Но, по–моему, это тебя водили к невропатологу.

— Так я по поводу своей крыши и хотел удостовериться, — я решил не темнить.

— Ну, если по поводу своей, — сменила гнев на

милость Жанна.

Тут Макси–Кот решил вмешаться:

— Видишь ли, Жанна, наш общий друг боится,

что у него глюки.

— Глюки? — всплеснула руками Жанна, и ее зеленые глазищи заблестели. — Как интересно!

— Глюков нет, — поторопился разуверить я.

— А с чего ты подумал, что они есть? — не отставала Жанна.

— С того, что меня эта старуха будто преследует.

И я рассказал обо всем, что случилось с момента нашей последней встречи. В отличие от Макси–Кота Жанна выслушала меня без особого удивления. А когда я умолк, зябко поежившись, произнесла:

— Не нравится мне эта история, Федя.

— Мне тоже, — честно признался я.

— Вполне разделяю, — искренне посочувствовала Жанна. — Мне бы совсем не хотелось постоянно видеть эту старуху.

— Да чего вы страхи разводите на ровном месте, — совершенно не разделял нашего беспокойства Макси–Кот. — Главное, по–моему, что у Федора с башкой все в порядке. А старуха… Мало ли их всяких–разных. И плохого она вам вроде ничего не сделала. Я еще понимаю, если «бы она своей черной тростью кого–нибудь из вас огрела.

— Нет. Она нас не трогала, — хором сказали мы с Жанной.

— Так чего огороды городить? — еще сильней удивился Макс. — Тоже мне, ужас. Старуху несколько раз увидели. Если она тут живет, то ничего удивительного. Времени свободного много, вот и бродит себе по микрорайону. К тому же старые бабки вообще обожают ходить в поликлиники и на кладбища. Наверное, у нее там какие–то родственники похоронены.