Двенадцать человек - не дюжина - Ферра-Микура Вера. Страница 8

— И ты, не теряя времени, давай рассказывать новой подруге всякие ужасы, — сказал Эрих, покачав головой. — Так значит, я ничего не смыслю в искусстве? А кто сметает пыль с Вашингтона и Наполеона? Кто снимает у них с головы паутину? Кто фотографирует их во всех ракурсах?

— Ты, — поспешно согласилась Нелли. — Конечно, всё ты, Эрих!

— И я, выходит, ничего не смыслю в искусстве! Ха-ха!

— Ну ладно, — сказала Нелли, — а всё-таки признай, что с подвесной дорогой — это детская выходка!

— «Детская выходка»! Ха-ха! Какая солидная особа! Если не ошибаюсь, ты, кажется, на целый год меня моложе, уважаемая!

Эрих повесил свою пилу на крюк, вбитый в стену, и, легонько щёлкнув по ней ногтем, стал глядеть, как она качается, словно маятник. А только она остановилась, снова дал ей щелчка…

Нелли, кашлянув, примирительно спросила:

— Ну что, отпилили ножки у кухонного стола? Теперь он современный?

— Да нет, это мы с братцем Фрицем карандашики точили, — ответил Эрих и снова дал щелчка остановившейся было пиле.

Нелли и Марианна, весело взглянув друг на друга, захихикали.

Эрих засунул руки в карманы и прошёлся по мастерской с таким видом, будто никаких девчонок тут вообще не было. Подойдя к двери, он обернулся и сказал:

— Могу спорить, Нелли…

— О чём, Эрих? — спросила Нелли.

— Могу спорить, что ты не спросила входного билета!

Нелли перестала хихикать.

И Марианна тоже.

На одно мгновенье в мастерской воцарилась тишина.

И вдруг Нелли сказала:

— А вот и спросила! Как раз перед твоим приходом! Что, думаешь, вру?

Эрих ещё глубже засунул руки в карманы. Казалось, его руки вот-вот вылезут снизу из коротких полотняных штанов.

— Думаю, врёшь, — сказал он.

— А вот и не вру! — крикнула Нелли.

— А вот и врёшь!

— А вот не вру!

— А вот врёшь!

— Не вру!

— Врёшь!

— Не вру, не вру, не вру!

— Врёшь, врёшь, врёшь!

Марианна, сев на каменный ботинок Наполеона, глядела то на одного, то на другого.

— Из-за чего вы ссоритесь? — спросила она с недоумением.

— Да мы не ссоримся, — удивлённо ответила Нелли. — А разве кажется, что мы ссоримся?

Она провела рукой по пьедесталу Вашингтона и хмуро бросила брату:

— Нет, я не вру!

— Врёшь! — сказал Эрих сквозь зубы.

— Нет, я не вру! — мрачно повторила Нелли.

— И это называется — вы не ссоритесь? — спросила Марианна.

— Конечно, нет, — ответила Нелли.

— Ага…

Марианна прислонилась спиной к ноге Наполеона и, сложив руки на груди, принялась ощупывать кончиком языка то один, то другой зуб.

— Конечно, нет, — подтвердил Эрих. — Но, возможно, мы ещё поссоримся. Потому что Нелли наверняка струсила потребовать плату за входной билет. А ведь мы постановили на последнем тайном собрании: «Десять грошей с носа — будь ты хоть враг, хоть друг». Дешевле не бывает. Пять — за Вашингтона и пять — за Наполеона. Хочешь смотреть — гони монету! Всего десять грошей! Да это вообще задаром!

— Ох! — пробормотала Марианна, заливаясь краской, и от смущения заёрзала на ботинке Наполеона. Наконец-то она поняла, о чём вообще идёт разговор. Нелли, значит, должна была взять с неё десять грошей за осмотр скульптур, а она постеснялась…

А Нелли, размахивая руками от возмущения, всё повторяла:

— Эрих!.. Эрих!.. Эрих!..

Эрих глядел на неё прищурясь.

— Ну, что «Эрих»? — язвительно спросил он.

— Эрих! — крикнула она наконец. — Мама правильно говорит! Сразу видно, что у тебя переходный возраст! Ты ведёшь себя, как… как… всё равно как…

— Знаю, знаю! — крикнул Эрих. — Как болван! Как обезьяна! А обезьяны, между прочим, совсем не так глупы, как ты думаешь!

— Ты вообще оскандалился перед моей подругой! — крикнула Нелли ещё громче. — Из-за каких-то десяти грошей! И вообще мы купили входной билет! Да, купили! Просто эти деньги случайно упали в колодец. Мы в него заглянули, и я зазевалась, и эта монетка как полетит вниз! Вот и всё! А внизу там как звякнет! Очень хорошо было слышно. У тебя у самого новая авторучка в колодец упала! Что, забыл?

Голос Нелли подозрительно дрогнул. Собрав последние силы, она продолжала:

— Она там и до сих пор на дне валяется, эта авторучка! Гниёт, плесневеет!.. А от меня ты требуешь, чтобы я лезла в колодец, в такую глубину, из-за десяти грошей! А если я расшибусь, сломаю шею, ты даже не заплачешь!

— Ну уж не такой я подлец! — взревел Эрих. — И ты это прекрасно знаешь! Уж не такой я подлец!

— Конечно, знаю! — крикнула Нелли, и голос её снова дрогнул. Казалось, она вот-вот заревёт.

Марианна вскочила:

— Я сейчас побегу домой и принесу вам новую монетку, только не ссорьтесь, пожалуйста!

— Да мы вовсе и не ссоримся, Марианна! — выговорила Нелли с трудом.

— И не думаем! — подтвердил Эрих. — А всё-таки Нелли струсила, не потребовала входного билета! А у дедушки Зомера завтра день рождения, ему семьдесят лет! И теперь, если нас тётя Фелицита не выручит, нам не хватит денег на подарок. А мы хотели его удивить!

— Что-о? Что-о? Что-о-о? — опять заорала Нелли. — И Марианнины десять грошей нас спасли бы? На них даже бутерброда без колбасы и то не купишь!

— А вы что, хотите вашему дедушке бутерброд с колбасой на день рождения подарить? — удивлённо спросила Марианна.

— А почему бы и нет? — выпалили брат с сестрой в один голос.

— Я всегда думала, что на день рождения полагается торт с зажжёнными свечками и букет цветов. А у вас тут всё по-другому?

— Совсем по-другому, — сказала Нелли.

— Ничего похожего! — сказал Эрих.

Марианна широко раскрыла глаза:

— Без торта?

— Конечно, — дружно ответили брат и сестра.

— И без зажжённых свечей?

— Конечно.

— И без букета?

— А что тут такого? — спросили брат с сестрой в один голос.

— Подумать только! — растерянно сказала Марианна. — Чудеса!

— Сейчас я тебе всё объясню, — успокоила её Нелли. — Представляешь, мы каждый год справляем двенадцать дней рождения! Двенадцать тортов, двенадцать букетов, двенадцать раз зажигать свечи… Ведь это было бы… это было бы…

— Это было бы лишено всякой фантазии, — закончил Эрих.

— А потому смертельная скука!

— Вот именно! — сказала Нелли.

— Двенадцать бутербродов с колбасой — это тоже смертельная скука, — заметила Марианна. И, испугавшись собственной смелости, добавила: — Я хочу сказать, что это ведь было бы то же самое, что двенадцать тортов!

— Да кто ж говорит о двенадцати бутербродах с колбасой? — поразился Эрих.

Нелли так упорно глядела в глаза брату, словно хотела его загипнотизировать.

— Эрих, а Эрих… Если ты не возражаешь… Давай в порядке исключения…

— Ну? — спросил Эрих.

— Если ты не возражаешь, мы можем повести Марианну в наш чулан и показать ей «Семейную хронику».

— Ладно, не возражаю, — сказал Эрих.

— Красота! — в восторге выкрикнула Нелли.

— Ну, пошли! — скачал Эрих девочкам.

И когда Марианна в нерешительности замялась, он великодушно разъяснил:

— Не трусь! Ничего там такого не будет.

— Чего не будет?

— Он хочет сказать, — смущённо пробормотала Нелли, — он хочет сказать…

— Нечего тут церемонии разводить! — перебил её Эрих.

— Я хочу сказать: не бойся, в чулан входной билет не потребуется!

В главе восьмой действие одновременно происходит в двух местах: в чулане охотничьего замка и в квартире родителей Марианны

В чулане было прекрасно.

Пахло мышами, старой мебелью, нафталином и замазкой.

Марианна сразу почувствовала себя как дома среди всякого хлама и таинственно поблёскивавших сетей паутины.

Про свои домашние дела она и думать забыла.

Даже ни разу не вспомнила про дом.