Месть древнего бога - Ольшевская Светлана. Страница 6

Враги между тем отступали под яростным натиском. А вскоре и вовсе побежали, но как-то странно – не понеся больших потерь, а еще Боря заметил их мерзкие ухмылочки. Словно заманивали в ловушку… Отчего-то хотелось крикнуть спутникам, что не нужно за ними гнаться, что за этим последует что-то страшное… Но, как часто бывает во сне, он не смог издать ни звука, а конь по-прежнему нес его вслед за другими, что с победным кличем ринулись вперед, на логово врага, на окаянное святилище. Боря мог только вертеть головой по сторонам, отчаянно вглядываясь в лица тех, кто скакал рядом. Все знакомые, родные лица, если бы Боря напряг память, то наверняка вспомнил бы и имена, хотя, конечно же, наяву не имел таких знакомых. Он словно вспоминал нечто давно забытое. Вновь и вновь пытался он закричать, остановить, задержать на пути к гибели – и не мог. Да и вряд ли его стали бы слушать…

От страшного напряжения Боря проснулся и рывком сел на своем матрасе, с трудом осознавая реальность. Приснится же такое, что и сейчас не по себе. Несколько минут он сидел, осмысливая увиденное и пытаясь успокоиться. Посмотрел время на мобильнике – оказалось без четверти полночь. Нужно ложиться и досыпать, потому что завтра снова предстоит трудная работа…

Сон навалился мгновенно. Словно сквозь пелену тумана увидел Боря нечто высокое, темное, и это нечто оказалось тем самым зловещим сооружением, чья остроконечная вершина терялась в облаках вечернего неба. Только теперь эта громадина не маячила на горизонте, а возвышалась прямо перед ними, окруженная каменной стеной. Он смотрел, как его спутники штурмуют ворота, и те не выдерживают, падают. Сопротивление неприятеля оказалось неожиданно слабым, и вот уже осаждающие внутри укрепления. Странный это был двор – ни деревца, ни травинки. Хотя и снаружи тоже довольно далеко простирается голая потрескавшаяся земля, оскверненная проклятым капищем. А вот и оно само – пятиугольной формы, зияет огромным черным отверстием входа, а над ним на стене высечен какой-то знак, эмблема, но в сгустившихся сумерках его не разобрать.

Враги отступили к большому каменному зданию рядом со святилищем, – надо полагать, это был замок, хотя Боря представлял замки не такими. Он вместе с остальными бросился вдогонку, и вдруг… Земля под ногами содрогнулась, в воздухе возникла ощутимая вибрация, уши заложило. Все остановились, лошади стали тревожно ржать, некоторые поднялись на дыбы, едва не сбросив всадников. Боря видел, как его спутники торопливо спешиваются. Враги же вели себя странно: не обращая более внимания на противников, они тоже сошли с коней и повернулись лицом к входу в замок. Странно, но их лошади были спокойны, как и они сами.

Вибрация в воздухе не прекращалась, мысли путались, тело разом ослабело, налилось тяжестью. В душу начал вползать панический страх. Боря ошалело огляделся – с остальными творилось нечто подобное, даже еще хуже. Они стояли, тяжело дыша, некоторые держались друг за друга, кое-кто и вовсе уронил оружие. Кони их испуганно метались. В конце концов крупный черный жеребец бросился к выходу, и остальные лошади последовали за ним.

Между тем враги выстроились по обе стороны от входа в замок. Они явно кого-то ожидали, и через несколько минут мощная деревянная дверь медленно открылась. Тот, кого они ждали, появился на высоком крыльце в сопровождении слуг с факелами.

Ряды стоявших у входа тут же переломились в низком поклоне. Свет факелов багровыми бликами отразился на рядах темных бронзовых шлемов. Боря огляделся вокруг – с его спутниками творилось нечто ужасное, многие из них уже не держались на ногах, повалившись на сухую землю и закрыв уши руками. Боря перевел взгляд на человека на крыльце. Человек этот был худым и рослым, тоже в доспехах и высоком шлеме, украшенном причудливым узором, состоящим из острых углов. На поясе его висел меч в ножнах, а с другой стороны – небольшой топорик на тонкой длинной рукояти. Может, было и еще какое-то оружие, но Боря не успел рассмотреть, так как взгляд его остановился на лице этого человека. Оно было узким, со впалыми щеками, острым выступающим подбородком, крючковатым носом и бледно-серыми холодными глазами, и Боре показалось хорошо знакомым. Вряд ли он мог бы сказать, откуда в нем эти воспоминания, какие события с ними связаны – с ними связан был лишь страх, панический, первобытный, неумолимый.

А тот сделал пару шагов вперед и заговорил – негромко, спокойно, несколько иронично:

– Вот какие гости ко мне сегодня пожаловали – сам Таир со своими верноподданными! Не ждал, не гадал. И отчего вам дома не сиделось – глядишь, пожили бы еще немного. Вас ведь предупреждали, что бывает с теми, кто восстанет против господина этих земель.

– Ты здесь не господин! – процедил сквозь зубы коренастый светловолосый мужчина средних лет, который пока еще держался на ногах. Боря подумал, что это, видимо, и есть тот самый Таир. – Совсем иные речи ты вел, когда пришел на нашу землю, а теперь нарушил свою клятву…

– Может, эта земля и была когда-то вашей, Таир. Да только ныне все по-другому. – Взгляд говорившего обратился к святилищу. – Вы были слишком глупыми и простодушными, жили тут, не зная настоящих войн и оказывая гостеприимство всем без разбора, верили на слово, как будто все вокруг такие же простаки, как вы! Вы поклонялись здесь ничтожным мирным богам, принося им в жертву снопы и вино и униженно вымаливая у них убогое пропитание. И что, помогли они вам сейчас, эти ваши боги, которые ничто в сравнении с великим и яростным Язу, черным богом глубин и вод, которого я пробудил от вечного сна! – голос говорившего загремел громом: – Не просто пробудил, но и сроднился с ним, отныне я – это он, а он – это я, мы стали единым целым! И кто теперь в силах противостоять мне, великому Эрнваху?! Кто в состоянии перечить моей воле? Уж точно не ты, Таир, особенно теперь, когда от твоего народа осталась только эта горстка немощных калек! Ты пришел меня убить, так кто тебе мешает? – На губах Эрнваха появилась усмешка. – Вот он я, попробуй убей, если сможешь! Или вы хотите уйти? Так уходите, я вас не держу, мои люди даже преследовать вас не будут. Ну, – он растягивал слова, не меняя своей жестокой усмешки, – что же вы не уходите?

Боря огляделся по сторонам. Окружающие его люди большей частью лежали неподвижно, уже и Таир выронил оружие и упал на землю. Сам Боря тоже распластался на земле лицом вниз, хотя и не мог припомнить своего падения. Рука его крепко сжимала какой-то предмет, Боря не знал, что именно. Это было уже не оружие, а нечто маленькое, зажатое в кулаке.

– А раз не уходите, – продолжал меж тем Эрнвах, – значит, не хотите. Или не можете, это уже не имеет значения. И ведь силком вас сюда никто не тащил, явились сами. Теперь уж не обессудьте.

Он сошел по ступеням, стремительно прошествовал между рядами своих людей, вновь изогнувшихся в поклоне, и направился к мрачной громадине капища, зияющей огромным черным проемом входа. Почтительные слуги с факелами почему-то не бросились его сопровождать, освещая дорогу. Напротив, они отступили обратно в замок. Однако и Эрнвах, и сам вход были видны Боре в мельчайших подробностях, несмотря на ночную тьму.

Семь ступеней вели к этому входу, и каждая из них была значительно выше предыдущей. Эрнвах неторопливо поднимался, и с каждым шагом его зловещая фигура делалась все больше в размерах. Вибрация в ушах усилилась, и к ней прибавился медленно нарастающий рокочущий гул. А проем входа, еще минуту назад черный, осветился изнутри слабым багрово-коричневым огнем. Источник этого жуткого освещения находился где-то внизу, поднимаясь из немыслимых глубин.

Люди Эрнваха поспешно уходили куда-то в боковую дверь замка. А он сам, поднявшись на верхнюю ступень, теперь стоял у входа, огромного и высокого, и был одного с ним роста. Гул нарастал, вход в святилище светился багровым светом, и сама фигура Эрнваха, прежде черная на фоне освещенного входа, мало-помалу тоже стала излучать такое же мрачное сияние. Вот он резко взмахнул руками и развернулся – в его лице уже не было ничего человеческого, оно стало настолько жутким, что страшно было даже поднять голову. Гул внезапно стих, уступив место напряженной, звенящей тишине.