Где же ты, моя мечта? - Дзюба Ольга Юрьевна. Страница 24

— Да то же, что и позавчера! Ты ему понравилась! И он помчался за билетами, потому что ты сказала, что хочешь посмотреть именно этот спектакль. Дошло? И книги забыл не случайно, а чтобы ты позвонила! У него же твоего телефона нет?

— Нет, — медленно повторила Лена. Неужели это правда?

— Все просто, как апельсин! Ладно, не переживай. А он молодец! — одобрила Танька Антона. — Не растерялся.

— Ты все это серьезно?

— Ну да. Со стороны виднее, поверь мне. Но главное — не расколись, что его просекла. Мальчишки это не любят. Пусть думает, что он самый умный, — посоветовала Танька и поспешила на следующий урок.

А Лена осталась у своей парты в полной растерянности. Получается, что Антон вчера пригласил ее на свидание, и она пошла?

«Но я же не знала, что это свидание! Ох, Танька, Танька… Лучше бы ничего не говорила!» А теперь совесть стала мучить Лену с удвоенной силой. Выходит, что Антон относится к ней всерьез. Все устроил, чтобы вчерашний день ей показался сказкой. А она столько навыдумывала…

И девочка с тяжелым сердцем пошла на следующий урок.

До конца школьного дня Лена так и не смогла решить — звонить ей Антону и признаваться во всем или оставить все как есть до субботы, а там действовать по плану — просто исчезнуть из его жизни?

Последние два урока по труду неожиданно отменили. Их учительница поехала на районный смотр детского творчества, повезла школьные поделки. В грузчики взяли двух парней, а девчонок отпустили по домам. Таня быстренько умчалась — дома ее ждала кассета с Майклом Флэтли. Она звала и Лену, но та отказалась: кассета длинная, отрываться от нее не захочется, а через час к Машке идти. Это же только настроение портить! И договорилась, что вечером, как только Лена освободится, она придет к Татьяне, и они вместе все посмотрят.

Из-за отмененных двух уроков Лена была дома уже в половине первого, слегка перекусила, выпила чайку и пошла к Маше.

Дверь ей открыла Елизавета Львовна. Удивилась, что девочка пришла так рано, и обрадовалась:

— Вот и отлично! А я как раз котлетки пожарила, пообедаем вместе.

— Маша спит? — на всякий случай спросила девочка.

— Спит, — успокоила ее женщина. — Утром набегалась во дворе, на горке накаталась и сразу уснула.

Она достала тарелки — себе и Лене, и положила котлеты с картофельным пюре.

— Ешь. Можешь кетчуп взять в холодильнике. Или ты с кетчупом не любишь?

— Вообще-то люблю, но вы так готовите здорово, что никакой соус не нужен, — призналась Лена.

Та растаяла:

— Тебе нравится? А Маше? Только честно.

— Честно, она хорошо ест. Мы с ней после обеда посуду моем, так на тарелках почти ничего не остается.

— Хорошо, — улыбнулась довольная женщина. — Наташа вообще-то молодец, но стряпать, как я, пока не умеет. Ну ничего, научится со временем.

— Не знаю. Моя мама тоже все вкусно готовит, но такие котлеты у нее не получаются, а вот на салаты талант.

Они поели. Елизавета Львовна налила чай, достала печенье. Такие маленькие слоеные завитушки с сахаром. Ну очень аппетитные!

— Сейчас попьем и поеду. А то у меня сегодня внучка на экскурсии с классом, наверное, пораньше домой придет. Хотела, чтобы Николай попросил сына с Машей посидеть, но у того дела какие-то…

— Сына? — насторожилась Лена. — А что, у него еще сын есть?

— Ну да, сын. Правда, не его, — охотно делилась женщина чужими тайнами. — Его бывшей.

— Как это? — не поняла девочка.

— Ну когда он женился, то у его жены, Людмилы, уже был ребенок. Мальчик. Она-то Николая постарше лет на шесть. Я тогда еще, как узнала, на ком он жениться собирается, все поняла, — с досадой произнесла Елизавета Львовна. — У меня младшая дочь с ним в одном институте училась, приходил иногда к нам за какими-то книжками. Серьезный мальчик. А та вертихвостка — она не из Москвы, да еще ребенок неизвестно от кого. Снимала тут квартиры, кем только ни работала. Он с ней в ночном клубе познакомился. А какой может быть толк от такого знакомства! Ясное дело, ей прописка нужна была постоянная, да чтобы кормили-одевали. Сначала, видимо, голову ему закрутила. Когда дочь родилась, Николай в жене души не чаял. Милочка то, Милочка се… А Милочка накрасится, намажется и на весь вечер уходит куда-то. Сын, Тоша, он уже большой был, у нее вместо няньки сидел с Машенькой. Потом меня попросили помогать — мол, управиться не может. А ей ни сын, ни дочь даром не нужны. Она хвост задрала и уехала. Даже не предупредила никого. Николай чуть не поседел — искал жену по моргам и больницам! А через неделю объявилась — говорит, что замуж выходит, на детей права не предъявляет, потому что ее нынешнему мужу чужие дети ни к чему.

— Как же так можно? — искренне удивилась Лена.

— А вот так и можно, — поджала губы рассерженная Елизавета Львовна. — Так что теперь и дочка, и сын — на Николае.

— А где сын? — осторожно спросила девочка.

— Отдельно живет. Он Наташеньку не принял. Считает, что его мать из-за нее ушла. А тогда как вышло: Николай у Наташи уроки английского брал, частные. У них в банке было место на повышение, но для этого требовалось язык хорошо знать. Вот он и стал по вечерам ходить к ней заниматься. Но у них ничего серьезного не было тогда, — деловито объясняла старушка, обрадованная тем, что появился слушатель. Видимо, эта тема ее очень волновала, и ужасно хотелось с кем-то поделиться. — А Людмила воспользовалась этим, стала скандалы устраивать, что он ей изменяет. Николай сначала объяснял, как дело обстоит, а потом понял, что ей только повод нужен, и рукой махнул. Думал, пройдет. Говорил мне, что ей надо выходить почаще, чтобы она от домашних забот отвлеклась. А что там отвлекаться! Она и так дома ничего не делала.

Елизавета Львовна перевела дух, налила себе еще чашку чая и, убедившись, что Лена внимательно ее слушает, продолжила:

— Когда жена пропала, Николай места себе не находил. Работу забросил, с дочкой все возился. Ей тогда десять месяцев всего было. А потом, когда Людмила по телефону объявилась и все ему выложила — и что он жизнь ее испортил и что ребенка на него оставляет, он просто не знал, что делать. Меня попросил дом вести. Я бы с радостью, но своя внучка есть. Тоже внимание нужно. Договорились так — я с утра сижу с мальчиком, а после обеда — до прихода с работы Николая — Наташа. Вот тогда у них все и завязалось, — с удовольствием сообщила женщина.

— Что завязалось? — не совсем поняла Лена.

— Ну, роман. Она с девочкой сидела до самого вечера, потом его ужином кормила, разговаривали. А через полгода Наташенька за него замуж вышла. Она умница, Машку любит как родную. И Николай ее любит очень. Все бы хорошо, да только Тоша ее не принял. Решил, что мать ушла из-за Наташи. Что отец ей изменял, и она не смогла так больше жить. Понятно — она же мать, и сын ей больше верит, чем отчиму и мачехе, — пожала плечами Елизавета Львовна. — Вот из-за этого теперь он живет отдельно. Николай ему прежнюю квартиру оставил. А парень совсем с ума свихнулся. С Наташей за все время, как она замуж вышла, трех слов не сказал. Наверное, теперь и сам знает, что не прав, а признаться в этом не может.

— Он работает?

— Нет еще, учится пока. Николай ему денег дает, на питание, одевает.

— А мама?

— А что мама? — в сердцах сказала женщина. — Звонит раз в месяц, говорит три минуты и опять исчезает. А парень ждет. Ее бы родительских прав лишить! Она любой момент может появиться, если ее там в Париже припечет. Скажет, мой сын и его квартира — моя квартира! Я бы таких…

Тут она спохватилась, что рассказывает все это не подруге своих лет, а девчонке-школьнице, и заторопилась:

— Мне пора, пожалуй. Только ты меня не подводи. Не говори никому о нашем разговоре, ладно?

— Не скажу, — кивнула Лена.

Елизавета Львовна быстро собралась и ушла домой.

Девочка осталась одна в огромной квартире, посмотрела на часы: половина второго. Скоро Машка проснется, надо будет ее кормить, играть с ней, веселить, а настроение — никакое. После этого разговора Лена никак не могла прийти в себя. Это же надо — какие бывают ситуации в жизни! Почище, чем в кино. Она пыталась представить себе женщину, которая бросила двоих детей и уехала куда-то, и не могла. Ее мама… Просто немыслимо, чтобы она вдруг исчезла, а потом позвонила — до свидания, я нашла свое счастье, а вы тут живите как можете, мне до вас дела нет никакого. Бред!