Попались, которые кусались! - Гусев Валерий Борисович. Страница 8
Джулька в нашей стае самая молоденькая, совсем щенок, и, конечно, самая непослушная. Поэтому Ленка, ее хозяйка, никогда поводок не отстегивает, чтобы проще было Джульку изловить. Иногда, когда Сережа приходит без собаки, мы все бегаем за Джулькой и прыгаем, как кенгуру, стараясь наступить на поводок.
Как только Мишка наступает на поводок, он трижды грубым басом взлаивает. И все! Все собаки чешут к своим хозяевам.
Вот так мы и живем. Весело и дружно. Не скучно, во всяком случае.
И не знаем, что туча уже подкралась и вот-вот сверкнет злая молния и грянет грозный гром...
Вечером мы пошли гулять втроем: Грета, Лешка и я. Пошли в парк. Днем мы туда не заглядываем, там гуляют мамаши и бабушки с детишками, они очень не любят (не детишки, конечно), когда в парке гуляют еще и собаки.
Вообще мы в парк редко заглядываем. Одно время там развелось очень много бродячих собак. Прямо целые стаи. Но в последнее время их поубавилось. Все крупные собаки исчезли, осталась всякая неопасная мелочь. То ли их собачники отловили, то ли бомжи съели.
Хотя вряд ли. Одно время в глухом месте, в середине парка, жили бездомные люди. Там целый поселок образовался. Из пленочных шалашей. И утром, когда идешь в школу, было видно, как над парком поднимается дымок от костров. И слышится лай собак. Но люди там жили вместе с собаками дружно и мирно. Потом все они исчезли. Сначала бездомные люди, а потом бездомные собаки, крупные. Мелочь осталась. И то их постепенно стали разбирать по домам одинокие пенсионеры...
На улице было еще светло. Но уже темнело – самое время собаку выгулять. Мы шли к парку короткой дорогой, болтали обо всем понемногу. Грета обнюхивала каждый кустик и прислушивалась к нашему разговору.
Когда мы подходили к входу в парк, она вдруг насторожилась, подняла голову, навострила уши. Но ничего особенного – из парка выехала машина и свернула на шоссе.
– Рашид? – удивился я. – Что это его сюда занесло?
– И чего он лает? – удивился Алешка. – Да еще так жалобно.
Фургон уже исчез за поворотом, но из него в самом деле слышался взволнованный собачий лай. Или нам показалось? Или, может, это в парке кто-то лает?
– Не люблю я вашего Рашида, – вдруг сказал Алешка.
– Ну и зря, – заступился я.
– Он на собак как кореец смотрит.
– Что ты болтаешь?
– А ты не знаешь, что корейцы собак едят?
– Не говори глупости. Рашид любит собак.
– Ага, – хмыкнул Алешка. – Под соусом.
Я не стал с ним спорить. Алешка иногда спорит не из-за истины, а чтобы свое мнение отстоять.
Мы уже вошли на территорию парка, а Грета все еще стояла и смотрела в ту сторону, где скрылась машина.
Я подозвал ее. Она подбежала и коротко проскулила. А потом еще и залаяла.
И словно в ответ на этот лай из боковой аллейки появилась красивая, но расстроенная девочка Леля. С пустыми поводками в руках. Грета радостно поприветствовала ее хвостом.
– Дим, – спросила Леля. – Лольку не видел?
– Нет.
– А Дольку?
– Нет. Удрали?
Она молча растерянно кивнула.
– Будем искать, – по-возможности бодро сказал я. Очень хотелось отличиться в Лелькиных глазах.
И мы стали орать на весь парк, на все голоса:
– Лолли! Долли! Девочки! Ко мне!
Доорались до того, что к нам подбежала взволнованная женщина в сбившейся на бочок лохматой шапке.
– Что случилось? – затараторила она. – Вы кто такие? Зачем вы меня зовете? Что-нибудь у меня дома произошло? Откуда вы меня знаете?
– Мы вас знать не знаем, – вежливо ответил Алешка. – Мы вас впервые видим.
– А зачем же вы меня позвали? Орали на весь парк?
– Мы звали не вас, – сказала Оля. – Мы собак своих звали.
– Я не глухая! – обиделась женщина и стала поправлять шапку. – Вы кричали в три горла: Лолли! Вот я и прибежала как ненормальная. Меня зовут Лолита. А для близких – Лолли! Вам ясно?
– Извините, – сказала Леля. – Мою собаку... одну из моих собак тоже зовут Лолли.
– Вот еще! А вторую вашу собаку зовут Вася? Как моего мужа?
Алешка спрятался за мою спину и зажал ладошкой рот.
Вот, оказывается, почему не рекомендуется называть собак человеческими именами. Теперь я понял. И задумался. Рядом с парком у нас целая немецкая колония из трех домов, огороженная стальным забором. И там наверняка не одна немецкая тетя Грета найдется. Вот так будешь подзывать свою собаку, а вместо нее появится какая-нибудь разгневанная фрау.
Мне тут самому было в пору спрятаться за чью-нибудь широкую спину и похихикать в ладошку. Представил такую картину:
– Грета, ко мне! Сидеть! Лежать! Дай лапу! Барьер, Грета!
А фрау остолбенеет и спросит:
– Что есть сидеть барьер? На забор сидеть?
Женщина между тем оскорбленно удалялась по аллейке. В сдвинутой на одно ухо шапке. Которая вблизи оказалась густым париком.
А Леля смотрела по сторонам. И нам стало не до смеха.
Алешка вдруг сообразил:
– Грета, ищи! Ищи Лолли! Ищи Долли!
Грета подскочила, взвизгнула и пошла зигзагами по утоптанной в снегу дорожке. Искать своих подружек. Потом она вдруг уверенно нырнула в кусты. Мы бросились за ней.
Грета повертелась на месте и, уткнув нос в землю, напористо помчалась к выходу из парка. Мы – за ней.
У столбов, где когда-то были ворота, Грета чуть притормозила. Я взял ее на поводок. Она рвалась в ту сторону, где скрылся фургончик Рашида.
Странно. А впрочем, Грета прекрасно знает этот восхитительно пропахший свежим мясом фургон. «Не вышло», – подумал я.
– Не слабо! – вдруг сказал Алешка. – Хорошо, Грета, молодец!
Грета подпрыгнула и лизнула его в щеку.
– Надо в милицию заявить, – сказал Алешка.
– Может, еще поищем, – неуверенно предложила Леля. – Я одна боюсь.
Действительно, за время этих поисков совсем стемнело. И за каждым кустом могла таиться неведомая опасность. Разве можно отпускать на такие поиски красивую, но беззащитную девочку? Да еще такую расстроенную.
И мы потом долго бродили по парку, забираясь в самые отдаленные и глухие его уголки. Но напрасно. Ни Лолли, ни Долли мы не нашли.
Проводили Лелю до подъезда и постарались ее успокоить и поддержать. Не очень ловко, конечно.
– Найдутся, – сказал я. – Они у тебя такие умные.
Леля вздохнула и попрощалась.
– Спасибо вам. – И, понурившись, вошла в подъезд. С пустыми поводками в руке.
– Дим, – сказал Алешка по дороге домой. – Гуляй с ней только на поводке.
– С Лелей? – удивился я.
– С Гретой. – Алешка был очень серьезен. – Похитители появились. Крадуны.
– Какие крадуны?
– Еще не знаю. Ты посмотри: сколько было диких собак в парке, помнишь? И где они? Куда исчезли? Одна мелочь всякая осталась. А теперь стали и домашние собаки пропадать. – Тут он нахмурился. – Видно, им собак не хватает.
– Для чего не хватает? – Я ничего не понимал. Да и не старался понять. За Лешкиными догадками иногда трудно угнаться. Все время они хвостиком вертят. – Для чего собак не хватает?
– Для чего-нибудь, – очень доходчиво и ясно объяснил Алешка. – Для нехорошего.
Не хочется говорить заранее, но Лешка оказался прав.
Одна из сестричек-колли – Лолька – нашлась. Через несколько дней Леле позвонил сосед по этажу:
– Лелечка, не ваша ли собачка у подъезда волнуется?
Леля пулей вылетела на улицу. Лолли радостно бросилась к ней, ласкаясь и жалуясь. Она даже отбросила свое хорошее воспитание и положила передние лапы Леле на плечи и горячо облизала ее лицо.
Лолли была неузнаваемо грязна. Ее роскошная белая шалька на груди превратилась в какой-то заношенный неряхой мятый шарф. Вместо красивого ошейника – затрепанный ремешок. Но это ладно, главное – собака была цела и здорова. Без всяких ранений. Только когда Леля отмывала ее в ванне, она заметила, что у Лолли сильно стерты подушечки лап. Значит, она прибежала издалека.
Леля смазала ей лапы подсолнечным маслом и все время спрашивала: