Встреча на Галактоиде - Мандалян Элеонора Александровна. Страница 8

Пол под ногами мягко качнулся, накренился - Карена слегка ударило об стену. Стена оказалась мягкой и вязкой, как глина или пластилин. Он увяз в ней и застыл, прижатый ускорением. Летающая тарелка, играя огнями, стала набирать высоту и впрямь напомнив следившим за ней соседям и од ноклассникам Карена запущенную в воздух тарелку или бумеранг.

Теперь тарелка летела более или менее равномерно, пластилиновые объятия стены ослабли, и Карену удалось вылезти из нее. Оглянувшись, он заметил, что поверхность стены снова безукоризненно гладкая, без каких-либо вмятин. Он отважился подойти к креслу и сел. С креслом повторилось то же самое, что со стеной: оно будто только его и ждало - обволокло все тело до мельчайшего изгиба, создавая ощущение блаженной расслабленности и невесомости.

Карен взглянул в квадратный иллюминатор, и у него перехватило дыхание - Земля стремительно скатывалась в черную бездну. Неизвестно откуда появившееся Солнце осветило вдруг странно выгнувшийся поголубевший горизонт. Казалось, прошло всего несколько мгновений, а Земля в иллюминаторе превратилась в голубую половинку шара. Другая ее часть, как у полумесяца, видимого с Земли, была погружена во мрак.

"Мой дом остался там, где темно", - догадался Карен, и ему стало страшно. Неужели его обманули, похитили и теперь уносят в космос, на чужую планету? И он никогда-никогда больше не увидит родную Землю, дом, родителей, брата? Своих товарищей? Он беспомощно озирался по сторонам.

- Двойник... - жалобно позвал Карен. Но ему никто не ответил.

Весь иллюминатор заполнил вдруг огромный пылающий шар. Он пульсировал и вихрился всклокоченными огненными прядями, переливался, перекатывался внутри, местами темнея, местами вспучиваясь. Казалось, вот-вот его разорвет, и он обрызгает жидким огнем, спалит на месте, уничтожит.

Голос, зазвучавший вдруг не то в мозгу, не то в невидимых динамиках, самым обыденным тоном экскурсовода сказал:

- Солнце в 750 раз больше всех, вместе взятых, планет. Всех вместе! От Солнца до Земли 149 миллионов километров. Но приближаться к нему нельзя это гигантский плазменный шар. Термоядерные реакции раскаляют его внутри до 10 миллионов градусов по Кельвину и больше, а на поверхности температура достигает 6 тысяч градусов. Солнце дает жизнь Земле и всем девяти планетам, посылая им свой свет и энергию в виде солнечного ветра...

Карен не столько слушал, сколько смотрел во все глаза на огненное клубящееся чудовище, готовое поглотить его вместе с тарелкой. Он настолько был захвачен этим зрелищем, что даже не испугался, услышав голос. Напротив, присутствие бестелесного существа, взявшего на себя роль гида, как-то успокоило его. Тарелка дала крен - и Солнце исчезло из иллюминатора. Он шумно вздохнул, расслабился, отчего еще глубже увяз в кресле-ловушке. Карен даже не представлял себе там, на Земле, что Солнце такое страшное и огромное.

Проскользнувший в иллюминаторе Меркурий Карен поначалу принял за оторвавшуюся от Земли, унесенную в космос Луну. Таким он показался маленьким и безжизненным, голым, изрытым метеоритными кратерами... Но вот тарелка, казалось, зависла над голубовато-зеленоватым шаром, по размерам не уступавшим Земле. Шар был плотно укутан облаками, будто сделанный из ваты или чего-то очень мягкого, похожего на помпон девчачей шапочки.

- Венера, - сообщил голос. И Карен даже обрадовался, что он снова ожил, - вторая планета Солнечной системы. Наиболее близка по размерам Земле. Да и по расстоянию тоже. Их разделяют всего три десятых астрономической единицы. За одну астрономическую единицу принимают расстояние от Солнца до Земли. Ты уже знаешь, сколько это будет в километрах, и можешь сам вычислить расстояние между Землей и Венерой...

Тарелка опустилась еще ниже, но, кроме сплошных облаков, Карен ничего не мог разглядеть. Ему подумалось, что если уж Венера так похожа на Землю, на ней могла бы быть жизнь. И получил ответ.

- Нет. Постоянный облачный покров разогревает поверхность Венеры, как в гигантском парнике, до 750 градусов. В такой печке не очень-то разживешься. К тому же она вращается слишком медленно, ее сутки равны 243 земным дням.

"Как жаль, - подумал Карен. - Такая симпатичная планета".

Пока он думал, космический пейзаж сменился. Красноватую голую планету, покрытую подобием каналов, горами и кратерами, он и сам узнал. А голос с той же бесстрастностью сообщал:

- Марс. Четвертая планета системы после Земли. Меньше ее почти вдвое. Ее год равен приблизительно двум земным годам, а сутки почти такие же, как на Земле. Но Марс теряет остатки своей атмосферы и практически так же мертв, как Меркурий и Луна

"Опять мертв, - вздохнул Карен. - Не космос, а кладбище какое-то".

Марс казался ему иссохшимся, застывшим, в нарывах кратеров, доступным всем космическим ветрам и бурям. А вокруг него, будто кем-то запущенные комья грязи, пойманные в вечный плен все еще воинствующим Марсом, неслись два спутника.

- Фобос и Деймос, - назвал их невидимый гид.

Тарелка сделала замысловатый вираж, куда-то нырнула, описала круг в пустоте, отчего Карен чуть ли не по самые брови увяз в кресле, и весь иллюминатор вдруг заполнила гигантская не то планета, не то звезда. Сквозь густую атмосферу, больше напоминавшую чад над горящей сковородой, Карен разглядел, что поверхность ее раскалена, бурлит и пузырится едва ли не так же, как на Солнце Она бешено вращалась.

"Неужели мы прилетели к другой звезде?" - с ужасом подумал Карен, насчитав вокруг нее 14 малых планет.

- Это Юпитер. Пятая и самая большая полузвезда-полупланета Солнечной системы, - успокоил его голос. - В одиннадцать с лишним раз больше Земли. Самая мощная, самая горячая и самая подвижная.

Не задерживаясь над Юпитером, тарелка помчалась дальше с непостижимой скоростью. Созвездия, превратившиеся в яркие немигающие пятнышки, проносились мимо, будто вышитые на каком-то гигантском черном занавесе.

- Сатурн! - крикнул Карен, уже издали увидев большую планету, украсившую себя, будто полями от шляпки, ярко сверкающими на солнце кольцами. "Поля" делились на три разноцветные полосы, средняя - самая яркая, внутренняя - креповая. Сатурн со своими кольцами и десятью спутниками напоминал гигантскую игрушку. "Может, хоть тут кто-нибудь живет?" - с надеждой подумал Карен.

- Сатурн - самая мрачная, самая ядовитая планета системы, - опроверг его надежды голос. - Ее воздух способен убить все живое, а колоссальная толща атмосферы тотчас раздавила бы землянина, вздумай он вторгнуться в ее владения.

- Не хочу! Хватит! - закричал Карен, потрясенный услышанным.

- Впереди Уран, Нептун и Плутон.

- Не хочу! Не хочу!

Тарелка, не снижая скорости, резко развернулась, нырнула вниз, потом вверх, хотя понятия "низа" и "верха" здесь, в космическом пространстве, не существовали. Карен почувствовал только легкое головокружение да пружинистые объятия кресла.

Теперь в иллюминаторе не было видно ничего, кроме немигающих звезд. Голос тоже молчал, и Карену вдруг стало нестерпимо страшно. Кто же, кто разговаривал с ним? Отвечал на его вопросы? И даже не вопросы, а мысли. Робот? Магнитофон? Сверхсущество? Может, оно вообще невидимое? Может, у него нет тела? Или тело есть, но такое безобразное, что существо не смеет показаться, боясь его напугать? Как чудище в "Аленьком цветочке". А может, помещение, в которое его заточили, не просто мягкая, пустая комната с креслом, а лаборатория? И его сейчас, отвлекая россказнями о планетах, на самом деле изучают, исследуют... Может, кресло незаметно пьет у него кровь? Вон как вцепилось, прилипло к телу!

Он попытался высвободиться. Ему это легко удалось. За сучив рукава, обследовал руки - кожа гладкая, не покрасневшая и никаких следов повреждений. Но на всякий случай он решил все-таки постоять у иллюминатора, обойтись без услуг подозрительного кресла.

А тарелка снова выделывала разные фортели, будто огибала невидимые преграды, выбирая кратчайший путь. Карен по-прежнему не испытывал никаких перегрузок. Он вдруг вспомнил слышанное по телевизору, что на дорогу к планетам нужны месяцы, а то и годы. Им овладела паника. Сколько лет прошло на Земле, пока он путешествовал в космосе? Дома, конечно, решили, что он погиб, навсегда исчез, что гуманоиды убили его. Как страдали, должно быть, родители и брат, оплакивая его. И зачем только он напросился в это путешествие! "Я откидываю тебе сто косточек влево, - наверное, сказал бы двойник. - За эгоизм, за жестокость и бессердечие к своим близким"... Но разве не сам двойник вызвал ему тарелку? Разве он знал, разве мог предположить, что его унесут к звездам? А тут еще пришли на ум рассказы папы об относительности времени. Он тогда не очень его понимал, а сейчас вот, увидев под собой вращающиеся в пустоте планеты, понял, что по часам космонавта может пройти одно время, а на Земле - совсем другое, намного большее. Карен похолодел. Капельки пота выступили на лбу, взмокли ладони. Что, если папа, мама, брат... и весь его класс... давно состарились и умерли? И ни один человек из живущих сейчас на Земле не знает его? И у него нет никого-никого на свете, даже собственного дома? Он зажал локтями голову, опустился на мягкий пол и заплакал.