Мадемуазель Виктория - Коротков Юрий Марксович. Страница 7

-- Совершенно верно, -- терпеливо говорит Валентина Васильевна. -- И что же вы нам хотите еще сказать?

-- Русский язык -- отшен трудна, -- у Анджея неожиданно появляется невероятный акцент.

-- О да, да! -- немедленно соглашается Казик. -- Ми плохо понимать русска мова.

И оба таращат на учительницу бесхитростные глаза.

-- Да, русский язык -- очень трудный, -- соглашается Ва- лентина Васильевна. -- Особенно если читать на уроке посторонние книги.

Она поднимает из-под парты Геленжевских цветастый американский детектив с симпатичным черепом на обложке.

-- "Смерть с накрашенными ресницами", -- читает она название. -М-да... Ну, как?

-- Законно! Уже троих укокошила! -- говорит Анджей на чистом русском языке.

Третий класс падает на парты от смеха.

-- А что у вас по английскому?

-- Пять, -- скромно признаются близнецы.

-- Не мудрено. Лучше бы уж Марка Твена читали, -- вздыхает Валентина Васильевна. -- Садитесь, артисты. Не класс, а драматическая студия.

Школьный сторож Мустафа звонит в холле в колокольчик. Перемена! Все четыре класса вылетают в холл. В дверях -- пробка.

Мустафа, сверкая улыбкой, раздает второй завтрак -- мандарины и финики. Вика не любит египетские мандарины. Очистишь его, и потом весь день руки приторно пахнут. А мякоть такая сладкая, что хочется пить.

Она отдает свой мандарин Пустовойту. Он их ящик может съесть.

-- Лиза-подлиза, -- шепчет Светка рядом.

Вот так всегда настроение испортит. А у самой два завтрака -- свой и Матрешкина.

Мустафа звонит ко второму уроку. Мустафе нравится звонить в колокольчик.

У третьего класса -- физкультура. Третий класс несется вприпрыжку во двор. Осталась на партах форма в голубую клетку. Все в трусиках и в майках. И здесь Лисицына отличилась: под формой у нее оказался нейлоновый купальник с Микки Маусом.

Ох и изжарится же Светка, когда солнце поднимется выше! Не надо модничать.

Мальчишки уже лезут на пальмы. По пальмам легко лазить -- чешуйки на стволе, как ступеньки. Витька под самой кроной над школьной крышей.

-- Витька-а! Пирамиды видать?

Витька оборачивается в сторону Гизы. Гизские пирамиды видно с любой крыши -- Каир лежит на равнине.

-- Не-а! "Хилтон" застит!

Валентина Васильевна выходит из школы и привычно хватается за голову: -- Сукачев! Слезай немедленно! Чубенидзе! Спускайтесь сейчас же, а то Мустафу позову!

А Мустафа и так все видит и смеется.

На стволах пальм -- зарубки через десять сантиметров. Валентина Васильевна натягивает скакалку в метре от земли. Так и есть -- прыжки в высоту! Витька уже летит через скакалку "рыбкой". Кувыркается, вскакивает -голова в песке.

Вика не любит прыжки в высоту. В беге вокруг школы она и мальчишек обгоняет, а вот метр ни разу не взяла. Страшно прыгать через скакалку: запутаешься и клюнешь носом землю.

А Светка ходит гоголем. Она длинная, ей только перешагнуть -- и там.

Ребята выстраиваются в очередь наискосок от скакалки. Один прыгает, другой. Матрешкин попал ногой под скакалку и захромал к школе. Страшные муки на лице, а сам доволен -- больше прыгать не надо.

Светка прыгает красиво. Взмахивает руками и летит. Уже три раза прыгнула.

Вика становится в очередь. Чем ближе очередь подходит, тем страшнее. Она опять отходит в конец очереди. Вот только Геленжевские впереди. Вот и они прыгнули.

Вика подскакивает на месте. Страшно. Скакалка под самыми небесами.

-- Беликова, ты что же не прыгаешь?

-- А она боится, -- фыркает сзади Светка. Ах, так! Назло тебе прыгну!

-- Ты сильнее маши ногой и лети за ней, -- подсказывает за спиной Саша Пустовойт.

Вика срывается с места, бежит, семенит. Скакалка уже рядом. Она изо всех сил толкается, закрывает глаза. И падает на спину в песок.

Неужели взяла? В первый раз! Вот везучий день!

Вика отряхивается и бежит становиться в очередь. Теперь не страшно и скакалка не под небесами, а у самой земли. Раз за разом она плюхается в песок. Так бы и прыгала до самого вечера. Но уже бежит Мустафа с колокольчиком.

-- Сбор, ребята, сбор! -- кричит Валентина Васильевна. -- Сукачев! Сбор не на пальме, а в классе!

Кончились уроки. Кончился учебный год в середине апреля. Скоро начнется настоящая африканская жара. Помутнеет горизонт, дохнет из пустыни знойный ветер и будет дуть пятьдесят дней. Он так и называется-- "хамсин", "пятьдесят дней". Тогда никакие уроки в голову не полезут. Третий класс возвращается за парты. Все потные, возбужденные после физкультуры. Никому на месте не сидится. Даже у Матрешкина нога чудесным образом перестала болеть.

-- Можно нам остаться? -- просят Анджей и Казимир. -- Что ж, вам тоже скоро в харцеры вступать. Валентина Васильевна становится торжественной, тихонько

стучит указкой, дожидаясь тишины.

-- Ребята! Сегодня у нас необычный день. Счастливый день! Сегодня вы станете пионерами. А для вас это событие торжественное вдвойне. Пионерская организация принимает в свои ряды вас, живущих далеко от родной земли. Потому что советский человек в любом уголке земного шара остается гражданином Советского Союза. И там, где есть советские люди, есть уголок Родины... Галстуки, я вижу, принесли все. А все ли знают, кто такой пионер?

-- Пионер -- всем ребятам пример! -- кричит Витька.

-- Правильно, конечно. Но как вы сами представляете себе настоящего пионера?

-- Ну, -- неуверенно говорит Витька, -- пионер -- это самый честный. Кто врать не будет,

-- Кто никогда не жульничает. Даже в игре.

-- Кто все сам делает. И отставшему помогает.

-- Кто всегда про Родину помнит, -- это опять Витька. -- Даже если не видел почти.

Это он о себе. Он в Ленинграде и года не прожил, даже если сложить все родительские отпуска. А как начнет рассказывать про Зимний и Адмиралтейство, про Фонтанку и Мойку, так до вечера говорить будет...

Вот бы сюда Азу и Леми и бизнесмена средней руки -- сразу бы поняли, что такое пионер!

-- Вот и получается, что пионер -- всем ребятам пример. И не только ребятам, -- подытожила Валентина Васильевна. -- На вас смотрят сотни глаз -для окружающих вас здесь людей вы не просто мальчишки и девчонки, а пример советских людей. То, что можно простить и даже не заметить на Родине, здесь непростительно. Давайте еще раз хорошенько подумаем, все ли из вас достойны надеть красный галстук вдали от родной земли?

-- А что здесь думать?

-- Что мы, друг друга не знаем, что ли?

-- Не все, -- говорит вдруг Андрюшка Чубенидзе.

Он сводит к переносице густые черные брови и среди шума и гама негромко повторяет:

-- Нет, не все. Третий класс замирает, обернувшись к Андрюшкиной парте.

-- Встань, Андрей, -- говорит Валентина Васильевна. -- Что ты хочешь сказать?

-- Я хочу сказать... -- от волнения Андрюшка начинает говорить с акцентом. -- Вот здесь кричали, что пионер все делает сам. И еще, что мы не просто так, а пример советских людей... А какой же пример Лисицына, если она Махмуда за кукурузой гоняет?

-- Вот это да! -- только и говорит Пустовойт.

Витька присвистывает. Все умолкают, глядя на Светку. Даже под обгоревшей красной кожей Светкиной физиономии видно, как она покраснела.

-- Неправда! -- кричит она. -- С чего ты взял?

-- А ты сама говорила, -- отвечает Андрюшка, упрямо глядя в парту.

-- У нас такого не было, -- крутят головой братья Геленжевские.

-- Ребята, -- Валентина Васильевна сама растерялась, -- кто живет в одной колонии с Лисицыной?

Вика молча поднимается за партой.

-- Вика, это правда?

Теперь все смотрят на нее, ждут ответа. И Саша Пустовойт смотрит, и Андрюшка, и Геленжевские, и сама Светка смотрит.

Светка проходу не даст, если правду сказать. И так вредная, а уж теперь... Но ведь Вика ей говорила, что нехорошо так делать. А Светка что ответила? Что Махмуду за это деньги платят.